Стася Мэл
Экзорцизм. Пролог
Глава 1 Добро пожаловать
Вокруг звенел май — в трелях птиц, в жужжании пчел, в синем небе и золотистой ряби реки. Переливался в листьях тополей, сверкал росой в изумрудной траве, пьянил ароматом роз и боярышника, и какой-нибудь романтичной натуре могло показаться, что вот-вот случится нечто прекрасное.
Избель Вейт давно уже растеряла наивность и веру в чудо. Она ненавидела май: яркое солнце слепило глаза, от запахов цветущих растений раскалывалась голова, и даже легкий ветерок не приносил облегчения, лишь раздражал. Почти так же сильно, как глупая улыбка дочери. Та сидела у окна с сияющими глазами, наблюдая, как мимо проплывают луга и поля, простирающиеся до горизонта, и на щеках ее горел румянец. Кто-то мог бы назвать его очаровательным, но только не Избель. Она ненавидела дочь — Амалию, — столь похожую на нее в юности, что это причиняло боль. Те же русые волосы, мягкие и гладкие, словно шелк, тот же миндалевидный разрез глаз, тот же изящный овал лица, тонкий носик, белая кожа, лебединая шея…
Избель скривила пухлые губы и отвернулась, занавесила окно, чтобы лишить собственное отражение любого шанса быть замеченным. Впрочем, какая разница, скрыто ли стекло, если напротив сидит Амалия — причина ее болезни, ее мучений, ее затворничества… Когда-то женщина блистала на балах в Нодноле, ее считали украшением на любом приеме, даже Грейсдоры и Макрайзены звали юную Избель на чаепития! Но бедность заставила ее выйти замуж, за свадьбой последовала беременность, и все великолепие света, веселье и общение оборвались. Избель стала заложницей своего состояния, а внутри нее, пожирая красоту и здоровье, рос ребенок.
Карета подскочила на выбоине, и на колени полетели листы, исписанные мелким убористым почерком.
— Проклятье! — выругался муж, забирая протянутые бумаги и вновь отдавая им все свое внимание.
Избель приподняла брови, но он этого удивленно-неодобрительного жеста не заметил. Какой раз он перечитывал этот договор купли-продажи особняка в Борроуфане? Третий? Четвертый? И каждый раз между его темных бровей пролегала морщинка озабоченности, а вокруг губ появлялись складки и портили красивое благородное лицо. Избель решительно не понимала, зачем снова и снова читать бумаги, которые он едва ли не наизусть выучил. Что нового в них можно найти на пятую попытку?
Если бы жена решилась задать этот вопрос вслух, Дональд Вейт не смог бы найти ответа. Он просматривал договор не в пятый, а в шестой раз, не находил ничего опасного, но червячок сомнения не унимался. Шипел, зудел, чесался под кожей и возился в животе, поднимая волны внезапного страха. Что-то было не так, и Дональд чувствовал это. Знал. Помнил беседу, состоявшуюся несколько месяцев назад:
— Вам стоило бы переехать подальше от Ноднола, — произнес сэр Генри Айдел, покручивая бокал за ножку и задумчиво изучая поблескивающее вино.
Дональд промолчал. Он неуютно себя чувствовал в компании этого молодого человека. Высокий, стройный, златокудрый юноша с лицом ангела и порочными янтарными глазами — отпрыск богатейшей семьи, входящей в круг Лордов Основателей. Он выглядел моложе своих лет, и многие становились жертвами его обманчиво-невинной внешности. Зная это, Дональд всячески избегал его компании, стараясь не пересекаться с ним ни в суде, ни в Клубе, куда ходили все юристы, вне зависимости от квалификации.
— Я слышал, что у вашей жены вновь был приступ, — бесцеремонно продолжал Айдел, — в таких случаях доктора рекомендуют проживание подальше от больших городов, там, где свежий воздух и природа помогают преодолеть недуг.
«Но ты-то не доктор!» — раздраженно подумал Вейт, но вслух произнес совсем иное:
— Слухи быстро расходятся… Тогда вы, наверное, слышали и о том, что я уже ищу подходящий дом?
Айдел отодвинул от себя бокал, подняв взгляд на Дональда, и у того по спине побежали мурашки. Может, зря он считал глупцами тех, кто верил в сказки о том, что Основатели принадлежали роду не только людскому, но и фейскому?
— Слышал, и вот ведь совпадение — я владею особняком неподалеку от Ноднола, которому как раз ищу покупателя!
С того разговора в Клубе Юристов Королевства прошло больше полугода. Сначала Дональд обрадовался такому повороту событий. Вместе с Избель он съездил в Борроуфан, осмотрел дом и остался от него в восторге. Двухэтажный, стоявший в некотором отдалении от городка, окруженный садом, особняк казался очень уютным, несмотря на то, что в нем уже несколько десятилетий никто не жил. Мебель и прочие предметы обстановки отлично сохранились, что-то укрывала ткань, что-то — пыль, но он решил полностью обновить все. Здесь и начались проблемы… Работников из местных найти не удалось: никто, даже самый опустившийся и нуждающийся в деньгах пьянчуга, не хотел заходить в Кроптон-хаус, который Дональд про себя уже именовал «Вейт-хаус», поэтому пришлось искать работников в Нодноле. Это повлекло за собой лишние расходы; затем кухарка и горничная отказались переезжать, и несколько месяцев Избель изводила Дональда жалобами на то, как сложно найти новую прислугу. Потом в доме произошел несчастный случай — работники, спуская старый комод со второго этажа, не удержали его, и тот рухнул прямо на их коллегу; к счастью, обошлось переломом, но после этого четверо из пятерых попросили расчет, отказываясь объяснять в чем дело.
Эти проблемы, конечно, раздражали Дональда, но тревоги не вызывали. Все изменилось, когда в начале весны он остался в особняке на ночь. Стоял март, и яблоня под порывами холодного ветра дрожала и пригибалась, постукивая ветками в окно. Влажные дрова разгорелись с трудом, и огонь в камине плясал неровно. Дональд сидел в кресле рядом, пытался сосредоточиться на записях помощника, но у него не получалось. Все время чудились шаги, шорохи, а иногда и тихий — детский ли? — смех. В тот вечер Вейт не выдержал, поднялся и обошел весь дом, конечно же, никого не обнаружив.
— Приехали, господа! — весело крикнул кучер, и карета остановилась.
Дональд со вздохом убрал бумаги в саквояж, посмотрел на жену, а потом ободряюще улыбнулся дочери. Амалия, в отличие от Избель, перемене радовалась, она вообще была девушкой тихой, скромной и развлечениям предпочитала рукоделие. Дональду хотелось верить, что в новом доме семью ждет счастливый этап, но…
Он вышел из экипажа, подал руку жене, потом дочери, и наконец повернулся к «Вейт-хаусу». Его окна приветливо поблескивали, белел свежеокрашенный дверной портал, тени от высоких дубов и садовых деревьев ложились на стены — особняк словно сошел с чудесного пейзажа, но отчего же
