Лучше бы ей этого не делать. Пекинесы – гордые твари, особенно самочки. Чего-чего, а панибратства они не терпят. Что-то взорвалось, и овчарка опрометью выбежала, поджав хвост. Пекинес несся за нею. Шум борьбы, донесшийся с лестницы, усладил слух страдальца. Он не жалел овчарку, сама напросилась.
Пекинес вернулся, отер пот со лба и сел у гардероба, помахивая хвостиком. А Фредди вывел из этого, что дан отбой, он свободен.
Сперва он закрыл дверь, потом решил наладить дружбу со спасителем. Человек он справедливый, а этот пекинес – украшение своей породы. Словом, он лег на пол и дал вылизать себе лицо двести тридцать три раза. Кроме того, он почесал чудо-зверя за левым ушком, за правым и у хвостика. Наконец, он почесал и брюшко.
Пекинес принимал это благосклонно, мало того, сердечно. Чтобы его не разочаровать, Фредди снял галстук и дал новому другу. Он сделал бы это не для всякого, но с этим божественным созданием предела услугам нет.
Галстук имел большой успех. Пекинес и жевал его, и таскал, и в него заворачивался. Только он начал на него кидаться, случилась неприятность. Не рассчитав дистанции, он напоролся головой на ножку кровати.
Пекинес – не индеец на костре. Комната огласилась дикими криками, словно убивают сразу несколько человек. Фредди удивился, что такая рукавица, да еще совсем юная, может издавать такой звук. Баронет, заколотый ножом для разрезания бумаги, и тот его не издаст.
Наконец пекинес устал и как ни в чем не бывало, даже улыбаясь, стал снова играть с галстуком. Тут раздался робкий стук, и кто-то прошептал сквозь дверь:
– Это я, сэр. Биглзвейд.
– Кто-кто?
– Дворецкий, сэр.
– Что вам нужно?
– Миледи просит забрать собачку, которую вы мучаете.
– Что-что?
– Кроме того, она велела передать, что сообщит обо всем наутро в Общество охраны животных.
– Что тако-о-е?!
– Она просила прибавить, чтобы в случае сопротивления я ударил вас кочергой по голове.
Неприятно, а? Фредди тоже так подумал, открыл дверь и увидел леди П., ее дочь, несколько избранных теток и дворецкого с кочергой. Взор Делии пронзил его, словно кинжал.
– Разрешите объяснить… – начал он.
– Избавьте нас от подробностей, – сказала хозяйка содрогнувшись, подняла собачку и принялась трепетно ощупывать.
– Вы послушайте…
– До свидания, мистер Виджен.
Тетки тоже попрощались, равно как и дворецкий. Делия с отвращением молчала.
– Честное слово, я ничего не делал, – снова попытался Фредди. – Она ударилась головой о кровать…
– Что он говорит? – спросила глуховатая тетка.
– Он говорит, – отвечала леди П., – что бил ее головкой о кровать.
– Какой ужас! – всхлипнула тетка.
– Какая мерзость! – вторила другая.
Третья пошла иным путем. Она спросила, безопасно ли в доме, где находятся такие изверги.
– Биглзвейд, – сказала хозяйка.
– Миледи?
– Вы останетесь здесь до утра. С кочергой.
– Слушаюсь, миледи.
– Захочет выйти – бам-м-мц!
– Вот именно, миледи.
– Послушайте! – закричал гость.
– До свидания, мистер Виджен.
Массовая сцена кончилась. В коридоре остался один дворецкий, время от времени взмахивающий кочергой, как бы проверяя готовность к бою.
Зрелище было так неприятно, что Фредди закрыл дверь. Ему было о чем подумать; и он сел на кровать.
Точнее, сел он на кошку, которую считал подушкой. Ее-то, умертвив, и лизал мерзкий пес.
Фредди вскочил, надеясь сверх надежды, что бедное животное – в коме. Но нет. Вид у него был совсем другой. Скажем, оно уснуло после суеты и тягот жизни.
Ну что тут сделаешь? Он и так – звероубийца высшего ранга. Кто будет слушать, если прямо у него лежит усопшая кошка?
А почему, собственно, у него? Сбеги вниз, оставь тело в гостиной, и ты чист. В таком кошатнике кошки, наверное, мрут как мухи. Найдет ее горничная, сообщит, что в доме – меньше на одну кошачью силу, прольют слезу-другую, ну, поплачут и забудут.
Обретя новые силы, Фредди схватил кошку за хвост, но вспомнил о дворецком.
Однако есть и окно! Вот он, выход. Думаешь всякую чушь о дверях и гостиных, а балкон – прямо перед тобой. Выбрось тело в молчание ночи, и пусть его находят садовники.
Все это он проделал быстро и услышал из сада яростный крик. Голос принадлежал сэру Мортимеру.
– Кто – швыряется – кошками? – орал он.
Окна стали открываться, головы – высовываться. Фредди сел на пол балкона и привалился к стене.
– В чем дело, Мортимер?
– Кто угодил мне в глаз ко-о-шко-ой?
– Кошкой? Ты уверен?
– Еще бы! Пошел в гамак, и тут прямо на меня падает кошка. Человек не может поспать в собственном саду! Кто ее бросил?
– Откуда?
– С того балкона.
– А, мистер Виджен, – процедила леди П. – Могла и догадаться.
Сэр Мортимер закричал:
– И я! И я! Ну конечно, это чучело! Весь вечер швыряется кошками. Одной по затылку, другой – в глаз. Дайте мне трость, да, ту, с набалдашником слоновой кости. Сойдет и хлыст.
– Постой, Мортимер, не спеши, – сказала его супруга. – Это буйнопомешанный. Лучше с ним управится Биглзвейд, у него есть кочерга.
Остается рассказать (сказал Трутень), что в 2.15 ночи мрачный человек без галстука дохромал до станции, расположенной в шести милях от поместья. В 3.47 он отбыл в Лондон на поезде, развозящем молоко. У него были разбитое сердце и натертые ноги, в сердце же томилось отвращение к животным, которое вы только что видели. Всякому понятно, что с этой поры встретить Фредди для кошки – не к добру.
© Перевод. Н.Л. Трауберг, наследники, 2011.
Удачливый Стиффем
Клуб «Трутни» был битком набит. Прошел слух, что Мартышка ставит выпивку, а такой человек всегда может рассчитывать на одобрение собравшихся. Трутни буквально толкались, и воздух дрожал от криков, которые издают сильные мужчины, видя, что их коктейль вот-вот прольется.
Выпив третью порцию, два Трутня отделились от толпы и направились в пустую курилку. Оба были в визитках и в гетрах, с гарденией в петлице, ибо, как почти все, пришли со свадьбы Адольфуса Стиффема и Джеральдины Спеттисбери.
Какое-то время наши Трутни сидели и молчали, поскольку, еще до коктейлей, угощались шампанским, которым новобрачные были обязаны лорду Уивелскому, отцу невесты. Наконец первый Трутень заговорил:
– Пуффи Проссер надулся как флюс.
– Кто?
– Пуффи Проссер.
– Как плюс?
– Флюс. Дело в том, что Мартышка поил нас за его счет. Они поспорили на 100 против 8, что Адольфус не женится на Джеральдине. Как только священник спросил: «Согласен ли ты, А.?» – Мартышка начал собирать деньги.
– И Пуффи надулся?
– Естественно. Он играл наверняка. Тогда казалось, что у Стиффи нет никаких шансов. Посуди сам: кроме сотни-другой, не больше, он получал жалованье от старого Уивелскома, а потом и того лишился. Как-то утром старикан, гуляя по тисовой аллее, застал своего секретаря в те самые мгновения, когда тот целовал его дочь, и дал ему ногой под зад. Рекорд для средних графов, 11 футов 2 дюйма. Потом он оттащил дочь домой, запер в спальне, вручил Стиффи чек вместо предупреждения и сообщил, что если он, то есть Стиффи, будет через десять минут ближе от замка, чем 1 миля, он, то есть Уивелском, спустит на него собак. Ничего странного, что Пуффи был уверен в выигрыше.
– Что же случилось?
– Никто не знает.
– О нет! – произнес молодой, свежий голос.
Покинув человека, уподобившегося фонтану, в курилку вошел еще один Трутень.
– Я знаю, – продолжал он. – Мне рассказывал сам Стиффи. Вот уж, поистине, главное – удача! Если бы не она, С. никогда бы не разбогател в Нью-Йорке.
– Он и не разбогател, – возразил первый Трутень.
– Ты ошибаешься.
– Почему? В Нью-Йорке Стиффи не был. Когда-то он посетил Лё Тукэ и поклялся, что в жизни не ступит на корабль. Насколько мне известно, в Нью-Йорк по суше не попадешь. Следовательно, твоя гипотеза неверна.
– Ничего подобного, – мягко заметил Трутень. – Меньше чем через неделю после прискорбного случая Стиффи отбыл именно в Нью-Йорк. Ради любви и не то сделаешь. Джеральдина позвонила ему в клуб и велела ехать в Америку, чтобы разбогатеть. Он и поехал.
Там недели через две он познакомился с очень приятным субъектом. Правда, глаза у того были слишком близко друг к другу, и слова он цедил углом рта, но все же был настолько приличен, что С. пошел с ним туда, где примерно такие же субъекты играли в кости.
* * *
Что именно делали они с костями, Стиффи так и не понял. И все же, когда один субъект собрался сделать ход, а другие бились об заклад, что ничего не выпадет, в С. взыграла кровь. Десять долларов, думал он, не такая большая сумма, а вечер провести надо. Словом, он присоединился к пари и тут же обнаружил, что субъект имеет в виду 10 000.
Адольфус честно сказал мне, что момент был нелегкий. Отступать было поздно, и он ждал, ясно понимая, что спасти его может только удача Стиффемов.
Естественно, она не подкачала. Через полминуты субъект уже расплачивался. Получив 10 000, Стиффи решил снова попытать счастья. Словом, спустя примерно час, он оказался на открытом пространстве с тридцатью тысячами в кармане.
