— Зачем?
Взгляд Романа стал жестким.
— Чтобы убить Эдика. Другого объяснения я не вижу.
— А пожар?
— Ему нужно было отвлечь наше внимание. Он знал, что мы остались — два ненужных свидетеля. Он наверняка наблюдал за нами.
— Да кто «он»? — выкрикнула Майя.
— Убийца.
Короткое слово было произнесено — и будто ледяная волна прошла вдоль тела. Невозможно было представить, что завтра… нет, уже сегодня, к восьми утра, этот дворик внизу будет звенеть от ребячьих голосов, коридоры наполнятся гулом («Сидоров, звонок не для тебя? Быстро в класс!») — и призраки растают, убоявшись дневного света…
— Почему он не закричал?
Роман понял, что Майя имеет в виду охранника, и ответил, подумав:
— Он мог кричать, а мы могли не слышать из-за сирены.
— Все равно глупо… Убийца ведь страшно рисковал. Если он действительно за нами следил, то должен был знать, что я нахожусь в «историчке», я могла выйти в любой момент — мне всего-то и нужно было взять бутылку с ликером… Я могла выйти и увидеть его…
Роман сочувственно прижал ее к себе:
— Да, досталось тебе, подруга Тарзана. Интересно, нашли они орудие убийства?
— Орудие? — этот вопрос почему-то не приходил ей в голову. — Ты считаешь, это важно?
— А ты подумай: чем могли ударить Эдика? Камнем? Откуда камень в школе? Значит, палка или бутылка из толстого стекла. — Он спохватился. — Только не вообрази, будто я…
— Будто ты меня подозреваешь? — Майе стало горько. — Только у меня под рукой могла оказаться бутылка. Ликер, толстое стекло плюс мотив… Следователь останется доволен.
— Майя, прекрати!
— Почему? — Она уже не сдерживала себя: слишком уж нереальной казалась ситуация, в которую она угодила. Пустые классы с мертвыми стульями и партами, очерченный мелом грубый контур на полу, коридор в неясных отсветах луны — не было там никого, не было! А шаги и смех почудились.
— Вы часом не ссоритесь, молодые люди?
Они вздрогнули. Роман с неприязнью посмотрел на следователя.
— Вы всегда подкрадываетесь так тихо?
— Даже и не думал. Просто вы были увлечены… Кстати, Безрукова ударили не бутылкой. — Колчин приподнял целлофановый пакет, внутри которого был какой-то длинный обугленный предмет. — Это ваша трость, Роман Сергеевич?
Роман казался озадаченным.
— Возможно. Где вы ее нашли?
— На месте пожара.
— Тогда, видимо, моя — кроме меня там не было хромоножек.
Колчин очень серьезно, даже сочувственно посмотрел на него и проговорил:
— В таком случае, гражданин Ахтаров, вы задержаны по подозрению в убийстве.
«Я не сплю, — вертелось у нее в голове. — Ночью все нормальные люди спят, но к тебе это, видимо, не относится. Нормальные люди едят икру на губернаторской вилле или лакают водку на коммунальной кухне. Они не впутываются в историю с трупом в пустой школе (сюжет в духе любимого Стивена Кинга). Надо было остаться в музее. Я наверняка бы сгорела вместе со старыми фотографиями и письмами, но я бы не видела, как на Романа надевают наручники (впрочем, бред: никаких наручников, просто двое оперативников по бокам)». Ей хотелось закричать. Но она молча стояла и смотрела прямо перед собой. Она не подняла головы, даже когда Ромушка прошел мимо нее — тоже не глядя по сторонам. У него были очень сухие губы, и брови резким росчерком выделялись на побледневшем лице…
Майя долго не могла решиться двинуться с места. Так долго, что на нее перестали обращать внимание, как не обращают внимания на памятник, торчащий посреди площади. Наконец она собралась с духом, на негнущихся ногах подошла к следователю и тронула его за плечо.
— А как же я?
Он слегка удивился.
— Вы еще здесь?
— А куда же мне…
— Гм… В самом деле, время позднее. Я попрошу нашего сотрудника, чтобы он отвез вас домой. И постарайтесь никуда не отлучаться из города. Завтра нам нужно будет встретиться в прокуратуре.
Ему показалось, что она не хочет уходить. Уйти — означало вернуться к себе в пустую квартиру, где только и можно, что слоняться из угла в угол, умирая от неизвестности. Пребывание тут, в полутемном школьном коридоре, где все напоминало о недавней трагедии, тоже нельзя было назвать подарком, но — здесь были люди. Поглядывающие на нее с неприязнью (задали вы нам работы в честь праздника, мадемуазель…), а то и с явным подозрением, но все же, все же…
Да, здесь она должна была чувствовать себя защищенной.
— Идите, — мягко повторил Колчин. — Завтра к девяти я жду вас у себя в кабинете. Не опаздывайте.
Она безучастно кивнула. Он проводил ее взглядом и подошел к пожилому эксперту, который что-то рассматривал на полу.
— Охранник умер здесь, — сказал эксперт. — Прямо напротив кабинета истории. Однако первый удар ему нанесли чуть дальше, за поворотом коридора. Там есть брызги крови.
— Значит, теоретически она могла не видеть…
— Кто? Эта дамочка?
— Она близорука, — пояснил Колчин. — К тому же свет в том месте не падает из окна.
— Да, но ее приятель никак не успел бы сюда добежать, пока она находилась в «историчке». Или ты полагаешь, они действовали вдвоем?
Следователь пожал плечами и, немного ссутулясь, прошел по коридору, повторяя Майин путь — от дверей кабинета, через лунные полосы в широких окнах с черными переплетами к выгоревшему музею.
— Безрукова могли убить раньше, еще до пожара. Убить и оставить тело в тупичке перед туалетами, в темноте. Потом, когда включилась сирена, труп отволокли в пустой класс.
— Да зачем? Убил — и дай деру.
— Пока не знаю. — Николай Николаевич остановился перед выбитой дверью и присел, пристально разглядывая осколки стекла на полу. Эксперт опустился рядом на корточки и рассеянно поводил по полу указательным пальцем. Подцепил погнутую оправу, оглядел ее и положил в полиэтиленовый пакет.
— Дамочка расколотила очки, — задумчиво произнес он.
— Я вижу. Собери-ка осколки и попробуй сделать анализ.
— На предмет чего? — не понял эксперт.
— Мне нужно знать, не разбилось ли здесь еще что-нибудь, кроме них.
Эксперт поднял глаза и с интересом посмотрел на Колчина.
— Что? — медленно спросил он. — Все-таки надеешься отыскать следы четвертого?
Глава 5
Занесенный снегом «жигуленок» пробивал себе дорогу в мокром месиве, словно утлая лодочка среди торосов. За рулем сидел Гена Алакин — тот самый лохматый молодой человек, единственный молодой в следственной бригаде. Приглушенно гудела печка, Майя положила на нее озябшие ладони и искоса посмотрела на спутника.
— Вы давно знакомы с Колчиным? — несмело спросила она.
— А что?
— Ну… Мне он показался каким-то серым.
— То есть недалеким?
— Скорее занудливым, уж простите.
Геннадий позволил себе улыбнуться.
— Он мировой мужик. И крутейший профессионал.
— Но он уже нашел для себя преступника! — с тихим отчаянием сказал Майя. — Только почему-то не арестовал меня вместе с Романом — видимо, что-то помешало.
Она на секунду запнулась и спросила с непонятной надеждой:
— А вы? Вы тоже подозреваете…
— Честно? — Геннадий крутанул руль, выравнивая заскользившую машину. — Я почти уверен, что охранника убил кто-то из вас. Вы или ваш друг. Либо вы вместе.
Помолчал и добавил:
— Но, по-моему, Николай Николаевич думает по-другому.
Она вздохнула с некоторым облегчением. Следователь думает по-другому — это вселяло в сердце некоторую надежду. Впрочем, и об этом она сейчас не могла думать. В измученной голове (цитрамон, пенталгин и валокардин — убойнейшее средство, известное еще со времен учительствования) вертелись какие-то бессмысленные образы, словно обрывки кинолент: луна в мокром небе и высокий бокал с ликером (Ромушка хорошо знал ее вкус), раздавленные очки — завтра придется тащиться в «Оптику», иначе в кабинете следователя обязательно наткнусь на что-нибудь или разобью графин с водой. Еще нужно позвонить ученикам и отменить уроки на первую половину дня… А лучше на целый день: неизвестно, когда отпустят (и отпустят ли вообще). Посмотрела на отрывной календарь, на котором сиротливо болтались три последних листка: итак, никто не придет, и никто не поздравит, и Новый год, по давно устоявшейся мрачной традиции, она встретит в компании с экранным президентом.
— Приехали, — сказал Геннадий, останавливая машину. — Вас проводить до двери?
— Если нетрудно, — робко отозвалась она.
— Нетрудно.
Галантно сопя, он прошел следом за ней до ее квартиры, подождал, пока Майя отыщет в сумочке ключи и отопрет замок.
— Не зайдете выпить кофе? — спросила она.
— А у вас есть «Маккона»? — остроумно осведомился он, что надо было принять как отказ.
— Был, но, к сожалению, закончился.
— Как жаль, — заметил он. — Тогда в другой раз. — И запрыгал вниз по ступенькам.
Роскошные хоромы, доставшиеся от родителей (кухня, коридор, совмещенный санузел и единственная комната — она же и спальня, и гостиная) пугали своей пустотой. Майя прошла к глубокому плюшевому креслу, любимому еще с детства, села в него, не зажигая света, и положила ноги на батарею, попытавшись представить себе пылающий камин и кружку глинтвейна в руках. Получилось плохо: снова перед глазами возник школьный коридор и вой сирены. История не хотела кончаться.
