Ермолай выругался про себя. Его подбросил на машине до банка молчаливый капитан Чивава…
* * *
Ленинградское управление НКВД…
В кабинете комиссара милиции находилось трое сосредоточенных военных: хозяин кабинета, майор Мхитарян и капитан Ципок. Между ними происходил непростой разговор.
– …Я еще раз повторяю, операция «Элегия» плохо спланирована, необоснованно растянута во времени и ненадлежаще проводится, – эмоционально распылялся раскрасневшийся майор. – Я считаю своим долгом об этом доложить начальнику Главного управления государственной безопасности страны.
Капитан нетерпеливо и, судя по выражению лица, недовольно ерзала на стуле.
– Давайте не будем нервничать и вначале во всем разберемся, – взял слово комиссар. – Операция была спланирована, исходя из имеющихся возможностей сегодняшнего дня, и согласована с товарищем Ждановым. И давайте поставим на этом точку, иначе мы можем зайти далеко.
Присутствующие офицеры молчали.
– Далее, – продолжал комиссар, – ну подумаешь, нашли воришку, подростка этого Шплинта.
Но он же ничего не видел, ничего не знает и ничего не украл. Опять же, ликвидировали воровскую малину и трех матерых уголовников. Отлично! Загрузка вагонов идет по графику и в следующую ночь будет закончена. Идем далее, я уважаю вашего начальника, но не забывайте, товарищ майор, что в список допущенных к операции лиц он не включен. Поэтому, мне вы свое мнение высказали, я ответил на ваши сомнения. Вы, конечно, можете записаться на прием к товарищу Жданову, но у него сейчас столько дел и забот. Одним словом, ему не до нас. Да и не будет он наши проблемы решать, вы должны это понимать, Мхитарян. Что касается ваших сомнений, что кто-то якобы из допущенных к операции лиц предоставил информацию немцам… Я лично провожу расследование, и есть уже подвижки. О результатах расследования я вас проинформирую.
– Значит, вы, товарищ комиссар, считаете, что все идет очень хорошо? – спросил язвительно майор.
– Я считаю, что все идет по плану, и оснований для паникерства нет, – строго отрезал комиссар.
– А вражеская разведка? – бросил майор.
– Разведка всегда была и будет, – спокойно вставил комиссар. – Это неоспоримый и непреложный факт. А на вражескую разведку есть наша контрразведка.
В кабинете повисла напряженная тишина.
– Товарищи мужчины, – изрекла Ципок, – времени восьмой час утра, разрешите мне идти отдыхать?
– Нам всем надо отдохнуть, – отчеканил комиссар. – Совещание окончено, до свидания, товарищи офицеры…
* * *
В банке Ермолай медленно добрел до столовой. Без аппетита, практически на автомате, поел. С трудом поднялся из-за стола и отправился в свою «спальную» комнату. В голове блуждали самые разнообразные мысли, но физическая усталость чувствовалась гораздо сильнее. Он почти моментально уснул…
Глава 4
Ленинград, один из служебных офисов Главного разведывательного управления Генштаба Красной армии…
Посреди квадратного, ярко освещенного помещения в серых тонах расположен стол. За ним, напротив друг друга, на стульях находятся двое мужчин в военной форме. Судя по недовольным лицам, разговор у них явно не складывается. Скучает и сидящий за столом в углу молодой военный, записывающий разговор.
– Мы час топчем воду в ступе, – недовольно изрекает старший по возрасту мужчина. – Напоминаю последний раз, я майор Истомин, сотрудник разведывательного управления Генштаба Красной армии. Если в госбезопасности пытают, калечат ну и так далее, то у нас просто расстреливают. Ты находился явно с разведывательной миссией на военном объекте, через станцию проходит масса поездов с различными военными грузами. У меня нет времени прохлаждаться здесь с тобой. Спрашиваю в последний раз, ты будешь со мной нормально говорить? Даю на раздумья ровно пять минут. После этого я передаю тебя в руки расстрельной команды, – взглянул на ручные часы. – Время пошло.
– Я буду говорить, товарищ майор, – дрожащим голосом вымолвил сидящий напротив молодой мужчина. – Я Иван Сукрустов, бывший красноармеец, меня в 1940 году похитили в Гродно и переправили в Восточную Пруссию, потом школа Абвера под Кенигсбергом…
– Хорошо, Сукрустов, предыстория потом, – энергично перебил майор. – Скажи сейчас быстро, что ты делал с биноклем на станции «ЛиговскаяТоварная»? И как ты там оказался?
Молодой человек закивал и вымолвил:
– Меня вчера забросил в Ленинград немецкий Абвер. По указанию старшего, майора Мухеля, на станции я должен был следить за тремя коричневыми товарными вагонами…
Через час воодушевленный майор Истомин по закрытой линии докладывал в Москву Начальнику Главного разведывательного управления Генштаба комиссару Голикову…
* * *
Ермолай открыл глаза и увидел прямо перед собой улыбающуюся Ципок. Она сидела на краешке раскладушки и держала свою руку на его груди. Он снова закрыл глаза.
– Это не сон, Ермоша, это я.
Ермолай открыл глаза, впился взглядом в красивые, зеленые, огненные глаза. Ципок рукой потрепала его грудь. Он улыбнулся, уловил идущий от женщины запах духов и стал приподниматься. Но капитан надавила рукой на его грудь и вымолвила:
– Лежи спокойно. Скажи мне, что говорят в банке про нашу операцию?
Секунду-другую Ермолай переключался на вопрос. – Ничего не говорят, в принципе у нас постоянно что-то привозят, что-то увозят. Поэтому отношение спокойное, да и людей-то у нас сейчас в два раза меньше, чем было до войны. Все заняты работой, люди работают по двенадцать и более часов. Одно все говорят, что скоро нас как банк ликвидируют, людей эвакуируют куда-то на восток.
– А что за тип ваш управляющий?
– Он в конторе с 1918 года, говорил, что по направлению Петроградского Ревкома. Ветеран, вообщето нормальный мужик, специалист банковского дела. Правда, здоровье у него не на все сто. А что?
– Молодой ты еще, много не замечаешь, – слегка усмехнувшись, изрекла капитан и быстро поцеловала в лоб.
Ермолай было приятно ощутить теплые губы. Он инстинктивно потянулся к женщине. Вот уже их губы слились в страстном поцелуе, ее руки заходили по его молодому и сильному телу. Ермолай судорожно передернулся. Но… женщина отпрянула от него, решительно надавила своей рукой на мужскую грудь. Широко и явно довольно улыбаясь, вымолвила:
– Я сегодня не в форме. А ты, мой мальчик, молодец, правильно реагируешь на мои явные и неявные позывы. Не горюй, милый, мы еще с тобой крепко-крепко поцелуемся.
Ермолай откинулся спиной на постель и непонимающе смотрел на женщину.
– Отдыхай, мой мальчик, вставать тебе еще рано, – мило улыбаясь, тихо вымолвила капитан. – А мне, увы, пора идти.
Решительно поднялась и уже строго вымолвила:
– И не забывай, Сергеев, на людях между нами должна быть установленная уставом дистанция и соответствующее обращение.
Ермолай кивнул и автоматически спросил о своем, наболевшем:
– Что со спектральным анализом слитка? Закончили?
– Пока нет, – жестко ответила капитан, полуобернулась. – Да, вот еще, – добавила строго. – Днем вместе с капитаном Чивавой на машине проедешь к себе домой. Переоденься там, посмотри квартиру, возьми вещи и что ты считаешь нужным в дорогу. На Урале мы будем в лучшем случае через три-четыре, а то и может через пять-шесть 5-6 дней.
– Зачем с Чивавой и на машине? Я живу в пятистах метрах, – с удивлением бросил Ермолай.
– Так надо, – с нажимом вымолвила капитан. – Считай, что это приказ, – решительно развернулась и направилась к выходу.
В голову Ермолая полезли всякие мысли, в основном, связанные с красивой капитаншей.
«Какая она необычная и интересная! Я ей точно нравлюсь, она заботится обо мне… Но… между нами должна быть дистанция… Анализ слитка не закончен…».
Он пытался их отогнать, думать о другом, но они возвращались снова и снова… Больше он так и не уснул…
* * *
Москва, конспиративная квартира английской разведки…
В комнате, обставленной старинной мебелью, находилось двое солидных мужчин, один, с богатой черной шевелюрой, полулежал на диване, второй, лысый, полуразвалился в кресле. Со стороны могло показаться, что, как старые знакомые, они просто отдыхали, непринужденно вели интеллектуальную беседу и потягивали из стаканов виски. Тихо звучала неповторимая морская мелодия Клода Дебюсси.
На самом деле между мужчинами происходила игра, игра напряженная, с трудно прогнозируемым окончанием. Сидящим в кресле был Рэм, развалившимся на диване – Карриган…
– …Джулиан, я давно следил за вашей деятельностью, – неспешно рассуждал Рэм. – Работа в Польше в 1937 – 1939 годах меня впечатлила, хотя она не смогла помешать оккупации страны германскими войсками. Последние два года, что вы провели в Советской России, не очень…
Слушая сентенции немецкого разведчика, Карриган раздумывал, что с ним делать. Перебежка Рэма не входила в его планы, было бы гораздо полезнее просто получать от него информацию из стана немцев. Но Рэм решил сбежать от своих хозяев. Теперь у Карригана появилась головная боль, что делать с ним, с этим уже отработанным и, по сути, не нужным материалом? То, что он знает, почти на сто процентов сейчас не нужно Лондону. А Рэм, определенно, захочет деньги, чистые новые документы и переброску в некую нейтральную страну. В условиях мировой войны это сопряжено с массой трудностей и большими затратами. Его определенно ищут немцы и русские, а может и еще кто. Долго держать его на нашей квартире нельзя. Если узнают русские, скандал будет грандиозный и последствия для самого Карригана могут быть весьма печальные. Уж точно спокойной отставки не получится. Необходимо принимать быстрое решение… Рэм – опытный разведчик, и он наверняка каким-то образом подстраховался. Он также догадывается, что разговор будет записан… А что, если попытаться его использовать? Чем черт не шутит?..