И – порадуемся.
Хоть и вымученной, но такой важной победе…
…После матча заехали в наш паб, на Сухарь, промочить горло пинтой-другой «Гиннеса».
Требовалось, если честно.
Неделя выдалось такой, что и слону бы мало не показалось.
Да и игра любимого клуба, мягко говоря, не порадовала.
Не вдохновила.
Хотя – счет на табло.
Победили, в принципе.
Чего, спрашивается, жаловаться?
Радоваться надо.
И все дела.
Вот только – не наша это логика.
Не спартаковская.
«Спартак» – это ведь не просто команда, которая может победить, а может и проиграть.
Это что-то особенное, постороннему недоступное.
Что невозможно описать словами, как свою первую любовь.
Чужую – пожалуйста.
А вот свою – невозможно, это я вам как профессиональный журналист говорю.
И счета на табло нам, тем, кто и есть по сути своей «Спартак», – мало.
Вот почему в тот вечер даже вкус любимого «Гиннеса» казался мне чуть кисловатым и горьковатым.
…Сидим, пьем.
Закусываем, чем Бог подаст.
Предстоящий через пару недель выезд в Тулузу обсуждаем.
Скукотища там, говорят.
Я бы вообще туда не поехал, но пока еще оставалась смутная надежда, что в эту лютую французскую пердь сумеет вырваться ко мне моя Злата.
Хотя бы на пару денечков.
Да хоть на один.
И вдруг – здрасьте.
Добрый вечер, что называется.
Наши молодые чуть кружки не проглотили.
От избытка чувств.
Ага.
Явление.
Н-да, думаю.
Вот что значит пустить дело на самотек.
Чуть отвлечешься – и мало не покажется.
Идут, и что самое главное – уверенно идут прямо к нашему угловому столику.
О-бал-деть…
…Кто, спросите?
Да «кони», конечно!
Те самые, что в прошлое воскресенье меня в моем собственном доме навещали, ага.
Нарисовались, блин.
Хрен сотрешь.
Подходят, присаживаются.
Руки тянут, прямо как равные.
Ничего не поделаешь, приходится соответствовать.
Здороваюсь.
Явно по делу люди пожаловали, какой смысл кошмарить.
– Привет, Дэн, – улыбается иронично «варриор». – Как жизнь молодая?
– Спасибо, – хмыкаю ему в тон, – могла бы быть и получше. Но тут ты пожаловал. Причем без звонка.
Он жмет плечами.
– А какой смысл трезвонить? – удивляется. – Позвонил Мажору, этого, думаю, достаточно. Он и велел сюда ехать, они с Глебом тоже в эту сторону направляются. Сказал, что ты наверняка уже здесь, значит – встретишь. С победой тебя, кстати. Хоть меня лично она, сам понимаешь, – совсем не порадовала.
Ну, Гарри, думаю.
Ну, сволочь.
Представляю, как они с Али сейчас в тачке сидят, глумятся.
Еще и по чашечке кофе наверняка заскочут куда-нибудь глотануть. Или по пинте-другой пивасика.
А я тут сиди, расхлебывай.
Но виду не подаю, разумеется.
Просто киваю и проставляюсь пивом. А с Мажором мы попозже разберемся.
По-свойски.
В своем, так сказать, кругу.
Ну, сволочь глумливая…
– Что, – спрашиваю, – я так понял, решили что-то?
Он кивает.
– Решили. Но давай пока твоих старших дождемся, чтобы несколько раз по запалу не повторяться.
Я соглашаюсь.
Разумно, чего уж там.
Надо тогда разговор перевести.
Желательно – на нейтральное.
– Не в курсе, – спрашиваю, – как бомжи в Ливерпуль-то съездили? То, что их, прости господи, команда на последних минутах слила, я в теме. А сами-то как выступили?
«Кони», как им и положено, – ржут.
– В курсе, – говорят. – Нормально выступили. Пережрались и поперлись в эвертоновский паб, на честный бой местный моб вызывать. Ильи Муромцы, блин. Или, хрен его знает, Добрыни Никитичи. С ними и не такие, сцуко, мутации случаются. От одних, блин, болотных испарений. Вот они и пошли. Всем составом. Правда, состава всего человек семь набралось. А эвертоновских в пабе – сотни две как минимум. Они бомжей даже опиздюливать не стали, решили, что это какие-то особо опасные русские сумасшедшие.
Ржем уже вместе.
– Не Стасик, – вспоминаю, держась за живот, гостившего у меня бомжару, – там, часом, отличился?
– А ты, – уссываются, – других таких чокнутых знаешь?!
Я уже просто под стол сползаю от хохота.
Представляю себе, блин, эту картинку с выставки.
Нормально, думаю, алкаши выступили.
Молодцы.
Хоть, блин, – и питерские.
– Да, – качаю головой, – если у нас на уровне сборной еще и эта отморозь питерская в общий моб собьется, боюсь, бритиша тут же на фиг все претензии поснимают. Я бы на их месте призадумался. От этих ведь просто хрен его знает чего ожидать.
– Вот и мы о том же, – хохочут. – У них в Англии таких придурков в специально отведенных местах содержат. Под строгой охраной. А у нас даже за границу выпускают…
…Вот так, под шуточки-прибауточки, нам пиво официантки не притараканили.
Уже проще дышать стало.
Да и молодняк по углам, гляжу, потихоньку расслабляться начал.
А то поначалу та-а-акие косяки давил.
Я чуть молиться не начал, чтобы сдуру не прыгнули.
Не хватало мне конских вражин от своих же товарищей защищать.
А ведь пришлось бы, никуда не денешься.
Гости.
А сейчас – красота просто, блин, и благолепие.
Ну, пришли двое конских топ-боев в конкретно мясное место. Ну, сидят, со старшим о чем-то беседуют.
Значит, так надо.
А почему надо – не нашего ума дело.
Время придет – объяснят.
Че заранее голову-то забивать?!
Я года полтора-два назад и сам так думал.
Теперь, к сожалению, не получается.
Теперь надо решать.
И – отвечать за свои решения.
В том числе и перед молодыми.
А это намного тяжелее, оказывается, чем бить чужие головы и тупо подставлять под вражьи кулаки свою.
Намного.
Но, врать не буду, намного интереснее.
Поэтому и полез наверх.
Хули теперь плакать-то?
Если б еще эта чертова ответственность на плечи не давила, так все вообще было бы классно…
…Короче, сидим, пивко потягиваем.
Треплемся.
О том о сем, о насущном и не очень насущном.
За жизнь, что называется.
Давненько я, кстати, вот так, на абстрактные темы, с конявыми не трепался.
Даже прикольно…
…А тут и Гарри с Али наконец подкатили.
Тоже заказали пивка, перекинулись парой-тройкой словечек со всеми присутствующими.
И перевели разговор в деловое русло.
– Ну, – спрашивает Мажор, – рассказывайте, что решили, парни. А мы послушаем.
Кони кивают.
– Мы принимаем ваши предложения, – вздыхает тот, что помладше, из «кидсов». – Основа свое участие в акциях сводит до необходимого минимума. Но не исключает. Молодняк по-любому в узде держать надо, тут уж – не обессудьте. Те, кто едет на Евро, вообще выводятся на хрен в запас. Пусть на кошечках тренируются. Старший – он, – кивает на своего боевого товарища.
Али согласно кивает.
– Это хорошо, Андрюх, что старший именно ты, – протягивает «варриору» раскрытую ладонь.
Тот ее, немного помедлив, осторожно пожимает.
– Разговаривать, – спрашивает, – я так понимаю, с тобой придется?
Глеб жмет плечами.
– Не обязательно, – говорит. – У нас все-таки не такая, как у вас, строгая иерархия. Мы, «мясо», строем не ходим. Так сложилось. Но координироваться, тут ты прав, лучше через кого-то одного. Решим, не беспокойся.
– А сам что? – фыркает второй конь. – Опять по кустам отсиживаться?
Глеб ухмыляется, достает сигарету, прикуривает.
Недобро выгибает бровь домиком.
– Ну-ка, – просит, – напомни, когда это ты меня по кустам отлавливал?!
Н-да, думаю.
Вот, блин, – и помирились.
Сейчас такое начнется…
…К счастью, это не только я, но и другие, кажется, понимают.
Сам я Али останавливать в такой ситуации не рискнул бы.
Ну его на хрен, этого психа.
Кулаки у него, сцуко, по-прежнему тяжелые. И машет он ими, несмотря на возраст, – вполне уверенно.
Ну, и друг к тому же.
Тут, блин, – уже никуда не денешься.
– Стоп! – вскидывается Мажор. – Глеба, охолони! Мы здесь для чего собрались?! Разборки устраивать?!
Все-таки счастье, что Али у нас – человек отходчивый.
Есть такие персонажи.
Заводятся – как хороший мотоцикл.
С полпинка.
И так же быстро берут себя в руки.
– Серый, – вздыхая, кивает своему другу Андрюха-варриор, – извинись. Твой косяк. За Али такие грешки не водятся, подтверждаю. А не хочешь извиняться, – разбирайся с ним сам на сам, я не вмешиваюсь. Это – уже ваши личные дела тогда с ним будут, вне движения.
Серому, вижу, – извиняться дико не хочется.
Есть у него, я так понимаю, к Али свои давние претензии.
Впрочем, они у многих конявых по этой жизни имеются.
Такая уж наша судьба.
Издержки образа жизни, что называется.
Ничего личного.
Но, надо отдать должное, – подумав, извиняется.
Руки друг другу жмут.
Хотя даже со стороны видно, как это им непросто.
Но тем не менее, тем не менее.
«Кони», в свою очередь, проставляются по кругу «Гиннесом», и мы к этому разговору больше не возвращаемся.