— Я знаю. Я не понравлюсь Вам в образе маленького мальчика. Но сейчас, мне кажется, Вы ненавидите меня ещё больше. Почему? ПОЧЕМУ жизнь так несправедлива?
— Я Вас не понимаю, — повернулась к нему Катя (и увидела безобразное лицо с заячьей губой и широким носом). — Ведь Вы маньяк. Зачем Вы должны в любви объясняться, а потом страдать, кусать локти и биться головой о землю? Вы же можете всё взять силой!
— О, господи! — опять этот здоровяк рухнул наземь со своими вечными стенаниями. Видимо, ему казалось, что она над ним издевается. Он был уверен, что всё, о чём он докладывал ей по телефону, в конце разговора, чистая правда. Мол, её действительно хотели изнасиловать, но он супермен, который помешал этим всем злодеям. И вот, сейчас, она наивно спрашивает: «а почему, если вы маньяк, то лежите тут и пресмыкаетесь, как подкаблучник? Взяли бы меня своей маньячной грубостью и силой!»
Потом он не выдержал и опять подскочил.
— Что взять силой? Секс? Я мечтаю о любви. Слышите Вы это слово? Я хочу лю-би-ть! Мне хочется ощутить какие-то волшебно-феерические страсти. Мне хочется встречаться, цветы дарить, улыбаться и быть весёлым и радостным. Мне хочется быть Мечтателем. Знаете, как у Достоевского, в «Белых ночах»?
Катя слушала-слушала, но ей казалось, что она не может сосредоточиться.
— Да, я маньяк! Да, я фанатик. Но я добрый маньяк. Я не хочу секса. Подарите мне лю-бо-вь. Любо-овь…
«А, ну да, — поняла про себя Катя, — он это в книжке какой-то прочитал и цитирует. Наверно, в том же Достоевском».
— А Вы знаете, что я ещё учусь в школе?
— Но ведь и я тоже могу сделаться маленьким мальчиком! Не забывайте.
— А как это у Вас получается?!
— Я могу перемещать на расстоянии предметы одним усилием мысли. То есть, могу двигать свой возраст: туда-сюда.
Катя опять не расслышала, что он сказал.
— Не верите, да? Хотите, я согну пополам это дерево?
— ДЕРЕВО? Жалко деревья! Оно же сломается…
— А как мне иначе доказать, что я всё могу?
— Горы для этого сворачивать вовсе необязательно…
— О! Гениально! Хотите, я «сверну горы»?
— Что Вы сделаете? — не расслышала Катя.
— Устрою землетрясение!
— Ой, я от Вас устала. Делайте, что хотите. Можете добавить так же извержение вулкана. Цунами и падение метеорита.
— Хорошо! — обрадовался тот. — Именно всё это я задумываю… То есть, чтобы наступил конец света… По просьбе девочки из девятого класса…
Он всё время приостанавливался и так напрягал своё лицо, словно хочет пукнуть или по большому сходить не может.
Вокруг Кати, ни с того ни с сего, начали шевелиться деревья. Стволы раскачивались во все стороны, многие беспорядочно ударялись друг о друга, раздавался хруст, с грохотом падали на землю ветки… Катя в ужасе прикрывала локтями свою голову.
— ПРЕ-КРА-ТИ-ТЕ!.. Я же шутила… У Вас что, нет чувства юмора?..
Опешивший бугай внезапно перестал напрягать своё личико, и деревья теперь шатались по инерции.
— Они же могли на нас все попадать!
— Что?..
— Неужели Вы такой ТУПОЙ и не соображаете?!
— Но, ведь, я, наоборот, пытался доказать, что я самый умный… Даже сверх'умный! Таким же способом я могу изменить свой возраст. Хоть теперь-то Вы мне верите?
— А своё лицо?
— Что, лицо?
— ЛИЦО изменить можете? Сделать его красивее…
— Дорогая Катя! У меня самое прекрасное лицо!.. В смысле, самое красивое…
— Вы его видели в зеркало?
— В какое ещё зеркало?
— Всё понятно…
Наконец-то до неё дошло, в чём дело. Судя по тому, что он перепутал местами свои мысли (вместо падения метеорита, землетрясения и вулкана, устроил совершенно не то, о чём должен был подумать), он экстрасенс-неудачник. Он всё постоянно путает. Наверняка, он был уверен, что изменяет своё лицо в совершенную сторону, но, к сожалению, получилось всё наоборот. И вот ещё какая беда: при этом он забыл посмотреться в зеркало. Вернее говоря, он вовсе не знает, что это такое — зеркало. Но Катя не решилась ему объяснять: вдруг он, как та девочка из метро, подумает, что кто-то в зеркало вставил специальное стекло, которое способно «глючить». Тогда он испугается и умрёт от отчаяния. Или покончит жизнь самоубийством, с воплем: «Вот проклятие! Я всю жизнь ходил и не мог понять, почему люди такие тупые и злые, сделали меня изгоем. В смысле, ленивые и скудоумные, как последнее дерьмо! Они ничего не могут, так как я — мысленно раскачивать деревья…»
— Что понятно?
— То, что Вы эгоист. Вы любите только себя. И из-за этого сильно страдаете.
— Что-что?..
— Вы думаете, что усилием своей мысли создаёте любовь между Вами и кем-то, — принялась объяснять Катя, — но в результате у Вас всё получается наоборот. Вместо великой любви к кому-то одному, у Вас получается удвоенная любовь к самим себе. Теперь поняли?
— Теперь — да. Но ЧТО мне делать? Как добиться от Вас взаимности?
— Давайте на время абстрагируемся. То есть, забудем про свою чрезмерную влюблённость.
— Хорошо. Я готов.
— Вспомните, пожалуйста, что ещё, кроме любви, Вы хотите от моей персоны. Потому, что Вы и сами, каким бы глупым Вы ни были, понимаете, что любовь — это неединственное. То есть, другими словами, любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда.
— Кушать хочется? — задумался этот здоровенный болван. — Вы спрашиваете про что-то материальное, в ущерб лирическому?
«Ну да, — подумала про себя Катя, — Вы угадали просто идеально правильно. Хорошо бы, если Вам удалось бы ответить с такой же предельной точностью!»
— Видите ли, Катя, дело в том, что меня подослала к Вам девочка, идеально на Вас похожая… Но я люблю только Вас! Я умею чувствовать сердце. У неё сердце ненастоящее… В смысле, это сердце совсем другого человека… Оно совершенно непохоже на Вас.
— Что? Что Вы говорите?
— Я говорю, что Вы с ней похожи, как две капли воды, но, если обе капли заморозить, то вы сможете увидеть сердце каждой в отдельности. И сможете убедиться, насколько сильно отличаются друг от друга эти капли. Я говорю о том, что двух одинаковых льдинок не бывает. То есть, сосулек, которые весной свисают с крыши. У каждой разная длина… Ну, долго объяснять. Скажу проще: если можно клонировать человека, то невозможно клонировать лёд. Невозможно сделать две идеально одинаковые сосульки, потому что они тут же начнут разлагаться… Деформироваться.
— Вы сказали «если можно клонировать человека». А Вы знаете, как этой девочке, про которую Вы рассказываете, удалось стать так сильно на меня похожей?
— Да, безусловно, я знаю и это!
— Ну, дак расскажите. Поделитесь! Это самая важная польза, которую Вы готовы мне принести. Ведь Вы бьётесь с рыданием о землю, потому что ломаете себе голову, как бы мне угодить? Дак достаточно просто ответить на один этот вопрос!
— Катенька, ну Вы совсем хотите сделать из меня стукача! Если я для Вас открою эту тайну и кто-то пронюхает об этом, то меня убьют. Вообще, убьют всех свидетелей. Другими словами, они убьют в главную очередь Вас, милая Катенька.
Но ей казалось, что он и без того уже слишком много всего открыл. Она поняла, почему он был таким взволнованным. Потому, что чувствовал за собой сильную вину. Дело в том, что он обманывает Дроздову. Когда он увидел её двойника, то, наверно, также пытался объясняться в любви, как сейчас перед Катей. Но двойник пыталась как-либо достучаться до этого остолопа, объяснить ему, что она поддельная, а не настоящая. И указала, где, в каком месте находится НАСТОЯЩИЙ объект его чрезмерной любви.
— Она была сегодня какая-то злая, — продолжал тараторить этот «франкенштейн». — Она приказала мне, чтобы я поймал Вас и растерзал. Но я НЕ МОГУ. Я не мог перед ней признаться в любви, но сейчас… Я безумно рад этому сказочному прорыву! Мне посчастливилось хоть кому-то рассказать о том, что я на самом деле чувствую!
— То есть, Вы не могли меня растерзать потому, что нас обеих безумно любите.
— Да. Да, Катенька! ДА.
