— Да нет же! Вот тут-то и началось самое плохое. Немцы, не доверяя, установили за мной слежку. Они ждали меня на улице. Ах! Милая моя подружка, мне понадобилось все мое мужество, чтобы не пуститься наутек.
— Вы ничего не едите? — С укоризной во взгляде перед их столиком стояли все сестры Раймон.
— Простите, мы увлеклись беседой.
— Это мы видели, — сурово произнесла одна из них.
— Возьмите, Леа, положите себе что-нибудь.
— Я не голодна.
— Ну, пожалуйста. Их удивит, если вы ничего не будете есть, и потом, они могут обидеться на меня. Мне необходимо иногда появляться здесь.
Рафаэль подал ей пример, проглотив сразу два кружочка колбасы.
— Что вам сказали немцы?
— Они спросили у меня имя человека, с которым я встречался в этой квартире.
— Вы сказали?
— Меня застали врасплох…
— Ничтожество!
— Не браните меня, это слишком просто. Как бы вы поступили на моем месте?
— Они поднялись наверх, чтобы арестовать Сару?
— Нет, поскольку я сказал им, что через два дня она должна передать мне список лиц, желающих уехать в Испанию.
— И они поверили?
— В то время мне показалось, что да; они посадили меня в свою машину и отвезли в дом на бульваре Фландрэн. Я почувствовал себя совершенно спокойно, когда увидел за столом одного из своих друзей, Руди де Мерода. В начале войны мы с ним провернули несколько удачных делишек. Этот человек занимает очень важный пост.
— Что он вам сказал?
— Что его начальники ожидают от меня доказательств преданности и через сорок восемь часов надеются получить список всех членов группы.
— Так, значит, вам удалось предупредить Сару?
— Нет. Со вчерашнего дня за мной постоянно следили. Я пытался скрыться от них, но безрезультатно. Это они разбили мне физиономию на перекрестке Севр-Бабилон. Именно поэтому я позвонил вам и попросил приехать сюда. Вы должны предупредить ее.
— Но как же? Улица Де-ла-Тур очень далеко!
— Нужно идти не на улицу Де-ла-Тур, а на улицу Гуэ-неро, 31.
— Я совершенно ничего не понимаю.
— Вчера она сказала мне, что уезжает с улицы Де-ла-Тур, ставшей очень опасной для ее товарищей, и что исчезнет на некоторое время. Одна из ее подруг, эмигрировавшая в Соединенные Штаты, оставила ей ключи от своей квартиры, где Сара и укрывалась, когда считала, что на улице Де-ла-Тур становится опасно.
— И она все это вам рассказала? Что-то я не пойму. Откуда я знаю, что вы не выдали немцам и тот адрес?
— Действительно, я мог это сделать. Сам не понимаю, почему не сделал. Я люблю Сару или, скорее, воспоминания о некоторых встречах в неких барах Монпарнаса. Вспомните слова Жюля Ренара: «Нет друзей, есть моменты проявления дружеских чувств». Трудно точнее определить отношения между мной и Сарой.
— Вот ваше поте, расскажете мне, как оно вам понравилось, — сказала одна из мадам Раймон, водружая на стол дымящееся блюдо.
Прежде чем возобновить разговор, они подождали, пока она вернется на кухню.
— Не двигайтесь… Только что вошли те двое, что следили за мной. Они меня еще не заметили. Вставайте. Идите на кухню. Там, в глубине, есть дверь. Она выходит во двор. Пересечете двор и пройдете под аркой. Там будет второй двор и направо ветхая дверь. За ней — коридор и еще одна дверь, которая выходит на улицу Де Невер. Пойдете направо, в направлении набережной, затем сразу налево. Это будет улица Гуэнеро. Посмотрите, нет ли чего-нибудь подозрительного. Идите спокойно. Если никого не заметите, заходите в дом 31, поднимитесь на четвертый этаж и позвоните три раза. Вам откроет Сара. Скажите, чтобы немедленно уходила. Удачи!
Рафаэль Маль не отвел глаз под взглядом Леа, в котором отчетливо читалось: «Могу ли я вам доверять?»
Она непринужденно встала, накинула на плечи свое меховое манто и подошла к стойке, где, повернувшись спиной к залу, стояли двое мужчин в плащах. Она тихо спросила у одной из сестер:
— Будьте добры, где туалет?
Не дожидаясь ответа, Леа направилась прямо на кухню. Проходя мимо кухарки и будущего оперного певца, она приложила к губам палец и вышла во двор.
В маленьком ресторане на улице Дофин все было спокойно, двое мужчин не двигались с места, Рафаэль Маль набросился на поте.
* * *
Улица Де Невер, очень темно. Огромные крысы разбежались в стороны при виде Леа, которая сама закричала от страха. По тротуарам разгуливал ледяной ветер. Кругом ни звука, как будто все вымерло. Стараясь, чтобы каблуки не стучали по мостовой, сжав кулачки в карманах манто, насторожившись и вся сжавшись от страха, она шла в направлении улицы Гуэнеро.
Внезапно с Пон-Неф вырулила машина с погашенными фарами и на полной скорости устремилась к улице Дофин. Резкий скрип тормозов. Леа, забыв советы Рафаэля, бросилась бежать. Машина поехала за ней.
Свернув на улицу Гуэнеро, она обогнула девушку и остановилась в нескольких метрах перед ней. Открылась дверца, из машины вышел человек и преградил ей дорогу. Леа закричала.
На плечо ей легла рука.
— Не бойтесь, это я. Садитесь в машину.
Не сопротивляясь, она позволила Франсуа Тавернье затащить себя в автомобиль. По улице Сены они доехали до набережной и остановились на углу, возле художественной галереи.
— Куда вы так бежали?
— Я испугалась, увидев вашу машину.
— Зачем вы встречались с Малем?
— Он знает, где Сара. Гестапо идет по ее следам, и я должна предупредить ее.
— Почему бы ему самому не сделать этого?
— В ресторане за ним следили двое мужчин. Я вышла через черный ход.
— Мне кажется, что что-то в этом деле не так. И вам, по-видимому, тоже, иначе вы не оставили бы для меня своего послания.
— Может быть, но мы должны попытаться предупредить Сару.
— Где она?
— Улица Гуэнеро, 31.
— Это Маль дал вам этот адрес?
— Да.
— Ну что же, положимся на милость Господа. Оставайтесь здесь. Если заметите, что кто-то подходит, трогайтесь с места. Если я не вернусь через двадцать минут, уезжайте.
— Нет, я иду с вами.
— В этом нет необходимости…
— Замолчите, мы теряем время.
Франсуа прижал ее к себе. Она прошептала:
— Я боюсь.
Затем она высвободилась из его объятий и направилась к улице Мазарин.
— Нет, здесь мы не пойдем. Выберем лучше улицу Сены и улицу Жака Калло. Оттуда нам будет видна улица Гуэнеро.
Франсуа вынул из кармана пальто револьвер и провернул барабан. Леа почувствовала себя немного спокойней.
Они быстро шагали в темноте зимней ночи. В отсутствии звуков и света было что-то нереальное, напоминающее затишье перед бурей. Возле перехода через Пон-Неф они остановились; улица и перекресток перед ними были пустынны. Они сделали несколько шагов… Все произошло очень быстро. Одна машина, затем вторая, затем третья резко выскочили на перекресток сразу с двух концов улицы Мазарин и улицы Гуэнеро. Франсуа толкнул Леа в глубину подворотни. Со стуком захлопнулись дверцы машин. Несколько мужчин в гражданском с пистолетами в руках вошли в подъезд дома 31, остальные с автоматами у бедра остались на улице.
Крик. Зов о помощи. На улице появляется женская фигура. Она спотыкается, падает, встает, вновь пытается бежать. Крики. Она направляется в сторону Франсуа и Леа. Раздается выстрел. Женщина поворачивается… и медленно падает…
Франсуа с трудом удержал Леа.
К упавшей женщине подбегают мужчины. Она приподнимается. Ночь скрывает кровь на мостовой. Удар приклада… затем еще один. Безуспешно пытаясь защититься, она поднимает свою хрупкую, нежную руку… Франсуа зажимает Леа рот, чтобы заглушить ее стон.
Еще один удар. Рука бессильно падает. Они поднимают безжизненное тело. Один берет за плечи, другой за лодыжки. Длинные черные волосы волочатся по заснеженной мостовой. Они бросают ее в кузов грузовика. Вспыхивает огонек зажженной сигареты. Вновь хлопнули дверцы машин. Шум моторов. И тишина. На улице — никого. Никто не слышал, как убивали женщину.
5
Плач новорожденного оборвал сон Леа.
Нежно обнявшись, они с Лораном прогуливались по террасе Монтийяка. Ничто в мире в этот момент для них не существовало, война лишила их памяти и уничтожила все препятствия, стоявшие перед их любовью.
Леа проснулась, зовя мать, с мокрым от слез лицом.
Ребенок в соседней комнате затих. Вошла Эстелла с завтраком на подносе.
— Доброе утро, мадемуазель Леа.
— Доброе утро, Эстелла. Который час?
— Скоро десять. Вы не забыли, что сегодня вечером у нас праздник?
— Праздник?
— 31 декабря. Сегодня крестины маленького Пьера.
— Маленького Пьера?… И правда, теперь у нас есть маленький Пьер. Как себя чувствует Франсуаза?
— Намного лучше. Вчера она вставала с постели. Я вас оставлю, мне нужно заняться пирогом.
