Не грози императору!
Глава 1
– Дорогой, ты уснул? Просыпайся, я хочу ещё!
Ну что там опять? Дайте, наконец-то, выспаться, шкуры вы монастырские!
Я заворочался, но тело так и осталось лежать мешком, не реагируя на команды мозга. Что за дела? Сонный паралич? Вряд ли. Слишком всё по-настоящему. К тому же…
Низ живота полыхнул огнём, и… я стал на пару миллилитров легче.
Твою ж мать! У меня же даже тряпки под рукой никакой нет.
Сука! Ненавижу сны!
Я открыл глаза.
Квадратный потолок. Квадратное окно. Стены, почему-то, красного цвета.
Что за…
Психиатрическая клиника Монседон учреждение казённое. Здесь никто не будет заморачиваться излишествами ради никому ненужного уюта. Сырость, плесень и облезлые фрески – вот что такое Монседон. Где всё это?
Нет! Не так! Почему, Мара его побери, я не ощущаю своего тела?
Так! Дружище, давай-ка соберись. Вспоминай, как тебя сюда занесло.
Перед взором замелькала череда образов.
Южная галерея. Левое крыло. Процедурная тридцать два. В кресле съехавший с катушек криомант. Кажется, он превратил половину графства в снежные торосы, но я могу ошибаться. «Послужной список» пациентов, как правило, не разглашался, и мы всегда ограничивались только слухами.
По иронии судьбы, этот маг был последним, кого я изловил и доставил в корпус Инквизиции. Тогда я ещё не знал, что сам вскоре буду просить у них защиты.
Что дальше?
Белое, как снег, лицо. Антимагические сплавы, с выведенными по периметру рунами. Датчики, присоски, капельницы – всё, чтобы пациент не смог противиться процедуре.
Всё шло по плану, пока я не прикоснулся к перстню.
Темнота!
Что бы тогда не произошло – теперь я здесь, и с этим придётся мириться.
Возможно, это чья-то шутка. Например, придурка Куэрко. Тот вполне мог оттащить меня в какую-нибудь каморку, предварительно опоив зельем. С него станется.
Однажды он сыпанул в похлёбку мышиного дерьма, а сам притворился спящим. В тот день клинику едва не затопило рвотными массами, а его самого пороли как загулявшую девку. Ох и визжал он тогда! Такой себе получился розыгрыш.
С другой стороны, причиной мог быть и телепорт. Спорное заклинание, как по мне. Непредсказуемое.
Поговаривают, в пустошах ещё остались одарённые, способные на коленке сварганить действующую печать, только надо ли оно им. Инквизиция не зря жрёт свой хлеб – большая часть артефакторов и заклинателей была истреблена почти пять лет назад, а упоминания о них выжжены тлеющей дланью. В этом есть и моя заслуга.
Сомневаюсь, что кому-то пришло в голову засветиться, открыв портал в самом сердце корпуса Инквизиции. Даже мне пришлось отказаться от своих способностей, чтобы сохранить жизнь.
Размышления прервал сотрясающий удар в дверь, отчего люстра, висящая над головой, щедро осыпала меня сушёными мухами. Тьфу ты, сука! Неужели нельзя стучать потише?
От следующего удара дверь застонала и с треском разлетелась вдребезги. Комнату заволокло пылью.
– Здорова, тварь! Ты ведь Паша? – облако развеялось, и передо мной вырос парень в чёрном строгом костюме-тройке и шляпе, приподнятой, видимо, в знак приветствия. В руке он держал сигару, судя по редкостной вони, самую дешёвую из всех, что продавались в графстве. Не припомню, чтобы встречал такого в Монседоне.
– Попроще выражайся, клоун. Ты, вообще, кто такой?
– Сейчас узнаешь. Где деньги? У тебя пять минут до того, как я переломаю тебе все пальцы. Что скажешь?
Парень манерно смахнул с плеча пылинки и отошёл в сторону. На его месте сразу же возник квадратный мужичок в чёрном комбезе и высоких ботинках на шнуровке. Ростом он был почти на голову ниже первого.
Ага, значит тот, что в шляпе – главарь, а этот – тяжёлая кавалерия.
– Скажу, что ни хрена не понял. Ошибка, парни. Попутали с дверью, – я попробовал встать, но тело всё ещё воспринималось как кусок теста. – Я вообще где? Кто-нибудь знает?
– Ты реально нихрена не отдупляешь? – парень в костюме склонился вперёд. – Деньги где, утырок?
В голове как будто что-то щёлкнуло. Если меня действительно приняли за какого-то там Пашу, то милой беседой дело не ограничится – распишут, мама не горюй. Ради пустой болтовни двери не выбивают. Здесь нужен повод повесомее, например тот же возврат долга.
Только вот никаких долгов у меня ни перед кем не было, что, собственно, никак не способствовало разрешению конфликта.
Придётся тянуть время. Импровизировать до тех пор, пока не верну контроль на своим телом.
– В душе не знаю, о чём ты, – сотни игл пронзили спину, когда я со скрипом приподнял голову. – Кстати, да. Так меня называл отчим. Понимаешь ли, он не любил, когда я путался у него под ногами… Мне тогда лет десять было или около того, не важно. Знаешь, чем всё закончилось?
– Дай угадаю! Ты забился под стол и всю ночь слушал, как зажимают твою мамку! Вот умора! Это ж капец, Ржавый! Да? – парень едва стоял на ногах, сотрясаясь от собственной шутки.
– Нет, что ты. Мне ж десять тогда было. Забыл? Всё проще, чем ты думаешь. Я нассал в его виски, пока он занимался своими грязными делами.
– Что ты несёшь, твою мать? При чём здесь это?
– Я к тому, что если у тебя вдруг опустела фляжка, я с лёгкостью её наполню. Мне не тяжело. Честно. Тем более, страсть как охота ссать. Ты просто не представляешь. Но только с условием, что ты подержишь моего бородача, сам видишь, я немного не в форме. Не дадим друг другу помереть, а?
Улыбка слетела с лица парня. Он повёл плечом, видимо давая знак напарнику, но тот так и остался стоять на месте, монотонно постукивая кастетами.
– Шутник значит, да? Слышь, Ржавый? За дебилов нас держит, походу.
– О! Отнюдь! Вы оба производите впечатление воспитанных и порядочных уё… кхм, простите …господ. Тут уж не убавить, не прибавить.
Интересно, насколько хватит этих затупков? Плохие парни сначала стреляют в ногу, а уж потом задают вопросы. Что с вами не так, ребята?
В этот момент я почувствовал, как по венам заструилась кровь. Первыми «самоопределились» пальцы. Они раздулись, а потом резко потеряли в объёме, отчего сами по себе принялись сжиматься и разжиматься. Потом подключились руки. Потом ноги. Следующим тело.
Странное ощущение, будто примерил чей-то костюм и сейчас подгоняешь его под свой размер.
Рука
