Конечно, именно сегодня моей борзой соседке тоже приспичило проспать, правда выглядела она намного бодрее, нежели я. Наша новая встреча опять не принесла мне ничего хорошего — то ли я действительно забрал ее такси, толи ей просто надо было до меня докопаться.
Дети в школе шумели, от чего голова начинала раскалываться после десяти минут урока, все они были бестолковые, а выполняли нормативы, будто тащили на спине мешок с картошкой. Но это было не самым ужасным на моей новой работе — женщины! Вы не подумайте, я люблю женщин, как и любой здоровый нормальный мужик. Их внимание мне безумно льстит, но не до такой же степени, ей-богу!
Уже четвёртый день я мучаюсь от наплыва этих рыб разных форм, размеров и возрастов. Любой, даже самый дурацкие вопрос, они приходят решать ко мне, носят всякие шоколадки и предлагают себя в качестве экскурсовода (Что вообще можно смотреть в лицее, в здании которого всего четыре этажа и все они заняты кабинетами?)
Вот и сейчас, какая-то плакса упала со скамейки, на которой развалилась будто тюлень в зоопарке, и начала рыдать. Я вроде и подбежал, и пожалел, но все без толку. Слёзы продолжали течь градом, сопли текли из носа на подбородок и вниз по шее, а девочка не переставала плакать и верещать:
— РУКУ СЛОМАЛА! Я РУКУ СЛОМАЛА! — визжала она, будто ее ножом без наркоза резали.
Вы меня конечно простите, но невозможно сломать руку, упав со скамейки, когда тебя с полом разделяет метр!
Когда ребёнка увели в медпункт выдохнул и пошёл пить чай, на меня тут же налетели молоденькие практикантки. Они «охали» и «ахали», сетовав на неуклюжую девочку. Мне оставалось лишь стойко терпеть это кудахтанье и ждать, когда хотя бы одному ребёнку понадобится моя помощь.
— Почему мой ребёнок в медпункте, а Вы сидите здесь и хихикаете?! — послышался громкий недовольный женский голос со стороны двери. Когда же я повернул голову и увидел недовольное лицо борзой соседки, то от неожиданности пролил на майку горячий чай!
— Надеюсь, он был горячим, — усмехнулась моя соседка, сложив на груди руки.
- *****! — цензурных слов у меня не нашлось, чтобы выразить свои эмоции.
А дальше все напоминало цирковое представление — на мою майку начали дуть молодые практикантки, борзая соседка же смотрела на них, будто на умалишенных (И в этот раз я был с ней более чем солидарен)
Когда же девушки покинули тренерскую, меня удостоили надменным взглядом, ещё и умудрились угрожать:
— К Вашему сведению, сегодня на уроке ребенок сломал руку, — сказала она, положив руки на талию.
— А я тут причем? — непонимающе пожал плечами и взял кружку, чтобы налить туда кипяток.
И что за чушь она вообще несёт? Какой перелом? Но мне не жалко, поиграем по ее правилам.
— Это произошло на Вашем уроке! — воскликнула борзая соседка, а я поморщился от громкого звука ее голоса.
— Ну перелом не ампутация, срастется, — вновь пожал плечами и сделал глоток горячего чая.
— Да, Вы я смотрю, квалифицированный врач! — ее возмущению не было предела. Глядишь, ещё чуть-чуть и вообще взорвется!
— Профессиональный спортсмен в прошлом, — ответил серьезно. — Что-то еще? — обернулся, смотря на нее безразлично.
Я искренне не понимал смысл нашего диалога.
— Встретимся у директора! — крикнула напоследок и вышла из тренерской, хлопнув дверью.
Это типа угроза?
Когда в кабинете деда я услышал о своей некомпетенции и прочей лабуде, что несла моя борзая соседка, а теперь, по воле судьбы, еще и коллега, мне хотелось лишь посмеяться. Ну какой, к чертовой бабушке, перелом? Не знаю, как она, но я уже давно сходил в медпункт и узнал у медсестры, что у плаксы всего лишь ушиб, и тот, легкой степени. Поэтому вывод напрашивается сам собой — Василиса Владиславовна, кажется так зовут эту сумасшедшую, просто хотела до меня докопаться.
И вот я уже подумал, что конфликт исчерпан и могу спокойно поработать три месяца в этом детском дурдоме и вернуться в Москву, как жизнь подкинула мне новые испытания. И нет, с дедом отношения налаживались — старик оказался добрым и веселым; весь женский коллектив, да и мужской, приняли меня с распростёртыми объятиями — даже приглашали съездить с ними на зимнюю рыбалку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Новая неделя принесла мне еще больше новых проблем. Когда я утром в понедельник выходил из подъезда, а зима уже во всю приветственно махала рукой — на улице был дубак, по сравнению с московской погодой, меня с ног до головы окатило холодной водой. Я вытер лицо тыльной стороной ладони, которые были красные от холода и подрагивали, и посмотрел на верх. Все балконы были закрыты и окна тоже, кроме одного, на третьем этаже, поэтому не трудно было догадаться, кто решил искупать меня.
— Простите-е! — крикнула девушка и захлопнула створки окна.
Охренеть! Просто «простите», потому что дальнейших изменений я не услышал, видимо уши отморозил!
К первому уроку я конечно же опоздал! Зашел в лицей лишь тогда, когда с начала урока прошло уже двадцать минут и кто Вы думаете меня поджидал, сияя радостной улыбкой, на пороге учебного заведения?
Ну конечно моя «любимая» коллега и, по совместительству, соседка…
— Доброе утро, Александр Владимирович, — протянула она, что-то чиркая у себя в блокноте.
— И тебе не хворать, — пробубнил и прошел мимо.
Уже было обрадовался, что отделался так легко, и никто ничего не заметит (я же не единственный учитель физкультуры здесь), но в спину мне донеслось едкое и радостное:
— Каждую неделю выбирается один из учителей, который дежурит и следит за тем, чтобы никто из коллег не опаздывал, а дети носили сменку и пропускные карточки, — сказала Борзая, заставив меня обернуться.
— И что? — непонимающе развел руками.
— Одно опоздание — минус премия, второе опоздание — минус три процента от зарплаты, — пояснила девушка, при этом мило улыбаясь.
По мне так, её улыбка была больше похожа на оскал…
— Спасибо за предупреждение, — огрызнулся и открыл дверь в лицей.
— Надеюсь, завтра Вы тоже опоздаете! — донеслось мне в спину, а я лишь закатил глаза и кивнул охраннику на входе.
Следующее проишествие произошло уже на уроке, у меня был пятый класс, которые понимают только тогда, когда я на них орал. Дети не могли остановиться, вечно гонялись из одного угла зала в другой, кидались друг в друга волейбольными мячами, а ор от них стоял такой, что мне искренне, первый раз в жизни, захотелось застрелиться.
Ну и конечно, именно в тот момент, когда я орал как ненормальный, призывая детей к спокойствию по школе делали обход борзая Василиса Владиславовна, мой дед и завуч по воспитательной работе — Ирина Алексеевна Бульдожина. Наверное, это была единственная женщина, которая возненавидела меня в первую нашу встречу.(Забудем, что где-то в этом мире ещё есть моя борзая соседка) И казалось бы, просто не пропустил эту женщине вперёд, лубезно открыв перед ней дверь, а по итогу она взъелась на меня, будто я утопил её любимую собачку. (Уже позднее, молодые практикантки рассказали, что у нее дома живет французский бульдог — очень оригинально)
Женщина смотрела на меня так, будто я стоял у расстрельной стены и только от нее зависела моя жизнь — почему-то уверен, между повешеньем и расстрелом она выбрала бы оба варианта. Ирина Алексеевна была одной из тех дам, что соответствовали своей фамилии на все сто процентов — у нее была огромная голова с зализанным высоким пучком седых волос, шеи почти не видно было из-за массивного лица и трех подбородков, а форма её фигуры была близка к квадрату.
— И это, Александр Петрович, по вашему мнению, подающий надежды наш новый учитель физкультуры? — спросила женщина громким басом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Дети позади меня сразу же выстроились в шеренгу и притихли, опустив глаза вниз. Борзая соседка всё это время смотрела на меня с насмешкой сложив на груди руки. Дед же кашлянул и попытался меня оправдать, но с такой женщиной даже я побоялся бы вступать в схватку.
— Но это только первая неделя…
— Вторая, — как бы невзначай заметила Василиса Владиславовна, а увидев грозный взгляд деда, сделала вид, будто бы рассматривает записи в своем блокноте.
