На территорию США не упала ни одна бомба и ни разу не ступала нога оккупанта. И тем не менее янки и англичане, оккупировавшие существенно большую часть Германии, тотально ограбили ее. Так, из шахты «Меркерс» в Тюрингии янки забрали все картины берлинских музеев и несколько сот тонн золота Рейхсбанка. Кстати, кража этого золота стала самым большим ограблением в мире, так что в 1957 г. попала в Книгу рекордов Гиннесса.
В Австрийских Альпах американцы обнаружили состав из 52-х вагонов. В 29 вагонах оказались изделия из золота, серебра и бриллиантов. Через два года остатки этих ценностей были проданы на аукционе в Нью-Йорке. Выручка составила менее одного процента от первоначальной стоимости найденных ценностей. Остальное было разворовано.
Однако разумное выделение ГКО материальной помощи из трофеев рейха не устроило ряд наших военачальников, которые приступили к массовым «реквизициям», так сказать, в инициативном порядке.
Говоря «ряд военачальников», я не следую советской традиции: «Если кто-то кое-где у нас порой честно жить не хочет...» Подавляющее большинство генералов и маршалов брали лишь то, что им положено по соответствующему Постановлению ГКО. А многие не брали вообще ничего. Какие трофейные или иные культурные ценности нашли после смерти у И.В. Сталина? Что найдено было у Л.П. Берии после его ареста (убийства?), у его сына Серго? Да ничего! Наоборот, у Лаврентия Берии даже его зарплата и две Сталинские премии за создание ядерного оружия были конфискованы на... сберкнижке! Они оказались практически не тронуты!
Но, как уже было сказано, кое-кто занялся незаконным обогащением за счет германских трофеев.
В июне 1945 г. генерал-майор НКВД Алексей Матвеевич Сиднев был назначен начальником Берлинского оперативного сектора НКВД. На этом посту он пребывал до декабря 1947 г. (За это время НКВД было реорганизовано в МВД). 26 ноября 1947 г. Сиднев был назначен министром госбезопасности Татарской АССР. По прибытии в Казань 31 января 1948 г. он был арестован.
А теперь, дабы избежать предвзятости, я приведу выдержки из допроса Сиднева, опубликованного в 1-м выпуске за 1993 год сборника «Военные архивы России».
«6 февраля 1948 г.
ВОПРОС: — После вашего отъезда из Берлина были вскрыты крупные хищения ценных вещей и золота, в которых вы принимали непосредственное участие. Показывайте об этом.
ОТВЕТ: — Говоря откровенно, я давно беспокоился, ожидая, что будут вскрыты преступления, совершенные мною в Германии, и мне придется за них отвечать.
Как известно, частями Советской Армии, овладевшими Берлином, были захвачены большие трофеи. В разных частях города то и дело обнаруживались хранилища золотых вещей, серебра, бриллиантов и других ценностей. Одновременно было найдено несколько огромных хранилищ, в которых находились дорогостоящие меха, шубы, разные сорта материи, лучшее белье и много другого имущества. О таких вещах, как столовые приборы и сервизы, я уже не говорю, их было бесчисленное множество. Эти ценности и товары различными лицами разворовывались...
Однако никаких мер к предотвращению грабежей я не предпринимал и считаю себя в этом виновным.
ВОПРОС: — Вы и сами занимались грабежом?
ОТВЕТ: — Я это признаю. Не считаясь с высоким званием советского генерала и занимаемой мною ответственной должностью в МВД, я, находясь в Германии, набросился на легкую добычу и, позабыв об интересах государства, которые мне надлежало охранять, стал обогащаться...
При этом я должен сказать, что, отправляя на свою квартиру в Ленинград это незаконно приобретенное имущество, я, конечно, прихватил немного лишнего.
ВОПРОС: — Обыском на вашей квартире в Ленинграде обнаружено около сотни золотых и платиновых изделий, тысячи метров шерстяной и шелковой ткани, около 50 дорогостоящих ковров, большое количество хрусталя, фарфора и другого добра.
Это, по-вашему, «немного лишнего»?
ОТВЕТ: — Я не отрицаю, что привез из Германии много ценностей и вещей.
ВОПРОС: — Вам предъявляются фотоснимки изъятых у вас при обыске 5 уникальных большой ценности гобеленов работы фламандских и французских мастеров XVII и XVIII веков.
Где вы утащили эти гобелены?
ОТВЕТ: — Гобелены были обнаружены в подвалах германского Рейхсбанка, куда их сдали во время войны на хранение какие-то немецкие богачи.
Увидев их, я приказал своему коменданту Аксенову отправить их ко мне в ленинградскую квартиру.
ВОПРОС: — Но этим гобеленам место только в музее. Зачем же они вам понадобились?
ОТВЕТ: — По совести сказать, я даже не задумывался над тем, что я ворую. Подвернулись эти гобелены мне под руку, я их и забрал...
ВОПРОС: — Дамскую сумочку, сделанную из чистого золота, вы где взяли?
ОТВЕТ: — Точно не помню, где я прихватил эту сумку. Думаю, что она была взята мною или женой в подвале Рейхсбанка.
ВОПРОС: — А три золотых браслета с бриллиантами вы где "прихватили"?
ОТВЕТ: — Эти браслеты были мною взяты в одном из обнаруженных немецких хранилищ, где именно — не помню. Если не ошибаюсь, один из золотых браслетов мне принес бухгалтер берлинского оперсектора Ночвин.
ВОПРОС: — 15 золотых часов, 42 золотых кулона, колье, брошей, серег и цепочек, 15 золотых колец и другие золотые вещи, изъятые у вас при обыске, где вы украли?
ОТВЕТ: — Так же, как и золотые браслеты, я похитил эти ценности в немецких хранилищах.
ВОПРОС: — Вы очищали не только немецкие хранилища, но и грабили арестованных, как разбойник с большой дороги.
ОТВЕТ: — Ценностей арестованных я не присваивал.
ВОПРОС: — Врете. Ваш бывший адъютант Алексеев П.В. изобличает вас именно в том, что вы грабили арестованных.
Алексеев показал:
Летом 1945 года Сиднев приказал мне выехать к майору Захарову, взять там у арестованного немца ценности и доставить к нему — Сидневу, а арестованного немца также забрать с собой, но по пути высадить из машины и отпустить на все четыре стороны.
Это приказание мною было выполнено. Я доставил Сидневу изъятые у этого немца золотые часы, отделанный золотом автоматический карандаш, 4 отреза шерсти высокого качества и меховые шкурки на два котиковых пальто.
Тогда же я доложил Сидневу, что, согласно его приказанию, я забрал с собой у Захарова арестованного немца и по дороге отпустил его. Фамилия этого немца, насколько помню, Зальбер».
Вы признаете это?
ОТВЕТ: — Возможно, такой случай и имел место, но я его не помню.
ВОПРОС: — Шестьсот серебряных ложек, вилок и других столовых предметов вы также украли?
ОТВЕТ: — Да, украл.
ВОПРОС: — Можно подумать, что к вам ходили сотни гостей. Зачем вы наворовали столько столовых приборов?
ОТВЕТ: — На этот вопрос я затрудняюсь ответить.
ВОПРОС: — 32 дорогостоящих меховых изделия, 178 меховых шкурок, 1500 метров высококачественных шерстяных, шелковых, бархатных тканей и других материалов, 405 пар дамских чулок, 78 пар обуви, 296 предметов одежды — все это лишь часть изъятых у вас вещей.
Вы что, собирались торговать всей этой добычей?
ОТВЕТ: — Торговать, конечно, я не собирался. Все это наворовал частично сам, при активном участии жены, а большинство имущества для меня доставили комендант оперсектора Аксенов и мой родственник Кузнецов, выписанный мною в Берлин из СССР и назначенный оперуполномоченным по учету в оперативный сектор.
ВОПРОС: — Теперь, может быть, вы сами скажете, что еще вы награбили в Германии?
ОТВЕТ: — Мне сейчас трудно перечислить все то, что я в течение длительного времени разными путями направил в свою ленинградскую квартиру. Могу лишь ориентировочно сказать, что из Германии я вывез для себя более 40 битком набитых чемоданов, ящиков и тюков, в которых было много различного белья, высших сортов материи, мужские и дамские костюмы, меховые женские шубы, черно-бурые лисы, женская и мужская обувь, фотоаппараты, радиолы, хрустальные вазы, антикварные вещи и другое имущество.
Часть этого имущества я месяц тому назад переправил к своему новому месту жительства в гор. Казань.
Кроме того, из Берлина в начале декабря 1947 года мною отправлены в Казань мебель из красного дерева для спальни и столовой, рояль, киноустановка и другие вещи...
В 1944 году, являясь заместителем начальника Управления СМЕРШ 1-го Украинского фронта, я на территории Польши встретился с Серовым, являвшимся в то время Уполномоченным НКВД по указанному фронту. Под его руководством я проводил работу в Польше, а затем, когда советские войска захватили Берлин, Серов добился моего перевода на работу в НКВД и назначил начальником берлинского оперсектора.
На этой работе Серов приблизил меня к себе, я стал часто бывать у него, и с этого времени началось мое грехопадение.
Полностью сознавая свою вину перед партией и государством за преступления, которые я совершил в Германии, я просил бы только учесть, что надо мной стоял Серов, который, являясь моим начальником, не только не одернул меня, а, наоборот, поощрял этот грабеж и наживался в значительно большей степени, чем я.
