— Веса в вас, как в пере, — недовольно проворчал конь, поднимаясь. — Срам один с такой несерьезной поклажей в поход пускаться.
Алия успокаивающе похлопала его по шее. Конь всхрапнул, дрогнул боками и ка-ак скакнет! Небо крутнулось, звезды прыгнули прямо на нас, по глазам резануло ярким дневным светом.
— И-и-и! — завизжала Лейя, ее басом поддержала Алия, я высунулась из середины и окаменела: песок, много-много воды, деревья какие-то нездешние, голые, высокие, с пучками листьев на макушке, а к нам, высоко вскидывая ноги, бегут какие-то черные-пречерные, как сажей вымазанные люди, машут острыми пиками и кричат что-то непонятное!
— А-а-ай! Это не Веж! — закричала я, поняв, что попали мы самое меньшее — в пекло, а бегущие — это черти нас жарить собрались.
— А сабельку я дома забыла! — с тоской простонала Алия.
А Лейя тыкала пальцами в разные стороны и верещала:
— Да это ж мужики! Голые! Голые черные мужики!
Нервы у меня не выдержали, и я, стиснув ногами бока Сивки, прокричала:
— А ну вывози нас отседова, мерин сказочный!
Опять крутнулось небо. Я с изумлением таращилась на огромный зал и толпу полуголых женщин. Одни ели заморские фрукты, другие бренчали на каких-то инструментах, третьи танцевали. В воздухе стоял густой запах благовоний, воскурений, а мы оказались посреди небольшого пруда с рыбками.
— Где это мы? — пискнула Лейя, ухватывая кисть каких-то ягод. Вроде бы виноград.
— Мы в Мирене, в гареме какого-то богатого самца! — У меня даже голос сел. — Сейчас нас и кокнут за то, что посмели сюда вломиться!
Конь тем временем стал строить глазки полуголым барышням и, красуясь, бить по воде копытом. Барышни создали оглушительную звуковую волну, тяжелые двери распахнулись, явив рожи евнухов.
— Эх! Сабельку-то я дома забыла! — сокрушалась Алия. Сивка прыгнул, обдав всех брызгами и рыбешкой из пруда.
Визг, крики, песни — и мы на вершине Лысой горы, а вокруг ведьмы на метлах и полуобморочных мужиках, высокий костер и кто-то черный и страшный по ту сторону огня с молодой ведьмачкой.
— Эх, сабелька-то… — Алия не успевает договорить — прыжок…
— Ай! У меня глазки лопнули! — взверещала Лейя, я тоже решила, что лишилась зрения, только потом поняла, что просто снова наступила ночь.
— Вон Веж, — сказала Алия, я посмотрела вперед — действительно Веж, такой же далекий, только с другой стороны.
— Спасибочки, мы дальше уж ножками. — Лейя попыталась слезть с конской спины.
— Нет! — заупрямились мы с Алией, ухватив мавку за шиворот. Пусть он нас доставит куда надобно!
— Не могу я так близко! — подал голос конь. — Что я, как барышня семенить должен?
— А мы тебе ножки свяжем, — ласково предложила Алия.
— Я сейчас эту страничку из книжки по ветру пущу, — пригрозила я, — и все-все станут тебя по каждому пустяку вызывать. Да ты к концу недели не только семенить научишься, на копыта не встанешь!
Конь обиженно заржал, пофыркал, пытаясь запугать нас своим грозным видом, а потом покорно произнес:
— Так и быть, держитесь!
Перед самым Вежем конь устал семенить и прыгнул! Гром загремел, звезды осыпались, ворота у постоялого двора снесло напрочь. Возы купеческие опрокинуло, крыши соломенные с сараев сорвало, заорала перепуганная скотина, тех, кто по нужде вышел, наземь бросило. Вывалил перепуганный люд на улицу. Одни кричат:
— Пожар!
— Грабют! — вторят им другие, а третьи вопят так, что земля дрожит. А самые сообразительные колья похватали и визжат: — Бей нечисть!
А нечисть сидит на богатырском коне ни жива ни мертва и смотрит, как народ из окон вылазит, забор на колья разбирает.
— Эх, сабельку я дома оставила… — вздыхает Алия.
Только богатырскому битюгу все нипочем, небрежно оттер здоровенного детину с дороги, вальяжно к крылечку прошествовал, дернул спиной, будто мух стряхнул, мы горохом на крыльцо и посыпались, а Сивка страничку у меня из руки и схрумкал. Бросил вокруг недоуменный взгляд, поинтересовался сразу у всех:
— И чего вам не спится? — почесал бок о стену дома, отчего тот весь затрясся, пристально заглянул в глаза каждому и, обращаясь к нам, проговорил:
— Ну, девки, до свидания. Народ здесь умный, обижать не будет. Он повернул голову в сторону «народа». — Да? А я на днях еще загляну. — Оттолкнулся копытами и исчез, только поземка на его месте заклубилась.
— И из каких-таких капиталов, милсдарыни ученицы, вы собираетесь оплачивать ущерб, да? — протянул Рогач, он же Ждан Савич, Потягивая чай из кружки и откусывая баранку.
Даже подняться в комнату нам не дали. Акулина Порфирьевна вынесла наши вещички во двор, а следом выскочили дружки, схватили нас за шкирки и поволокли к ближайшему возу. Глаза Аэрона восторженно горели, он как ребенок допытывался у нас, не забывая встряхивать за шиворот:
— Это Сивка-Бурка, да? Вы на нем катались, да? Без меня, да? Зато Велий, напротив, был как уголья в печи и бормотал себе под нос, что с нас нельзя ни на минуту глаз спускать и спать надо с нами, да еще за ногу привязывать. Оттащив нас подальше от любопытных глаз, встал поперек дороги, упер руки в боки, как коршун над падалью, и заорал:
— Ну и кто это был?! Только не врите, что Сивка-Буркаl
— А че тогда врать? — опешила Лейя.
— Скажем, что это Конек-горбунок, — предложила я, — а мы вроде как его горбы.
Велий зарычал, снег зашевелился, будто под ним поползли змеи, а мы завизжали от страха и прокричали, что готовы рассказать всю правду, больно уж вид у мага был решительный. Я успела подмигнуть подругам, а те не дуры — поняли правильно.
— Ну-у, — начала первой богатырка, — идем мы, значит, гуляем. Погодка теплая, снежок валит, вдруг земля задрожала, звезды упали, глядь, а это Сивка-Бурка бежит. — Она покосилась на мага, который смотрел на нее с недоверием. — Ну мы и говорим: о, привет, Сивка-Бурка, до Вежа не подкинешь? А он: о чем разговор, залазьте! — Алия махнула рукой и замолчала, не выдумав продолжения.
— Ты сама-то веришь в то, что городишь? — спросил маг.
— А то!
Велий, поняв, что от нее большего не добиться, впился взглядом в Лейю:
— И где же это вы гуляли среди ночи?
Лейя смутилась, захихикала, махнула варежкой на мага, покраснела и опять махнула, а я восхитилась — и как у нее так получается? Ничего не сказала, а маг уже себя дураком почувствовал. Шумно задышал, выгоняя через ноздри пар не хуже Сивки-Бурки, и рявкнул:
— За дурака меня держите?! Еще скажите, что за женихами отправились! В Веж! Где ваши физии на каждом заборе красуются!
— Зачем?! — округлила глаза Лейя. — Просто показалось нам среди ночи, что кто-то зовет нас, да так ласково: мол, девицы-красавицы, выйдите на крылечко, взглядом ласковым одарите, гриву шелковую расчешите. Выскочили мы на крыльцо, а там… — Лейя закатила глаза, а Аэрон, давясь смехом, стал съезжать по забору на землю. — В общем, там Сивка-Бурка. Алия ему и говорит: «O! Сивка-Бурка!». А он ей: «O! Алия!» — Мавка умолкла. Велий ничего не сказал, только заброшенная баня снялась с места и щепой разлетелась в стороны. Мы от уважения даже присели; силен мужик.
— Ну, — Велий повернулся ко мне, — я слушаю.
Я ему, конечно, не нанималась, но надо так надо.
— Захотелось нам выпить, — начала я. Брови у мага от неожиданного поворота событий полезли кверху, а Аэрон издал клекот, закидывая голову, как аист на болоте. — Вспомнили мы, что в Школе у нас заныкана бутылочка вина, сходили, выпили, — я демонстративно дыхнула на Велия, — а на обратной дороге глядь…
— Сивка-Бурка, — закончил догадливый маг.
— Ага, и говорит: а хотите, девицы-красавицы, я вас покатаю? — Я вперилась в глаза мага: — Вот ты разве отказался бы? Ну мы говорим, давай! Ох, он нас покатал! — Я повернулась к мавке: — Лейя, дай им винограду, хватит втихую одной лопать! Ну а потом подбросил до Вежа. Очень мы ему по сердцу пришлись.
Я развернулась, и мы с подругами потопали к Школе, оставив мага таращиться нам вслед. Очень ему не понравилось присутствие винограда, он мял его в руках и с тоскливым отчаянием понимал, что мы действительно где-то были. Шагов на двадцать успели мы отойти, прежде чем он закричал:
— Что вы еще натворили и где?
— Переживает, — обрадовалась Алия.
— Интересно, за кого? — встрепенулась мавка.
— За Сивку- Бурку, — буркнула я, стараясь затолкнуть книгу с волшебными сказками поглубже за пазуху.
Не успели мы даже дойти до нашей комнаты, а предатели-дружки уже заложили нас Феофилакту Транквиллиновичу. Пришлось и ему рассказывать историю знакомства с Сивкой-Буркой, терпение у директора оказалось просто змиево, после всех наших охов и ахов он даже не хлопнул по столу ладонью и не отправил нас на конюшню для порки, а, пораздував щеки, проговорил:
— Странная какая-то история. Вы не находите?
