успокоился. Он выбросил из головы лишние мысли, и решил, что будь, что будет. После этого он уснул.
Просыпаться в прохладной камере было не лучшим вариантом проведения выходного, но Андрею деваться было некуда. Он поспал бы подольше, если бы не обстановка и не суета за пределами камерами. За дверью раздавались голоса, но парень мог различить лишь отдельные особо громкие звуки, которые по стечению обстоятельств являлись матом.
Одно ему было ясно — вскоре за ним должны прийти. От того, кто это будет и какие условия ему поставят, зависело его будущее. Как и всякий человек, Андрей надеялся на лучшее. В его случае лучшим вариантом было бы договориться с похитителем о свободе. Но умом он понимал, что этого не будет.
Глава 5
Пробуждение Андрея было не из приятных. Он надеялся, что ему приснился кошмар, но нет. Проснулся он в той же камере, в которой уснул вчера. Причиной резкого выхода из сна послужили лязгающие звуки за дверью.
Не успел парень как следует продрать глаза, как двое мордоворотов его под руки выдернули из постели, завели руки за спину и надели на запястья наручники.
Это были те же Роман и Максим, которые вчера жёстко прокололись. И одним лишением премии их руководство не ограничилось. Всю ночь парочка мужиков пыталась исправить свой косяк.
В результате бессонной ночи и полученного от начальства втыка мужики выглядели угрюмыми и недовольными. Своё паршивое настроение они вымещали на пленнике, больно вывернув ему руки.
— Ай! — поморщился он. — Больно же! Мужики, можно поаккуратней?
Вместо аккуратности его больно сдавили с двух сторон крепкими телами и поволокли в сторону выхода из подвала, после чего подняли по лестнице на первый этаж коттеджа с роскошной обстановкой. Вот только интерьерами парню не дали насладиться. Его затащили в пустое помещение, в котором из всей мебели имелся лишь массивный стальной стул, прикрученный к полу, а из техники на стене присутствовал телевизор с двухметровой диагональю. Окна тут не имелось. Дверь стальная и довольно прочная.
Пленника силой усадили на стул, перед этим ему освободили руки, но тут же их приковали наручниками к подлокотникам, а ноги к ножкам стула. Он ничего не мог поделать, поскольку его похитители обладали гораздо большей силой и не давали ему ни малейшего манёвра. Некоторая степень свободы у него имелась, но дальше длины короткой цепочки четырёх пар наручников он двинуться не мог.
— Что за трансгендерная вечеринка? — иронично начал Кузнецов, который таким образом пытался справиться с накатившим на него ужасом. — Парни, я в таком участвовать не соглашался. Вас двое, давайте как-нибудь без меня.
Роман и так был зол, а это разозлило его ещё сильней. Он врезал пленнику кулаком по печени.
Андрея скрутило от острой боли. Он сложился почти пополам. У него из глаз брызнули слёзы.
— Хватит, — остановил напарника черноволосый здоровяк Максим, перехватив его руку, занесённую для повторного удара. — Госпожа приказала не портить клиента. Или тебе было мало сегодняшнего разгона?
— Тебе повезло, говночист! — блеснули яростью глаза Ромы при взгляде на скрючившегося Андрея.
— Меня похитила баба? — прохрипел пленник, который ушами не хлопал.
— Сам ты баба, — навис над ним Максим. — Попробуй только скажи подобное госпоже, и твои дни на этой планете сильно сократятся.
— Отлично, — криво сквозь боль ухмыльнулся Андрей. — Давно мечтал полететь на другую планету. Надеюсь, что уже построили корабль для колонизации Марса. Там хотя бы не будет таких уродов!
— Тебе хватит и Земли, чтобы ощутить себя как Аду, — недовольно зыркнул на него Максим.
— Зачем вы меня похитили? — хоть один вопрос прояснился, что не сильно обрадовало Андрея. Он точно не в полиции. Однозначно, его похитили. И судя по подвалу для пленных и богатой остановке коттеджа, сделал это кто-то из аристократов.
— Вскоре придёт госпожа, и сама тебе всё объяснит, — Максим кивнул напарнику, после чего они оба покинули помещение.
На выходе из комнаты Рома обернулся и уставился на пленника.
— Можешь кричать сколько угодно. Тут великолепная шумоизоляция. И я имею в виду не только эту комнату, но и весь дом.
— Даже не думал доставлять вам такое удовольствие, — ухмыльнулся ему вслед Кузнецов, у которого до сих пор болело в правом боку до рези в глазах.
Долго ждать пленнику не пришлось. Минут через пять после того, как его приволокли в комнату, когда боль в боку слегка успокоилась, в помещение плавной кошачьей походкой зашла худая девушка с серыми волосами и зелёными глазами. Она была облачена в обтягивающую кожаную одежду с элементами мотоциклетной защиты.
На её лице застыла хищная улыбка, словно у кошки при виде пойманной мышки, с которой она игралась. И для мышки это ничем хорошим не закончится. Именно такой мышкой ощутил себя Андрей, глаза которого от изумления широко распахнулись при узнавании девушки.
— Кончита⁈ — он испытал шок при виде знакомой девушки. Той самой девушки, которой он, можно сказать, спас жизнь, когда она в форме кошки бродила по улицам и голодала. Он никак не ожидал, что вместо благодарности за столь благородный поступок окажется пленником.
— Госпожа Наталья Михайловна, чернь, — презрительно через губу выдала она. — Ну как тебе моё гостеприимство?
— Могло быть лучше, — нахмурился он, а в душе у него поднимался ураган эмоций, которые сложно назвать положительными. Изумление соседствовало со страхом и переходило в отчаяние. — Зачем ты меня похитила?
— Я же говорила, что ты ещё пожалеешь!
— Помнится, ты сама была в ужасе от похищения сестрой, а сейчас пошла по её стопам, — разглядывал девушку Андрей, пытаясь понять, насколько всё серьёзно. Понятно было, что серьёзней некуда, но вдруг всё закончится тем, что Кончита от него потребует усилить её, а потом отпустит. Капелька надежды теплилась в его сердце. А вдруг всё это шутка, пусть и жестокая? Вдруг его вот-вот отпустят и посмеются? Ему очень хотелось бы, чтобы это было правдой.
Наталья поморщилась при воспоминании о том, как мордовороты сестры её похитили в то время, пока она была ещё с амнезией. Ей не хотелось думать о том, что лишь благодаря силам, полученным от простолюдина, она сумела оттуда выбраться. И ведь она стремилась вернуться к нему, а не куда-то ещё.
— Поэтому ты всё ещё жив, — недовольно
