Белые стены. Никаких картин. В комнате, объединявшей в себе столовую и гостиную, стояла практичная обеденная группа на четыре персоны из невыразительного светлого дерева, возможно из сосны, и самый обычный диван с темно-бежевой обивкой. Низкий кофейный столик перед диваном гармонировал с обеденным. Телевизор на тумбе из той же серии, что и остальная мебель. Ковер в цвет дивана. Абсолютно ничего плохого, но нет. Просто нет!
– Что это за овсянка с геркулесом? – Лео кивнул в сторону комнаты.
– Ой, а я думала, тебе понравится.
На мгновение он потерял дар речи. Серьезно? Так вот какого она о нем мнения?
Если бы Солнышко пришла к нему, поняла бы, как ошибается!
Нет, он вовсе не собирался приглашать ее к себе. Но если бы она пришла. С этим надо покончить немедленно, иначе он не сможет готовить.
– Ты же видела мои рестораны. Неужели они обставлены из каталога для чайников?
– Я не думала, что ты сам этим занимаешься. Но знаешь, в нейтральной цветовой палитре тоже нет ничего дурного! И в общем, это сделала не я, иначе все было бы по-другому.
– Тогда кто?
– Лунность. Она сделала все по-быстрому, купила первое, что попалось под руку. И здесь, и в своей спальне.
– Но вроде считается, что у близнецов одинаковый вкус.
– Negativo.
– Это значит «нет»?
– Как сказать.
– Так нет или да?
– О’кей! Нет. Лунность не интересовали вещи, в отличие от меня.
– А что ее интересовало?
– Жизнь, земля, вселенная и так далее.
– Значит, она не стала бы настаивать, чтобы все оставалось как есть, верно? Тогда почему ты не поменяешь обстановку?
– Я не могу.
– Почему?
– Просто не могу. – Солнышко посмотрела на унылую мебель так, словно перед ней простирались райские кущи. – Неужели тебе никогда не хотелось остановить мгновение? Просто остановить?
– Нет, никогда. Мне всегда хочется двигаться вперед.
– Твое счастье.
– Честно говоря, это скорее отсутствие счастья. Желание изменить судьбу. Добиться большего, сделать ее лучше. Получить все.
Теперь они смотрели друг другу прямо в глаза. Солнышко слегка покачала головой:
– В любом случае здесь достаточно того, к чему я приложила руку. Я специально держу двери закрытыми, чтобы не пугать непосвященных.
Она имеет в виду свою спальню?
– Какие двери?
– Мой кабинет. – Солнышко показала на дверь в дальнем конце гостиной, потом махнула рукой на закрытую дверь у себя за спиной: – Спальня.
У Лео пересохло во рту. Из-за какой-то дурацкой комнаты? Нет, от одной мысли о комнате! Он ничего не мог с собой поделать.
– Покажи.
– Ты не готов, Лео. – Она подмигнула. – Но представь себе викторианскую Англию. Это кабинет. А в спальне смесь покоев Шахерезады и Марии-Антуанетты.
Лео так пристально уставился на дверь в спальню, что самому стало противно. На что он рассчитывал? Что Сезам откроется? И вообще, какое ему дело?
– Так! Лео! С чего начнем наше гастрономическое предприятие?
Он с трудом оторвал взгляд от двери и перевел на нее: живые смеющиеся глаза, роскошные волосы, поблескивающее платье и босые ноги.
– Ты не надела туфли. – Уф-ф! Конечно, она в курсе, что не надела туфли! Это же ее ноги, верно?
– Дома я почти всегда хожу босиком. Но у меня есть пара симпатичных черных шпилек со стразами, которые я надеваю с этим платьем на выход.
Он представил, как она входит в «Юг» в струящемся красном шелке и сверкающих туфлях.
Его взгляд пополз вверх. Выше, выше, выше. Пока он не увидел глядевшие на него большие лукавые глаза и слегка приоткрывшиеся губы.
Она облизнула их.
– Солнышко…
– Да? – Скорее вздох, чем слово.
– Хм. – Что? О чем это он? – Ноги. – Черт! – Я хотел сказать туфли! В смысле мои.
– Они мне нравятся. Синий нубук. Формованный скругленный нос. Белая подошва. – Теперь ее взгляд пополз вверх. – Отлично подходят…
Да что за дьявольщина! Оставалось только надеяться, что она не заметит эрекцию. Она сглотнула и покраснела. Заметила!
– …к джинсам, – еле слышно закончила она. Катастрофа. Полная катастрофа. Давай скажи что-нибудь, скажи что-нибудь.
– Я имел в виду те, для свадьбы.
Вот действительно стоящая тема. Он уже начинал испытывать искреннее любопытство в отношении того, что она для него придумает. Хотя, вполне возможно, все кончится обувным эквивалентом ее убогой сосновой мебели, простыми черными кожаными туфлями на шнурках.
– О! Ну, ты же помнишь: сначала я должна увидеть то, что ты наденешь? – Солнышко неуверенно улыбнулась. – Так! Паста? Я даже купила фартук!
Еда. Хорошо. Отлично. Об этом он мог говорить, не боясь показаться глупым, скучным, раздражительным или одержимым неуместным влечением. Ну, не мог он испытывать влечение к Солнышку Смарт. Они полярные во всех отношениях. Как свет и тьма. Как ясность и туман. Как радость и… Ох, ради бога, возьми себя в руки.
– Кастрюли и сковородки у тебя есть?
– Да, но большая часть даже не распакована.
– Большая часть? Сколько времени ты тут живешь?
– Два с половиной года.
Если бы у него были волосы, он начал бы их рвать. Два с половиной года! Вполне достаточно, чтобы распаковать все кастрюли и сковородки.
– Мне нужна средняя кастрюля и большая сковорода. А как насчет мисок? Тарелок? Столовых приборов?
– Тарелки и все прочее у меня есть.
– Принесешь все это, когда я распакую продукты.
Солнышко заметалась туда-сюда. Без толку. Открывала шкафы и выдвигала полупустые ящики. Лео поставил охлаждаться вино в холодильник. Он был почти пустой, если не считать молока, масла, содовой и остатков камамбера. В морозилке лежала бутылка водки и полбатона хлеба.
На кухне имелась выдвижная штуковина для хранения продуктов, которую он открыл с некоторым трепетом. Канистра арахисового масла. Упаковка лимонного чая. Пакет сладких детских хлопьев. Банка консервированной фасоли, на вид столетней давности. И три пакета лапши-двухминутки. Он вздохнул.
– Вот. – Солнышко с гордостью показала на кастрюлю, сковородку, миски и вилки, которые разложила в линию на рабочем столе. Она напомнила ему гиперактивного котенка, которому дали поиграть с клубком шерсти.
– Сколько тебе лет? – вдруг спросил он.
– Двадцать пять. А что?
– Выглядишь моложе. И по поведению тоже.
– Значит, я толстая и незрелая?
– Ты не толстая.
– Но я не зрелая? Только потому, что не умею готовить пасту? Какая несправедливость. Я же не прошу тебя придумать дизайн туфель, верно?
– Да, да. Пойди надень фартук. – Зачем он это сказал?
Она торопливо бросилась к маленькой нише. Что она делает? Неужели собирается торчать с ним на кухне! Тогда зачем ей фартук?
Однако, когда она, сияя, вернулась, он не нашел в себе сил попросить ее отправляться смотреть телевизор, пока он готовит.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
