болтает о сезонных блюдах.
Нико слишком занят запоминанием каждой поры на лице своей девушки, чтобы стать свидетелем невежливого поступка.
Я с трудом могу переварить грубый жест. Я смотрю на официантку с извиняющимся выражением лица, напоминая себе оставлять очень щедрые чаевые за ее хлопоты.
Когда официантка приходит в себя, ей удается разлучить Нико и Миру на время, достаточное для того, чтобы получить их заказы. Я не хочу развлекать Робин этим вечером, но смех моего брата удерживает меня. Его вечер не должен быть прерван из-за моих неудачных обстоятельств.
— Итак, Робин, чем ты занимаешься?
— У меня есть бутик подержанной одежды в Челси.
Робин улыбается. Ее внимание переключается с меня на телефон, лежащий на столе.
— Ты владелец бизнеса. Это восхитительно.
Я поднимаю тост за нее, затем подношу стакан пива к губам. Может быть, я недооценил ее. Я делаю глубокий вдох и стараюсь быть более открытым к своему парню.
— Да, мой папа купил его для меня, чтобы я могла пожертвовать одежду, которую уже носила, — объясняет она. — А вся новая одежда, которую я покупаю, — это просто списание!
Я ударяю ногой Нико по бедру под столом, как мы делали это, когда были моложе. Это самая глупая вещь, которую я когда-либо слышал в своей жизни. Я стреляю в брата умоляющим взглядом. Мое горло откашливается в попытке добиться его признания, но он игнорирует меня, предпочитая вместо этого внимание Миры.
О нет, он не знает.
Прежде чем я успеваю ударить его снова, гнусавый визг Робин возвращает мое внимание к ней. — А ты?
— Недавно я оставил свою юридическую карьеру.
— Хм. Ее лицо морщинится от разочарования. — Почему?
— Корпоративное право больше не для меня.
— Но звучит так интересно!
Я изо всех сил пытаюсь поверить ей. — Не совсем. Мой папа предположил, что я буду хорош в корпоративном праве.
Наша официантка возвращается, ставит перед собой напиток Робин, а затем выкладывает на наш стол множество блюд. Чем быстрее мы поедим, тем быстрее я смогу выполнить свою часть сделки и выбраться отсюда.
— О, твой папа тоже юрист?
— Да, но он занимается семейным правом.
Я натянуто улыбаюсь, уже открывая больше, чем хочу. Робин — одна из первых незнакомок, которым я рассказал о своей карьере.
— В любом случае, теперь это сделано. Для меня это была отличная профессия, но все меняется.
— Это неудачно. — Робин вздыхает.
Я не согласен с ее мнением.
Я всегда был и буду адвокатом Лука Наварро. Отец думал, что я с самого начала преуспею в корпоративном праве, и я доверял его советам больше, чем своим инстинктам. Я никогда не удосужился изучить другие виды права, и после того, как я устал в Douglas & Draper, я полностью покончил с карьерой. Вот только жесткий корпоративный менталитет все еще укоренился во мне.
Некоторые вещи формируют вас, в то время как другие формируют вас. Но теперь я просто Лука, перегруженный, взволнованный и перегруженный работой.
Ладно, может быть, я не такой уж и другой.
— Ну-у-у, — тянет Робин нам с Нико, когда мы едим первые кусочки толстой лапши удон, покрытой острым бульоном. — Вы не кажетесь мне такими коренными жителями Нью-Йорка, как я. Где вы выросли?
— Мы из Калифорнии, — отвечает Нико за нас обоих. — Ты не можешь сказать это по его великолепному серферскому телу? Он хлопает меня по плечу и смеется. Я поднимаю брови.
Я ни дня в жизни не занимался серфингом.
— Я люблю Лос-Анджелес! — говорит Робин тем пронзительным воплем, от которого у меня в висках начинает болеть голова.
— В Калифорнии есть нечто большее, чем Лос-Анджелес, — говорю я ей. — Нико и я из области залива.
— Оу. Маленькое лицо Робин морщится от разочарования. Она кажется раздраженной, но намек на улыбку возвращается, когда на ее экране появляется серия уведомлений.
Звук ее входящих сообщений вызывает скованность в моем теле. Мои кулаки сжимаются от желания проверить почту на телефоне.
— Давайте пить! — Нико вмешивается, подмигивая мне.
— Ты не должен пить саке, — говорит Робин.
Я вздыхаю. — Ты ничего не добьешься, говоря ему, что не снимать. На днях он заставил меня сделать рюмку вина.
— Это была не рюмка вина, — говорит Нико. — Это был эксперимент.
— Что это был за эксперимент?
Мои брови хмурятся в замешательстве.
— Чтобы узнать, послушаешь ли ты меня.
Я усмехаюсь.
— А он? — спрашивает Мира.
— Да! Он не мог сопротивляться.
Мое колено снова упирается в его бедро.
— Это был единственный способ оставить меня в покое, чтобы я мог вернуться к своей работе. — Я улыбаюсь ему. — Кстати говоря, ты должен разлить эти шоты.
Мой брат смеется и хватает графин для саке.
Он наполняет четыре стакана, и Мира зачарованно наблюдает, как одна ее рука исчезает под столом. Я стараюсь не думать о том, что ее рука нашла там внизу, но улыбка на лице моего брата говорит о многом.
— Arriba, abajo, al centro, y adentro.2
Мира следует ее примеру и допивает свой напиток, игнорируя невыносимые жалобы своей подруги. Я понимаю, почему Нико любит Миру.
Робин не присоединяется к нам, отодвигая свой напиток и возвращаясь к тарелке.
Остальная часть еды терпима, так как Нико берет на себя большую часть социальной тяжелой работы. Несмотря на неприятное отношение Робин, мой брат пытается задавать ей вопросы и терпеливо выслушивает ее ответы.
Это дар, который всегда был у Нико, заставлять кого-то чувствовать себя важным. Это похоже на то, как госпожа Соко привлекала внимание во время собеседования. Коллекция интересов в ее резюме не покидала меня. Если бы я увидел ее снова, я бы спросил о ее экспедициях или о том, как она уловила все стратегические ловушки ORO, будучи аутсайдером организации. Я бы обменял эту нелепую дату на очередной разговор о новой стратегии сбора средств в любой день недели.
Я отрываю голову от своего отражения в миске с лапшой и смотрю, как Нико и Мира пытаются воссоздать знаменитую сцену со спагетти из «Леди и Бродяги» . Робин фотографирует их после того, как убирает волосы Миры с лица.
Да, мое время вышло.
Я подталкиваю Нико с сиденья рядом со мной и улыбаюсь дамам. — У меня завтра ранний день.
Мой брат извиняется, чтобы проводить меня.
— Это было не так уж плохо, а? — говорит Нико, толкая меня локтем.
— Это был первый и последний раз, когда я иду с тобой на двойное свидание.
Нико разражается смехом, и я улыбаюсь. — Знаешь, не всегда нужно так строго судить людей.
— Если кто и осуждал, так это…
— Ладно,
