Сразу за этой самой занавеской, на сметенной в угол кучке мусора, я нашла то, что искала, — вырезанный в виде буквы Г кусок холста, закрашенный с одной стороны краской цвета хаки. Это был остаток мундира маршала Булганина.
Брать с собой найденный кусок я не стала, а положила его на то самое место, где нашла. Вещественные доказательства мне были не нужны. Я уже взялась за ручку входной двери, когда услышала за ней шаги, а затем звук вставляемого в замок ключа.
Мне не оставалось ничего другого, как опрометью броситься в ту самую кладовку, откуда я только что вышла. Едва я задернула занавеску, как включился свет и хриплый мужской голос произнес:
— Ну вот мы и на месте. Я тебе говорил, что рукой подать.
— Рукой-то подать, да все ноги себе переломаешь, пока сюда в такой темнотище доберешься, — ответил молодой женский голос.
— Пить меньше надо, тогда ноги целее будут, — наставительно произнес мужской голос под звон чего-то стеклянного.
— Для чего же тогда на дни рождения ходить, если там не пить? — задала резонный вопрос женщина.
— Тоже верно, — покладисто согласился мужчина.
Внимательно осмотрев занавеску, я обнаружила в ней дырочку размером в толщину сигареты. Судя по оплавленным краям, именно горящая сигарета явилась причиной ее появления.
Я приблизила к дырке глаз, стараясь не коснуться лбом занавески, чтобы не качнуть ее.
При ярком свете мощных люминесцентных ламп я увидела среднего роста полного лысоватого мужчину лет сорока, выгружающего из матерчатой авоськи на заляпанный краской стол бутылки и закуски, и крупную, пышнотелую, ярко раскрашенную блондинку лет двадцати пяти. Оба были изрядно навеселе, но, судя по разложенному на столе натюрморту, останавливаться на достигнутом не собирались.
— Славик, а чья это квартира? И почему она какая-то странная? — спросила блондинка, оглядевшись наконец вокруг.
— Киса, я же тебе говорил, что это не квартира. Это мастерская моей знакомой, художницы. Она здесь работает.
— Рисует?
— Да, рисует. Я иногда беру у нее ключ, чтобы попользоваться. За это я ей тоже кое-чем помогаю.
— И как же ты ею пользуешься? — игриво спросила вышеназванная Киса. — Наверное, девочек водишь?
— Бывает, — честно признался Славик, откупоривая бутылку коньяку, — а иногда с друзьями заходим, в картишки перекинуться или пузырек раздавить.
Он откупорил наконец бутылку и стал открывать какие-то консервы. Его спутница тем временем стала осматривать просторное помещение.
— А здесь что? — спросила она, подойдя к занавеске.
— Кладовка. Кстати, Киса, возьми там стаканы.
Я натянула на голову капроновый чулок. Если Киса отдернет занавеску, мне придется сбить ее с ног и попытаться выскочить на улицу, пока Славик сообразит, что происходит. Шум поднимать, конечно, крайне нежелательно, но другого выхода я не находила.
— Я их уже где-то видела, — задумчиво произнесла Киса, оглядываясь по сторонам, — нуда, вот же они, на полке.
Наблюдательная Киса исчезла из поля моего зрения и появилась там через мгновение, уже с двумя стаканами в руках.
— Ну, Киса, давай выпьем за удачное продолжение нашего знакомства, — предложил Славик под бульканье из бутылки.
Они сели рядом на узенький диванчик, к которому Славик придвинул стол, и, чокнувшись, выпили. Потом закурили, болтая разную чепуху. Потом еще выпили и закусили.
Наконец Славик вспомнил, что выпивка не единственная цель их сегодняшней встречи.
Обняв Кису, он медленно провел дерзкой рукой по ее телу, начиная от голой округлой коленки до пышной груди, где рука и остановилась, выбрав это место, очевидно, как наиболее удобное для пребывания.
Поцеловав затем Кису в полные губы, Славик деловито предложил:
— А не обнажить ли нам твою прекрасную грудь?
— Откуда ты знаешь, что она прекрасная? — кокетливо спросила Киса.
— Как это откуда? — удивился Славик. — Я же держу ее в руке.
— Для этого нужно снять платье, — томно простонала Киса.
— Вот и снимай, — охотно согласился Славик, — а заодно и все остальное.
Пока Киса выполняла указания Славика, я тоже сняла со своей головы чулок, чтобы было лучше видно.
У меня нет болезненного пристрастия к наблюдению постельных сцен, но стоять часами в темном чулане тоже скучновато. А это хоть какое-то развлечение.
Когда я опять заглянула в дырочку, то увидела, что уже совершенно голая Киса стоит на коленях спиной ко мне над сидящим Славиком. После некоторой паузы Киса обиженно сказала:
— Что-то он у тебя какой-то вялый.
— Завянешь тут к вечеру при такой нервной жизни, — пробурчал Славик. После минутного молчания Киса пожаловалась:
— Что-то никак не получается.
— Он у меня как старый двигатель: без подсоса не заводится, — пояснил Славик.
Видимо, Киса была далеко не новичок в деле эксплуатации повидавших виды двигателей внутреннего сгорания.
Она деловито спрыгнула со Славика и опять встала на колени, но уже перед ним.
Судя по все увеличивающемуся размаху равномерного движения ее головы и зажмуренным от удовольствия глазам Славика, его совет не пропал даром.
Убедившись, видимо, что двигатель завелся и набрал хорошие обороты, Киса вернулась на старое место и, включив нужную передачу, резво тронулась в путь, весело подпрыгивая на ухабах.
Маленький диванчик скрипел, но держался. Очевидно, ему было не впервой совершать подобные путешествия.
Когда Киса со Славиком, испустив пару протяжных стонов и воплей, прибыли наконец к месту назначения, я взглянула на светящийся циферблат своих часов. Они показывали половину четвертого ночи.
Мои ноги затекли от долгого неподвижного стояния. Пол в кладовке был усыпан чем-то хрустящим, и я не имела возможности даже пошевелиться. Я рискнула переступить с ноги на ногу только под апофеозный скрип диванчика, испытав при этом не меньшее наслаждение, чем Киса со Славиком. Это был специфический оргазм частного детектива.
— Славик, я хочу писать, — внезапно заявила Киса.
Какое совпадение, я тоже.
— Здесь все удобства во дворе, — пояснил утомленный путешествием Славик, — но вон там в углу стоит для этих целей ведро. Давай, дуй туда.
Вскоре я услышала характерный звук струи, ударяющей в пустую емкость.
У меня с Кисой явно образовалась определенная синхронность ощущений; это был как раз тот случай, когда памперсы оказались очень кстати.
Глава 10
Домой я вернулась только в половине шестого утра.
Из мастерской мне удалось выбраться, воспользовавшись тем, что сладкая парочка наконец уснула, обнявшись на тесном диванчике.
Приняв ванну и наскоро перекусив, я упала без сил на свою постель.
Проснулась я, как обычно в последние дни, от трели телефонного звонка. Опять-таки звонил Троицкий:
— Таня, вы обещали позвонить мне утром, — обиженным тоном произнес он, — я все жду и жду, а вы не звоните и не звоните.
— Который час? — спросила я хриплым голосом.
— Уже девять.
— Это вам уже девять, а мне еще девять. Что случилось?
— Вчера вечером звонил Савелий, просил срочно приехать.
— Вас?
— И вас тоже. Он названивал вам весь вечер, но не застал дома, просил передать.
Этого только мне не хватало. Я пока не готова отчитаться перед Кабаном. Да и время, отведенное мне на розыски, еще не вышло.
— А что, собственно, стряслось?
— Вы что, телевизор вчера не смотрели?
— Нет, конечно. Мне, в отличие от вас, делом нужно заниматься, а не телевизор смотреть, — съязвила я, обиженная тем обстоятельством, что кто-то смотрит телевизор, в то время как я вынуждена всю ночь торчать в пыльном вонючем чулане.
— И что же там было интересного? — спросила я после секундной паузы.
— Нашли «Цыганку»! — торжествующе воскликнул Троицкий.
— Какую цыганку? — сразу не поняла я.
— Картину Франса Халса, похищенную из Эрмитажа!
Троицкий заявил это таким торжествующим голосом, будто нашли Янтарную комнату и Государственная дума приняла решение передать ее в личную собственность самого Льва Владимировича.
— Ну и хорошо, что нашли, — зевнула я, — нам-то, собственно, что до этого?
— Как это «что»?! — изумился он моей непонятливости. — Нашли и тех, кто ее украл!
— Ну и что?
— Значит, дело сделано. Мы их тоже узнаем. Через милицию.
— Лев Владимирович, — простонала я, — неужели вы до сих не поняли, что те люди, которым вы отдали денежки, этой картины и в глаза не видели? — А как же они узнали? — растерянно спросил искусствовед.
— Из газет, Лев Владимирович. Или по телевизору услышали, как вы вчера. Это Савелию простительно так заблуждаться или даже Кабану. Но вам-то, Лев Владимирович, стыдно не понимать этого.
