— В начальной школе Оленька была отличницей, классный руководитель строго следила за этим, — начала Оксана Вадимовна, а мне в ту же секунду захотелось убраться куда подальше от этой женщины. — Надеюсь, Вы будете так же ответственно подходить к своим обязанностям, — весьма толсто намекнула мне женщина, и буквально всучила в руки красную розу в прозрачной обертке.
Помню, как после выставления оценок за первую четверть Оксана Вадимовна со скандалом пришла ко мне в класс и прямо при детях начала меня отчитывать. В первые секунды настолько опешила, что не могла вымолвить ни слова. Но в кабинет так удачно зашел полковник и своим появлением вывел меня из своего рода транса. Мы все каникулы выясняли почему у ее дочери три четверки — по истории, которую преподаю я; по математике, которую преподаёт Света; и по физкультуре, которую раньше преподавал Игнат Маркович. В итоге девочке всё-таки поставили все пятерки, дотянув ей оценки до спорной (между 5 и 4). Но ведь в итоге мы вновь пришли к прежнему результату — следующую четверть она закончила идентично первой и снова Оксана Вадимовна явилась со скандалом, только пошла она сразу к директору.
Как Вы уже поняли, за эти три года ничего не изменилось…
— Оксана Вадимовна, я прошу Вас успокоиться, — мирно сказал полковник, поглядывая на ухмыляющегося учителя физкультуры.
Да, мой новый сосед не скрывал своего отношения к этой ситуации — его изрядно веселило все происходящие, в отличие от меня. Я была в бешенстве, мне искренне хотелось высказать этой мамаше все, что только думаю о ней, о её методах воспитания и отношении к учителям….НО не имела на это никакого права. Не только как человек, но и как учитель.
— А, Вам смешно?! — воскликнула женщина, вновь переключившись на Александра Владимировича. — Вы покалечили моего ребенка, еще и заставили её убирать свою каморку! Я подам на Вас в суд за эксплуатацию детского труда! — кричала она, тыкая пальцем в недоумевающего молодого человека.
— Подождите, Оксана Вадимовна, — мягко сказала Ирина Алексеевна, погладив женщину по плечу и сажая её обратно на стул. — Может, Александр Владимирович захочет сам признать свою вину и извиниться? — весьма непрозрачно намекнула женщина, в упор смотря на моего соседа.
— Кхм, — типо кашлянул в кулак молодой человек, пряча улыбку. — Ваша девочка…
— Оля, — шепотом напомнила ему.
— Оля, да! — он сделал паузу, мельком взглянув на хмурого полковника. — Не способна сдать нормативы даже на тройку, чего уж говорить о пятёрке, которую Вы так требуете, — сказал мой дурак сосед и пожал плечами.
О-ох, зря он заговорил о скудных спортивных способностях её дочери, она же сейчас съест его живьем и даже не подавится!
— Да как Вы! — воскликнула Оксана Вадимовна, но к удивлению присутствующих, молодой человек грубо осадил женщину.
— Если Вы позволите договорить, то объясню! — воскликнул он, повысив голос.
Оксана Вадимовна села обратно на стул, едва успев вскочить на ноги, и лишь легонько кивнула, удивленно приоткрыв рот.
— Так вот, Ваша девочка упала со скамейки сама, потому что лежала на ней во время урока физкультуры, пренебрегая правилами безопасности, — сказал он, сложив на груди руки. — Это, во-первых. Во-вторых, Оля сама отказалась заниматься на уроке, хотя медсестра ясно дала понять всем, включая Вас, что с её рукой все в порядке. И, в-третьих, я дал возможность Вашему ребенку получить оценку, не сдавая норматив, который она вряд ли бы сдала на пятерку, а помыть пол — это тоже можно считать за физические нагрузки, — он вздохнул. — Тем более, я поставил ей пять.
Женщина всё это время сидела молча, как и все остальные в кабинете. Я даже зауважала своего нового соседа, который не побоялся ответить за свои поступки, причем прикрыв меня. Всё-таки это я повела Олю к нему и намекнула на трудовую деятельность вместо урока физкультуры.
— Ладно, — неожиданно согласилась женщина. — А где в это время были Вы, Василиса Владиславовна!? — воскликнула женщина.
Недоуменно перевела на неё взгляд, мне оставалось только гадать, что женщина имеет в виду.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Моя Оленька, в слезах и с больной рукой лежала в медпункте, а Вас даже в этот момент не было в школе! — воскликнула женщина. — А когда ей понадобилась Ваша поддержка! Вы вместо того, чтобы защитить моего ребенка, наоборот повели её к нему, — она показала пальцем на Александра Владимировича, стоящего рядом со мной. — Чтобы он заставил моего ребенка быть УБОРЩИЦЕЙ! — взвизгнула она, а я от неожиданности сделала шаг назад.
— Оксана Вадимовна, позвольте…,- попыталась сказать, но мне не позволили даже закончить предложение.
— Не позволю! — крикнула женщина, топнув ногой. — Я знаю, Вы покрываете своего любовника или он Вас! — кричала она, неся уже какой-то бред. Даже Ирина Алексеевна шокировано уставилась на женщину, которая всё больше краснела с каждым сказанным словом. — Мне рассказали, как Вы выясняли отношения, даже дети слышали! Приревновали своего физрука к молоденьким девочкам? — ядовито спросила она, а меня аж перекосило от отвращения.
— Да что Вы…,- попыталась осадить эту дамочку, но неожиданно даже для меня самой, вперед вышел Александр Владимирович, закрыв меня от орущей женщины.
— Закройте рот! — гаркнул он так, что женщина резко плюхнулась на стул, замолчав, а Ирина Алексеевна схватилась за сердце, прошептав «Ой, батюшки!». — Вы не имеете никакого права говорить с Василисой Владиславовной в таком тоне, тем более обсуждать её личную жизнь. Нас связывают только рабочие отношения, хоть Вас это и не касается! — сказал мужчина, слегка повысив голос. — Думаю, на этом мы можем закончить, — серьезно сказал Александр Владимирович, повернувшись к полковнику.
Спустя минуту тишины, директор кивнул. Сосед развернул меня за плечи и, открыв дверь, вытолкнул из кабинета, и вышел следом. В кабинете всё это время стояла мертвая тишина, и лишь после нашего ухода из-за двери послышался суровый тон Александра Петровича:
— Завтра, жду Вас и Вашу дочь у себя в кабинете, ясно? — гаркнул он, а дальше я уже не слышала, мы спустились с Александром Владимировичем вниз, к нему в тренерскую.
Молодой человек налил мне чай и даже положил передо мной на низкий деревянный столик плитку моего любимого горького шоколада. Чтоб Вы понимали — это очень дорогой шоколад, швейцарский, не во всех магазинах такой есть, далеко не во всех. И откуда у учителя физкультуры такие деньги?
— И часто у тебя такое? — спросил он, садясь напротив на другую часть дивана.
— М-м, стабильно, — отвлекаюсь я от странных мыслей, что лезут в голову. — Иногда легче смириться, чем ораться и что-то доказывать. Таким не доказать, — говорю, пожимая плечами, и делаю глоток горячего крепкого чая и тут же морщусь — ненавижу горький, крепко заваренный чай.
— И она каждый раз намекает на твои отношения с другими учителями мужского пола? — спрашивает молодой человек, а я хмурюсь.
— Да раньше повода особо не было, — пожимаю плечами. — Вы — первый молодой учитель мужчина, всем остальным немного за пятьдесят, — улыбаюсь, а Александр Владимирович смеется.
— Я-ясно, — тянет он, отламывая дольку шоколадки.
— Хотела бы поблагодарить Вас, Александр Владимирович, — говорю, а самой почему-то становится очень неловко. — Я растерялась, а Вы, так скажем, встали на мою защиту. Спасибо, — киваю и делаю еще один глоток чая.
— Я приму твою благодарность, если мы перейдем на "Ты" и будешь называть меня просто по имени, — усмехается он, а я хмурюсь и качаю головой. — Хотя бы когда мы наедине! — тут же добавляет он.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Хорошо, — киваю, соглашаясь. — Тогда ты тоже называй меня просто Василиса.
— Договорились, Василиса, — улыбается он своей заразительной улыбкой.
— Договорились… Саша, — киваю, и тоже улыбаюсь.
Мы какое-то время молчим, а потом Александр Влад….Саша открывает рот, чтобы что-то сказать, но неожиданно дверь в тренерскую резко открывается и в комнату влетает растрепанная Света.
