Победоносцев ерзает. Что, не выходит каменный цветок?
Госсовет молчит, как рыба об лед. Ладно, придется мне. Все сам, все сам…
— Если других кандидатур нет, то я считаю, что на пост председателя следует назначить генерала Черткова! Это человек, много и плодотворно работавший над военной реформой, неоднократно в боях доказавший свою преданность императору и народу России.
А еще Чертков — близкий друг Гейдена и не особо дружил с великими князьями. Но об этом говорить необязательно…
Седой генерал встает, склоняет голову и по моему знаку проходит к председательскому креслу. Вот он уселся и выжидательно смотрит на меня. Я киваю Филе, тот подает мне папку. Достаю подготовленные листки и протягиваю Михаилу Ивановичу:
— Пожалуйста, господин председатель…
Чертков встает, откашливается:
— Господа члены Государственного совета. Сообщаю вам, что волей государя императора в совет назначены следующие новые члены: граф Рукавишников Александр Михайлович, князь Васильчиков Сергей Илларионович, генерал Духовский Сергей Михайлович, член-корреспондент Императорской академии наук Менделеев Дмитрий Иванович. Образуется новый постоянный департамент — промышленности, наук и торговли. В его компетенцию будут входить рассмотрение законопроектов и бюджетных ассигнований в области развития промышленности и торговли, а также просвещения; дела об утверждении уставов акционерных обществ и железных дорог; выдача привилегий на открытия и изобретения. Главой этого департамента назначается граф Рукавишников.
Чертков переводит дух, а я в это время разглядываю присутствующих на предмет реакции на услышанное. Победоносцев сидит молча и неподвижно, но рядом с ним заметно шевеление. Нехорошее такое шевеление…
Чертков между тем продолжает:
— Государь возлагает на нас, господа, следующие обязанности: рассмотреть и решить вопрос о гарантиях рабочим в отношении минимального размера заработка, о ликвидации общины в деревне, об изменении правил и принципов всех видов образования, о создании профессиональных союзов промышленных рабочих и работников транспорта, о предоставлении преимуществ титульным нациям, о бюджете на наступивший год.
В зале гробовое молчание. Господа члены Госсовета переваривают полученную информацию. Хотя насчет «гробового» молчания я, пожалуй, перегнул палку. Молчание, скорее, заинтересованное.
Чертков зачитывает мою программу реформ. Обязательный монетизированный минимальный заработок. Дабы у господ промышленников не возникло желания засчитать в МЗ стоимость койки в казарме и кредита в фабричной лавочке. Профессиональные союзы с правом надзора за охраной труда и промышленной безопасностью на предприятиях. Раздел крестьянской земли не по числу едоков или мужиков, а по количеству средств обработки земли, с правом преимущества для тех, у кого надел по этому критерию больше. Народное образование выводится из-под присмотра Синода и передается Министерству просвещения. Гимназии — для всех, кто в состоянии заплатить. Реальные и технические училища. Сельские училища с упором на агрономию, животноводство и прочее. Обязательное шестиклассное образование.
И, наконец, самое главное: преимущественные права титульной нации, то есть великороссов, малороссов и белорусов. Снижение налогов, преимущественное право при занятии государственных и выборных должностей. Льготы по вероисповеданию. Короче говоря: «Самодержавие, народность, православие!» Отныне и вечно!
Во время доклада я исподволь наблюдаю за Победоносцевым. Константин Петрович сидит совершенно спокойно, но по тому, как замертвели его скулы, я понимаю: он многим, очень многим недоволен. Но молчит. И не только потому, что боится. Возможно, просчитывает варианты противодействия.
Чертков переходит к заключительной части доклада. О! Скулы у Победоносцева ожили. Значит, или он придумал, чем противодействовать, или смирился и просчитал варианты на сотрудничество. Еще бы знать, что он выбрал?..
…Распределение вопросов по комиссиям… Глухое сопротивление одних, поддержка других… Господи, дай мне сил!..
…Рассматривается расходная часть бюджета. Тут, похоже, нервничают все. Хотя, приватно докладывал мне Долгоруков, все члены Госсовета, в общем, не против программы, предложенной Бунге. В дни перед заседанием Госсовета Долгоруков по собственной инициативе выполнил весьма серьезную миссию. Он приглашал к себе в гости членов Госсовета. Поодиночке. Хлебосольство бывшего хозяина Москвы было известно всем, и никто приглашения не отклонил. И не пожалел об этом: повара у Владимира Андреевича пользуются заслуженной славой. А во время обеда «князь Володька» исподволь начинал делиться полученной от меня информацией о программе будущего заседания. И отслеживал реакцию. Некоторые из гостей Долгорукова даже предлагали некоторые изменения и дополнения к бюджету, часть из которых после соответствующего доклада Владимира Андреевича была включена в окончательный вариант…
…Так, ну, вот и все. Голосование по бюджету окончено. Принято. Не единогласно, но большинством голосов. Господи, как я устал! А ведь еще не конец…
— Господа. Я благодарен вам за проделанную работу. Надеюсь, что и впредь наши заседания будут столь же полезны и плодотворны. — И уже к Черткову: — Господин председатель. Если вопросов больше нет, то…
Чертков кивает и встает рядом со мной:
— Господа, заседание окончено.
Зал поднимается, начинает расходиться. Пора…
— Константин Петрович! — Победоносцев оглядывается. — А вас я попрошу остаться…
…Через час я покидаю зал заседаний. Победоносцев если и не понял всего, то, во всяком случае, принял к сведению. «Змей» обещал поддержку. Хотя это еще ничего не значит. Что он мог сказать другого после заявления, которое, если отжать воду, озвучить все намеки и недосказанности, звучит примерно так: «Константин Петрович, я вас очень ценю и уважаю. Вы мой наставник, вас высоко ценил мой покойный отец. Но если вы попробуете мешать мне — раздавлю, как клопа! И душевными муками терзаться не буду»? Так что будем посмотреть. И следить…
— Серж!
— Да, государь. — Васильчиков весь внимание.
— Организуй-ка мне слежку за «Змеем». И прослушку тоже. Донесения — мне на стол. Каждую неделю…
Глава 6
Рассказывает Дмитрий Политов
(Александр Рукавишников)
Вот ведь не было печали — сидел себе тихо-спокойно на славной должности владельца заводов и пароходов — и так мне хорошо было… Вставал не раньше восьми часов утра да с полчасика сладко потягивался. Потом часовая тренировка, контрастный душ, массаж. Завтракал по-человечески — в отдельной столовой, на фарфоре, кашка да бутербродики с ветчинкой, чаек сладенький, газетка свежая… Неспешно покушаешь, статейки глазами пробежишь, папироску выкуришь, горничную Глашку за попку ущипнешь, пешочком из особняка до конторы прогуляешься — красота.
А теперь на ходу, между умыванием и одеванием, пару пирожков сжую — и то ладно! Ну, может, еще кренделек горячий, купленный на углу Мясницкой и Лубянки, по пути из дворца на службу съем. Уже и на утреннюю разминку с трудом десять минут выкраиваю. Некогда, некогда, времени практически нет — столько на меня сразу навалилось забот, — я ведь теперь не олигарх какой, а член Госсовета, мать его, глава Департамента промышленности, наук и торговли, в придачу граф и командир лейб-гвардии бронекавалерийского полка. Когда в крайний раз горняшку вечерком валял — уже и не помню. Встаю в шесть утра, спать ложусь в два-три, не до постельных утех. Жалею, что в сутках не тридцать часов.
Друг сердечный, его императорское величество, как-то после очередного доклада спросил участливо:
— Что-то ты, братишка, с лица спал — бледный какой-то, похудел! Мундир гвардейский как на вешалке висит! У тебя часом глисты не завелись?
— Иди ты в жопу! — вежливо ответил я. — С таким графиком работы, как у меня, — не до глистов! Я теперь, как мокрая соль…
— Это как? — Олегыч удивленно наморщил лоб.
— Как-как… Не высыпаюсь! — усмехаюсь хмуро. — А еще раз так подъебнешь — в морду дам и не посмотрю, что хозяин Земли Русской!
— Ну ладно, извини, Димыч! — Николай делает вид, что раскаивается, а у самого в глазах бесенята веселые скачут. Как же — взбодрил друга!
Мне этой бодрости надолго не хватило — быстро рассеялась. С утра в присутствие — дела государственные, прием посетителей, просмотр рапортов, отвешивание люлей подчиненным. Департамент образован всего пару месяцев назад, штаты не заполнены, имеющиеся чиновники сбиваются с ног, кутерьма и неразбериха. Мало того — больше половины функционеров среднего и низшего звена пришлось спешно заменять в процессе работы. Не справлялись — привыкли в других департаментах приходить на работу к десяти, два часа тратить на обед, а домой отправляться в шестнадцать тридцать. А я сразу завел такой порядок — подчиненные не должны приходить на службу позже руководителя и уходить раньше его. Не нравятся такие порядки — пошли вон с волчьим билетом! Теперь назначение на вакантные должности в мою контору отдельные несознательные господа воспринимают как отправку на Транссиб. Я только выгляжу раздолбаем и сибаритом, а на самом деле по натуре жуткий педант: люблю четкое планирование и систематизацию. И требую того же от других.
