‑ Что за горшки? Не слыхивал про такое.
‑ Да тут показывать надо. Можно и рассказать, только долго, и рисовать много придется.
‑ Раз нечаянно вышло, другой раз, да научишься. Разберетесь с Василием. Ты ему, кстати, много платишь?
‑ За прошлый год рубль заплатил, за этот тоже. Но, как голова у него светлая, думаю в долю от прибытка взять. На него можно хозяйство оставлять, почти что как своя рука он мне. Вровне со мной не будет, я всеж поболе знаю, но за надежность добавлю. Рубля три‑четыре, если налета не будет.
‑ Ну, налета не жди, если только большая рать опять к Туле не подступит. Или совсем малая ватажка к твоей усадьбе прискачет. Но те и осаждать не станут ‑ похватают, кто зазевается, да и утекут. Татары вообще не любят подряд на одно и тоже место наскакивать ‑ добыча мала.
‑ Откуда знаешь, Дмитрий Ибрагимович?
‑ А меня, Олег Тимофеевич, где только не носила нелегкая, довелось и казаковать даже.
‑ Ну и как, много повидал? ‑ Да уж хватило.
‑ А скажи мне, дед Дмитрий, отчего ты так про Ваську выспрашиваешь?
‑ Да не в обычае у бояр так подручных брать. А еще думаю, как ты с одной‑то рукой, хоть и правой, управляешься?
‑ С одной‑то тяжко. Где бы вторую взять, да чтоб умелую? Хотел еще холопов прикупить, или кого из переселенцев зазвать ‑ так всё, почитай, на торгу за хлеб и выложил.
‑ Умелую руку не вдруг найдешь, а в холопы и вовсе.
‑ Ну, подручным холопа делать и верно, не стоит. Я бы в долю взял, навроде Васьки. Рубль в год, да в прибыли доля, да корм, да жильё. Ты, дед Дмитрий, ежели такую задумку имеешь, так прямо скажи, я не чучело, да и на дворе не Масленица, хороводы водить.
‑ Задумка‑то есть. Только сомневаюсь, уживемся ли? Молодые всегда по‑своему сделать норовят.
‑ Зря сомневаешься, к уменью да опыту твоему со всем почтением отнесусь.
На следующий день сходили мы к тульскому приказчику, да и выписали Ибрагимыча из городских книг. Препон особых не было ‑ стар он уже, много тягла с него не возьмешь. Правда, подмаслить пришлось. А еще через день, выехали обратно в поместье. По дороге заглянул к соседям‑помещикам, договорился о том, что часть оброка они сменяют у меня на готовые железные изделия. Доспешные пластины, например, здесь нужны всем, а кузнец есть далеко не в каждом поместье или деревне.
Прибытие третьего "розмысла" ‑ Дмитрия Ибрагимовича ‑ особого шума не наделало, но увеличило скорость и напряженность работ. Раньше доглядывать за работой могли только мы с Василием, и оставались безнадзорные участки. Не то, чтобы работа вообще останавливалась, нет ‑ просто велась вполне по‑холопьи, с такой легкой прохладцей. Ту же стену взять ‑ частокол поставили, башни вроде срубили ‑ а внутренние и верхние площадки делались уже неторопливо. Соответственно, все участки приходилось периодически объезжать для раздачи руководящих втыков. А ведь еще есть действительно непростая кузнечная работа, часть которой могу выполнить я один ‑ Василий пока не тянет по умению. Теперь попроще стало, кто‑то один из нас постоянно был в кузне, другой занимался лесом и строительством, третий мотался между рудокопами, углежогами, и подготовкой сырья ‑ сушкой, обжигом, сортировкой, дроблением исходных компонентов на шихту и сварочный флюс. Так как и сами не только приглядывали, но и вкалывали, то к концу июня закончили начерно стену ‑ частокол, подмостки, и башни, всё без крыш и навесов от стрел, и сосредоточились на собственно жилищном и заводском строительстве.
Если с домом было все относительно просто, то с заводом и печами для дома появились проблемы. Дед Дмитрий очень недоверчиво отнесся к моим молотам на блоках, и настаивал на том, что холопы, мол, не хуже отобьют крицу вручную. Его молотобоец вякал в поддержку ‑ здоровый парень, не мельче меня, похоже, просто боялся потерять работу. Пришлось показать мой старый молот, и немного поругаться. Окончательно недоверчивые товарищи успокоились только, когда проковали на блочнике первую партию крицы с первого из новых горнов. Второй ‑ высокий, с камерами подогрева дутья, запустили только к середине августа, да еще до самой зимы осваивались сначала с режимами, затем с пережиганием чугуна на железо. Наругались, намаялись с недостатком рабочих рук, пришлось сговорить на зиму двоих деревенских ‑ копать руду, да сделать им паровые котлы с трубами ‑ прогревать паром породу, через пробуренные каналы. Буры, кстати, тоже пришлось делать ‑ гибриды коловорота с воротками. Крутили их через трещотки, на пружины пришлось пустить сталь с одной из пробных "лучших" полос. Немного ушло, но всё же жалко.
Женитьба прошла тихо и как‑то незаметно. Сосватал, как и хотел, Катерину. Уломал Никифора на свадьбу в конце июля, приготовил калым. Тесть, кстати, рад ‑ Катерина совсем не вписывается в местные каноны красоты по‑крестьянски. Ладная, фигуристая, она совершенно не похожа на гибрид родильного аппарата с трактором, который здесь является почти идеалом для крестьянки. Уже после свадьбы, тесть пожаловался, что много воли давала девке мать, да и он почти не порол. Вот, мол, и выросла такой. В переводе на трезвый русский ‑ "хорошо, нашлось кому сбагрить". По‑женски умная, красивая, хозяйственная ‑ радость моя. Свадьбу описывать не буду, никакого особого шика не было ‑ стандартное "сваты‑выкуп невесты‑церковь‑попойка". Гуляли у меня в поместье, через всего лишь два дня дорогие гости похмелились и отъехали по домам ‑ конец лета, работы полно. Из помещиков были Семен Батов, да четверо других соседей, таких же непородистых новоиспеченных защитников рубежей. Кстати, хоть и сидели за "верхним" столом, часа через три совершенно не чурались общаться с остальными гостями
Глава 8
Зима, крестьянин, торжествуя,
На дровнях обновляет путь.
‑ Собирайся, душа моя, поедем в Тулу. Надо на смотре показаться, товар продать, по лавкам пройтись.
‑ Не рано, Олег Тимофеич? До смотра две седмицы ещё.
‑ И ты собирайся, Дмитрий Ибрагимыч, поможешь товар сбыть, да и прикупить немало для завода нужно, сам ведь говорил. А пока соберемся, да проверим всё, глядишь, дня три‑четыре и пройдет. Потом, пока доедем с обозом, пока устроимся, до сбора и седмицы не останется.
‑ Василий, тебе, пока меня нет, хозяйство блюсти. Савву я на сбор возьму, показать. Тебе же на Масленицу очередь будет. В заводе... ладно, не за трапезой, потом скажу.
Выехали двумя подводами, плюс я с Саввой верхами. Заводных не брали, пока покажу тягловых за них, если спросят. Да и нет у меня еще пары пристойных коней в заводные. Сани и телеги таскают обычные крестьянские лошадки, и такие же, но мои ‑ в смысле помещичьи, а не нанятые с хозяевами вместе.
Зима время торговое, по дорогам тянутся недлинные купеческие и помещичьи обозы ‑ поезда, неторопливо едут на тульский торг крестьянские сани. Правда, еще не все купцы добрались зимниками до Руси, основная торговля начнется позже. Но уже сейчас оживленно на дорогах. По дороге встречаем нескольких соседей‑помещиков, тоже при малых обозах. Встретил и Семена Батова с его девятью холопами и восемью возами.
‑ Здрав буди, Семен Андреевич. Здоров ли сам, как семья? Тож до Тулы, или в гости к кому завернешь?
‑ И тебе здравствовать, Олег Тимофеевич. Слава всевышнему, здоровы все. Как и ты, на смотр еду. Тебе одного ратника, кроме себя, выставлять надо?
‑ Одного. А у тебя вроде десяток слуг раньше ходил еще?
‑ По листам, должен одиннадцать выставлять, с собой вместе. Да одного недобрал, вот в Туле думаю, сговорю кого продаться.
‑ Я слыхал, на Московский смотр иные просто парней из холопов выставляют. Верхом посадят, оружье плохонькое навесят ‑ вот, мол, мой ратник.
‑ Ну то совсем обедневшие, да еще небось кланяются дарами воеводам, чтоб к ратникам не приглядывались. Здесь же попробуй, выстави плохого. Враз поместья лишишься. Да и враг не по головам считает, нет у тебя хорошего бойца ‑ считай, никакого нет. Ежели беда какая была, воевода еще на недостачу малую сквозь пальцы посмотрит, а на обман глаза не закроет. Ты ж не стал дите какое выставлять. Откуда, кстати, такой?
‑ А разбойник бывший. Вроде не трус, сам здоров, так что пока походит за мной. Что, в Туле сейчас думаешь, будет кто продаваться?
‑ Глядишь, и будет. А нет, так в Москву или Серпухов поеду. Что, тоже люди нужны?
‑ А кому они сейчас не нужны? И на смотр, и на завод, да и просто в поместье работать, или на землю осадить.
‑ На землю тех, кто сам жизнь свою продает, осаживать толку нет. Я вот думаю, к казакам на Дон заглянуть, да договориться чтоб беглых из Литвы да Польши ко мне слали, за мзду малую. Как раз таких, кто от панской неволи ушел, а казачьей жизни не хочет, или неспособен. Поедешь со мной? Вдвоем‑то веселей.
‑ Мудр ты, Семен Андреевич, аки змий. Там ведь и оброк сменять хорошо можно, так?
