Она настроила машину на запись, показав О'Харе знаками, что хочет, чтобы он передал нужные данные в ее аппарат. Когда минут через пять на ее машине вспыхнул зеленый огонек, она опять знаками показала, чтобы теперь он получил переводной словарь. Через пять минут, нарушаемых лишь шорохом механизмов, да криками с футбольного поля, снова вспыхнули зеленые индикаторы.
Девушка наклонилась над машиной, что-то монотонно произнесла, нажала кнопку и из динамика машины донеслось по-английски: "… раз, два, три, четыре… проба."
Мы были готовы беседовать и седовласый мужчина подвинулся к машине, впервые взглянул в мои глаза и заговорил. Секундой позже с таким же тембром зазвучала машина:
— Я — Хедрик, учитель языка. Девушку зовут Харла. Планета называется Харлеч.[44] Вы совершили посадку неподалеку от Университета 36.
— Я — Джек Адамс, — ответил я. — А это — Ред О'Хара. Мы с планеты Земля в Млечном Пути, — все это я произнес в переводящую машину, которая повторила мои слова, за исключением собственных имен, по-харлечиански.
— Зачем вы прибыли на Харлеч?
— Учиться, учить, общаться и устанавливать узы братства и/или единения, — произнес я в соответствии с установленной Уставом формулой. Это «или» было спасительным пунктом в устном соглашении — уступкой, сделанной Межпланетным Управлением Колониями для Всеобщей Земной Страховой Компании. Разведчиков приучали не применять сочетание "братство и единение".
— Учиться вам можно, — сказал Хедрик, — хотя курс по любой отдельной науке занимает у нас четыре земных года. Вы можете учить, хотя ваши курсы вряд ли будут засчитываться при зачетах. Мы уже сейчас общаемся. Мы не нуждаемся в узах братства и единения (или единения) с другими планетами.
Этот человек знал космические законы и пункт за пунктом отвергал предложенный договор.
— Вы говорите от имени вашего правительства?
— Здесь нет правительства. Харлеч является ассоциацией самоуправляемых Университетов. Я выступаю в качестве советника Бубо — Декана Университета 36.
— Разве у вас здесь нет индустрии? — спросил я.
— Индустрия автоматизирована. Наше главное занятие — учеба.
Его слова произвели такой эффект, словно разверзлись небеса и я увидел перед собой весьма удобный случай повести эти существа к Светочу.
— Нам бы хотелось учить, — сказал я.
— Чему вы можете учить? Наши технологии, похоже, такие же самые.
— Я могу преподавать земные обычаи, философию, основы управления… может быть, несколько курсов земной религии, — сказал я и добавил будто бы только что пришедшую в голову мысль, — чтобы расширить подсознание ваших студентов.
— А чему может учить рыжий?
— Пусть он скажет сам, — ответил я, весьма сомневаясь в Реде, как в преподавателе.
Ред придвинулся к переводной машине.
— Я могу учить земному фольклору, поэзии, драматургии; могу провести несколько курсов по земной биологии.
— Слово «поэзия» не переводится машиной, — заметил Хедрик.
— Позвольте мне привести пример, — сказа л Ред и я заметил, что он коснулся машины пальцами, когда произносил эти слова, — я составлю стихотворение, посвященное Харле. Слушайте!
"Смотрю на просторы с вершины кургана,На зелень пригорков, что к морю сбегают,На воды, что пенясь у скал безустанноИ вдаль убегая, на солнце сверкают.Но ярче, чем солнце и блеск океана,Лишь Харлы глаза одному мне сияют!"
Декламируя, Ред акцентировал рифмы, которыми пичкал компьютер, и звуки, выходившие из машины, меняли свой тон в соответствии с ритмом гораздо красивее, чем в моем пересказе. А переводная машина напевала с тремоло и хрипотцой, нехарактерной для машин — это О'Хара манипулировал диафрагмой динамика.
Я понял, что если бы глаза девушки могли выражать чувства, то они засияли бы от удовольствия, потому что она подняла ногу и похлопала подошвой по икре другой ноги, на которой стояла, чтобы поаплодировать поэту по-харлечиански. Этот жест бесстыдно открыл ее наготу.
Хендрик подвинулся к переводной машине и произнес самую длинную речь этого дня:
— Мы добавим ваши дисциплины в университетский учебный план, как факультативные, но сначала предлагаем вам жилье и записи с лекциями, чтобы вы научились нашему языку. Отберите такие дисциплины, какие желаете преподавать и представьте их регистратору на рассмотрение — он внесет их в университетский перечень. Летний семестр начинается через четырнадцать дней. Я приготовлю вам квартиры. Можете взять с собой необходимые для преподавания средства. За вами придут в шесть, если не надвинется шторм. Можете скатать ваш тент. Харлечиан не заинтересует ваша приманка.
Он повернулся, собираясь взойти на платформу, но тут девушка сказала ему несколько слов и он вернулся к переводной машине.
— Девушка Харла желает, чтобы Ред, награжденный кленовым листком, давал ей частные уроки по земной биологии.
Ред ринулся к переводной машине, чуть не сбив меня с ног и едва не прижав мною кнопку.
— В честь девушки с зелеными глазами, самое заветное желание моего сердца — давать ей частные уроки по земной биологии.
Прежде чем машина успела выдать перевод, я нажал кнопку ввода и задал вопрос:
— А что означает награждение кленовым листком?
Они выслушали и Хендрик снова проговорил что-то в переводную машину, повернулся и взобрался на платформу. И в то время, как Харла переносила машину на борт платформы, машина громко и отчетливо ответила, заклеймив Реда О'Хару прелюбодеем, а девушку с ореолом одухотворенности — проституткой:
— За выдающееся мастерство в прелюбодеянии! Как только летающая платформа удалилась, я повернулся к Реду.
— Тебе не кажется странным, что, несмотря на их высокоразвитую технологию, они не в состоянии предугадать погоду за шесть часов вперед?
Неожиданность темы и моя мягкость застигли его врасплох, но он ответил сразу:
— Нет, не кажется, учитывая скорости потоков в 500 узлов на высоте трех с половиной километров над поверхностью суши.
— Я вспоминаю, при посадке ты что-то говорил о попутном ветре… Оставь в покое безделушки… Я хочу кое-что проверить.
Я повернулся к переводной машине, нажал кнопку ввода и спросил:
— Приведи харлечианский эквивалент слова «Бог». Машина, хрипло и утробно из-за помятой диафрагмы динамика, промурлыкала:
— В харлечианском языке эквивалента этому слову нет. Самое близкое понятие — слово "декан".[45]
Я ввел в машину слово «Небеса» в значении "Рай".
— Точным харлечианским эквивалентом слова «Небеса» в значении «Рай» является слово "Харлеч".
— Эй, Ред! — воскликнул я. — Ты представляешь! Эти пучеглазики думают, что их планета — рай!
— Мне это подходит, — откликнулся Ред с нескрываемым энтузиазмом.
Я тоже чувствовал себя приподнято, хотя и по другой причине. Не имея понятия о боге, Харлеч созрел и был готов для жаждущей руки жнеца. Эти проститутки с лицами ангелов будут одарены душами.
Наши микрофильмы были упакованы и подготовлены, павильон был скатан и помещен в склад, корабельные датчики настроены так, чтобы нанести электрический удар любому, кто бы ни попытался войти в корабль без моих полномочий, и все футбольные болельщики исчезли, когда из рощи, двигаясь со скоростью марафонского бегуна, вынесся юноша, одетый в черную тунику. Он нес в руке свиток пергамента и, едва завидев нас, устремился к нам и вручил свиток. На нем было написано по-английски:
Декан Бубо шлет свои поздравления людям Земли.
Податель сего свитка студент Йон сопроводит вас к квартирам в преподавательской секции Университета 36. Возьмите с собой лишь материалы, необходимые для ваших курсов. Все другие потребности будут обеспечены. Лингвистические ленты для оказания помощи в изучении нашего языка уже приготовлены.
В течение восьми дней представьте перечень ваших дисциплин регистратору. В Университете соблюдается полная академическая свобода. На темы преподавания не налагается никаких ограничений. В виду того, что ваши курсы будут факультативными, рекомендуется преподавать только такие темы, которые будут привлекать студентов.
Декан Бубо.
— О, Иисус! Великая Хартия вольностей, — изумился Ред. — В послании говорится — преподавай, что хочешь.
— Если сможем привлечь студентов, — отметил я. — С таким низким коэффициентом любознательности у этих существ, может оказаться, что мы будем читать лекции пустым стенам.
— А мы дадим объявления, — ответил Ред.
Наш гид показал на рощу и мы подняли саквояжи и последовали за ним. Я надеялся, что за нами пришлют летающую платформу, но харлечиане явно не заботились о соблюдении дипломатических тонкостей. Пришлось спускаться в подземку.
