– Не напоминай мне про эту субстанцию! – скривился Кен. – Жаль, мало надавал, надо было всю рожу раскроить! А заменит его этот… как его там… – он полистал лежавшую на столе толстую тетрадь, – где же… А, какая разница, все они одинаковые и имена у них дурацкие! Давай, детка, гримируйся, сегодня снимем сразу пару сцен, надеюсь, с декорациями все будет в порядке, иначе досматривать, чем все тут закончится, я буду из могилы!
– Кен, ну что вы такое говорите…
– Иди, Ирис! – отмахнулся он.
Я направилась в гримерную, решив не раздражать лишний раз взрывоопасного Кена. Какие именно сцены он собирался снимать, я не знала, но надеялась, что это будет что-нибудь романтичное, хорошо бы отстреляться, пока Мюррея нет. Мне ровным счетом было все равно, кто его заменит, согласилась бы и на Сирано де Бержерака, только бы не Винт!
Меня запихали в шкуру, на это раз без крови, я вышла на площадку, и решила, что у меня начались миражи на нервной почве – за режиссерским столиком вместе с Кеном сидел Анри.
Глава восьмая
– Что вы здесь делаете? – бестактно поинтересовалась я, подходя к столику.
– Прошу прощения, – он поднялся и поцеловал мне руку. Интересно, он все время целует одну и ту же – правую и ни разу не перепутал. – Я так хотел увидеть вас, Ирис, что не удержался и приехал сюда. Можно мне остаться?
Я посмотрела на Кена, орлиным глазом он следил за рабочими, заканчивающими установку декораций пещеры и чихать хотел на все мирские проблемы.
– Оставайтесь, конечно, – пожала я плечами, и пошла к пещере.
– Так! – раздался зычный вопль Кена, – Снимаем первую сцену! Леола сидит в глубине пещеры, входит герцог… где герцог?! Где герцог этот свинский?!
– Здесь я, – откуда-то выскочил молодой парень, загримированный под Мюррея. Издалека они были похожи, а вот вблизи не очень, и я облегченно вздохнула – парень был совсем не мерзкий, а какой-то испуганный. Наверное, с ним будем снимать еще дольше…
– Так! Входит герцог, снимает шляпу… где твоя шляпа?!
– Вот, – юноша поспешно вытащил из-за спины сильно помятый блин, – здесь она.
– Это что, по-твоему, шляпа герцога?! Ты сидел на ней, что ли?! Расправь ее немедленно!
Юноша поспешно принялся терзать блин, пытаясь придать ему хоть какую-то форму.
– Значит так, он снимает шляпу и бросает ее на пол! – продолжал Кен. – Причем бросает под ноги амазонке-служанке, сидящей у стены… где амазонка?! Почему амазонки нет?!
– Я здесь, – на площадку возникла девушка с сигаретой в зубах, в шкуре немного похуже моей.
– Плюнь сигарету, коза бесхвостая! Быстро на место!
Покачивая бедрами, она неторопливо направилась в пещеру.
– Бросает он шляпу, дальше идет реплика… – Кен перевел дух, листая свою тетрадь, – его реплика… где же она… а, вот! Он говорит: «Где моя лошадь, черт побери!»… Нет, это не то… не то… Слушай, герцог, ты сам-то знаешь, что тебе говорить?!
Я сидела в глубине пещеры на низенькой скамеечке, замаскированной под камень и хотела провалиться сквозь землю из папье-маше, ведь за всем этим бардаком с огромным интересом наблюдал Анри. Должно быть он думал: «Вот так студия, вот так кино, вот так актриса!»
Наконец, Кен все уладил, всех рассовал по местам и крикнул:
– Поехали!
Я глубоко вздохнула, перевоплощаясь, важно оперлась на меч, попытавшись придать себе столько величия, сколько позволяла маленькая неудобная скамья, и вдохновенно уставилась вдаль, размышляя о судьбе своего племени. Амазонка-служанка примостилась у входа и принялась «чинить» копье. Сразу после щелчка хлопушки, в пещеру протиснулся герцог.
– Здравствуй, прекрасная Леола, – дрожащим голосом произнес он, затравленно глядя по сторонам. Шляпа была ему велика, поля печально свисали со всех сторон, и смахивал он не на герцога, а скорее на бедного конюха. При этой мысли на моем суровом лице возникла совершенно неуместная улыбочка.
– Сто-о-о-оп! – завопил Кен. – Ирис, что с тобой?! Что за радость неуемная?! По какому поводу?!
– Да уж больно вид у него дурацкий, – стала я оправдываться, – посмотрите сами, какой же это герцог? Конюх самый натуральный, и шляпа висит как лопух, из-под нее только приклеенные усы и видно!
– Верно, – неожиданно согласился Кен и, набрав в легкие побольше воздуха, заорал: – дайте другую шляпу! Есть на студии хоть одна приличная шляпа?!
– Моя подойдет? – Анри взял со стола свою красивую дорогую шляпу и протянул Кену.
– Да, подойдет, – он схватил шляпу, и сам помчался нахлобучивать ее на горе-герцога. Отобрав у актера блин, он вернулся на место и дал добро на второй дубль.
– Здравствуй, прекрасная Леола, – уже более увереннее произнес герцог, выглядел он уже получше, хотя шляпа Анри все равно ситуацию не спасала. – Я прошел тысячу дорог, чтобы отыскать тебя!
Он снял шляпу и довольно элегантно отбросил ее в сторону, но немного не рассчитал и, вместо того, чтобы упасть на пол, она спланировала на голову амазонке-служанке. Я расхохоталась, скамеечка подо мной треснула, развалилась и я упала навзничь, прикрывшись мечом.
Что было дальше, мне вспоминать не хочется. Кен чуть-чуть пришел в себя только после третьей банки пива. За это время мне притащили новую скамейку, а герцога научили правильно бросать головной убор Анри. Было очевидно, что после съемок, носить эту шляп он уже не сможет, разве что, постирает…
С грехом пополам, сцену отсняли и, после небольшого перерыва, взялись за следующую. Мне было так стыдно перед Анри за все это безобразие, что отдыхать я предпочла в пещере, мотивируя это вживанием в образ.
Следующий эпизод был таков: герцог старается заключить меня в объятия, и получает по рогам за это.
– Начали! – поступила команда.
В пещере мы остались с герцогом наедине и стояли друг против друга.
– Леола, дорогая! – гундел он. – Ты сводишь меня с ума!
– Уйди, покуда еще жив! – свирепо раздувала я ноздри. – Уйди немедленно!
– Я не могу без тебя! – воскликнул он и сграбастал меня в объятия.
– Не прикасайся ко мне! – я отпихнула его от себя, не ожидая, что актер окажется таким хлипким. Проклятый герцог отлетел к самому выходу, не удержался на ногах, упал и врезался головой в штатив камеры. Да, день явно выдался неудачным…
– Все, с меня хватит! – Кен швырнул громкоговоритель на пол. – Или я, или этот проклятый фильм!
«И правда, давайте бросим его и снимем что-нибудь получше, а?» – хотела предложить я, но не стала подливать масла в огонь.
Пока заново устанавливали камеру и лечили голову герцога, прошло с полчаса. Мне страшно хотелось есть, и страстно желалось, чтобы Анри все это поскорее надоело, и он отправился восвояси. Так сильно позориться в его присутствии больше не оставалось сил. Но Анри уходить не собирался, наоборот, уселся поудобнее, даже открыл для Кена очередную банку пива, дабы хоть как-то его утешить.
Когда съемки возобновились, герцог, помятуя о моей медвежьей силе, держался на расстоянии и в нужный момент отлетал в сторону культурно. Худо-бедно сняли.
Пока смывала грим и переодевалась, я все еще надеялась, что Анри ушел, но нет, он торчал в павильоне и ждал.
– Я подвезу вас домой, не возражаете?
– Нет, конечно, спасибо.
– Вы были неподражаемы, – сказал он, по пути к машине.
– Пожалуйста, только не надо издеваться.
– Ну, что вы, я же прекрасно понимаю – бывают дни удачные и не совсем.
Мы сели в машину.
– Вы не голодны?
«Голодна» – это было не то слово, но уж очень хотелось домой. Анри не возражал.
Уже по привычке я огляделась в поисках репортеров, и, поблагодарив Анри, поспешила домой, покуда он не успел напроситься в гости – демонстрировать свое убогое жилье в планы не входило.
Поднимаясь на свой второй этаж, я едва не натолкнулась на сидевшего на площадке Леона.
– О, – обрадовалась я, – а ты что тут делаешь?
– Привет, – он поднялся на ноги, – прослушал твое сообщение на автоответчике и поскорее примчался.
– Я же думала, ты уехал, – мне стало неловко за свой излишне вдохновенный телефонный монолог.
– Нет, еще здесь, на следующей неделе уезжаю.
Мы подошли к моей квартире, я открыла дверь и остолбенела. Все вокруг было перевернуто вверх дном.
– Меня ограбили… – прошептала я.
Боясь, что воры могут быть еще в доме, я огляделась в поисках чего-нибудь поувесистей, и ничего более увесистого, чем собственные зимние сапоги не нашла.
– Стой здесь, я посмотрю, – с этими словами Леон скрылся в недрах моей оскверненной берлоги.
Вскоре он вернулся и сообщил:
– Все в порядке, никого нет, можешь заходить.
– И ты называешь это порядком? – слезы еле сдерживала. – Я, наверное, вообще безо всего осталась… О боже, статуэтка!
Бросившись в комнату, я с облегчением увидела, что она, невредимая, стоит на тумбочке рядом с корзиной основательно подвядших орхидей. Деньги тоже оказались на месте.
Приводя в порядок квартиру, мы с Леоном выяснили, что ничего не пропало.
