Больной тоже улыбнулся и вдруг, покраснев от усилия, с трудом спросил:
— Г-г-где я?
Профессор замер. Наконец-то! Как долго он ждал этой минуты! Ему не терпелось выяснить, не нарушились ли мыслительные функции мозга, он с волнением готовился к этому разговору с человеком из прошлого, заранее старательно обдумывал, какие вопросы он будет ему задавать, как лучше подготовить этого выходца из девятнадцатого столетия к восприятию нашей действительности.
И вот больной заговорил!
Профессор ответил как можно спокойнее:
— Вы в клинике, молодой человек. А я врач.
— В к-к-клинике? — заикаясь, переспросил больной. — В-вы хотите сказать — в лазарете? Но что с-с-со мной? Неужели этот осёл ранил меня?
— Кто?
— К-как кто? С-с-свистунов, разумеется. Прапорщик Свистунов.
— Но кто он такой? — осторожно спросил профессор.
Больной подозрительно посмотрел на него и недоверчиво воскликнул:
— Б-бог мой! Н-неужели вы не знаете Свистунова, господин доктор!
Профессор отрицательно покачал головой.
— С-сие весьма с-странно… — пробормотал больной.
Непродолжительный разговор утомил его. На лбу выступила испарина. Видно было, что каждое произнесённое слово давалось ему с большим трудом. И всё-таки профессор заметил, что последние фразы больной произносил уже легче, чем первые: после первого толчка мозг с удивительной быстротой возвращался к своим обычным функциям.
Минуты две больной молчал, закрыв глаза. Потом поднял руку и устало отёр с лица выступивший пот. На секунду пальцы его задержались на верхней губе.
Он открыл глаза и с неудовольствием спросил:
— К-кстати, кто п-посмел сбрить мои ус-сы, п-пока я спал?
— Так нужно было. Для вашей же пользы.
— Неужели это обязательно? — с досадой сказал больной и снова ощупал верхнюю губу. — Офицер без усов — это же чёрт знает что такое!…
— Отрастут, — утешил Орлов. — Была бы голова, а усы будут.
— Но как я покажусь на глаза Татьяне Ивановне? — раздражённо спросил больной.
Профессор промолчал и осторожно спросил:
— Кто такая Татьяна Ивановна?
— Вы не знаете Татьяны Ивановны? — удивлённо воскликнул больной. — Возможно ли?
— Представьте себе…
Больной сел на койке, опустив ноги на пол, и несколько секунд иронически смотрел на профессора.
— Может, вы и меня не знаете? — наконец, ехидно спросил он.
— Не знаю.
— В-вы смеётесь?!
Больной, прищурившись, подозрительно посмотрел на Орлова. Но лицо профессора было спокойным и невозмутимым.
— Я не смеюсь.
— Тогда ничего не пойму! — сердито сказал больной и с раздражением ткнул ноги в больничные туфли. — Ведь меня каждая собака в этом проклятом городишке знает. А вы — что? С луны вы свалились, что ли?
Орлов помолчал, подумал и медленно ответил:
— Дело в том, что я только недавно приехал сюда.
— В-вот оно что? То-то мне ваша личность тоже совсем незнакома. Да и вашего служителя я раньше не примечал.
— Какого служителя? — не понял Орлов.
— А вот… инородец такой — калмык или киргиз? — который часто с вами приходит. Как вы его называете? Акбаром, кажется?
И тут профессор едва не допустил оплошность. Он сердито посмотрел на больного и резко сказал:
— Это не служитель! Это врач, доктор.
Больной расхохотался.
— Доктор?! Шутить изволите! Да кто ж его доктором сделал? Может, скажете, он Петербургский университет закончил? Ой, не могу! Доктор!…
Но профессор уже спохватился.
— Разговор идёт обо мне, — мягко сказал он. — Я говорю, что недавно приехал. Я никого здесь не знаю. И буду очень рад, если вы мне расскажете обо всём.
Больной добродушно улыбнулся, встал и, щёлкнув стоптанными задниками шлёпанцев, поклонился.
— Тогда давайте знакомиться. М-моя фамилия Кошкин. Б-борис Ефимович К-кошкин. Дворянин. Подпоручик двадцать второго пехотного полка.
Профессор Орлов давно уже научился скрывать свои чувства. Волноваться и громко ахать от удивления можно в восемнадцать лет. А когда тебе восемьдесят…
И всё-таки на этот раз Александру Ивановичу было трудно скрыть своё волнение. Впрочем, если не считать нескольких мало заметных признаков — слегка порозовевшей лысины и по-молодому блеснувших глаз — старый профессор внешне по-прежнему оставался невозмутимым.
Он спокойно выслушал больного и просто ответил:
— А меня зовут Александром Ивановичем.
Подпоручик Кошкин любезно осклабился:
— Надеюсь, вы надолго изволили прибыть в наш полк, господин доктор?… Пардон, не имею чести знать вашего чина и звания…
— Чин — неважно, — торопливо ответил Орлов и спросил: — Сколько же вам лет, Борис Ефимович?
— Двадцать восемь. Служу-с семь лет. Из них два здесь, в Козлове.
— В Козлове?… Ах, да! Это же Мичуринск.
— Простите, — снисходительно поправил Кошкин. — Козлов всегда был Козловым. Кстати, прескверный городишко. Очень жаль, что наш полк попал именно сюда, а не в Тамбов. Надеюсь, командира нашего полка вы уже знаете?
— К сожалению, нет.
— Удивительно! Вы в самом деле, словно с луны свалились, доктор. Полковника Синцова не изволите знать?! Ивана Харитоновича? Это же отец Татьяны Ивановны!
Александр Иванович хитро прищурился и неожиданно спросил:
— Так это значит о Татьяне Ивановне вы рассказывали в своём бреду?
Хитрость профессора удалась: Кошкин покраснел и виновато зашептал:
— В-вы уж т-того… Не извольте к-кому-нибудь рассказать. Полковник Синцов человек суровый, решительный. А у меня, сами понимаете, — карьера…
— Хорошо, хорошо, — перебил Орлов. — Можете быть спокойны: никто из ваших старых знакомых никогда и ничего об этом не узнает.
— В-верю вашему благородному слову! — проникновенно сказал Кошкин. — Надеюсь, вы дворянин?
Орлов улыбнулся:
— Неважно. Так что же с вами случилось?
Больной, поколебавшись, вздохнул и не совсем уверенно проговорил:
— Хорошо-с. Я расскажу вам всё. Д-дело в том, что я люблю Татьяну Ивановну. Я боготворю её! Это изумительная барышня, господин доктор. Надеюсь, когда вы познакомитесь с нею, она очарует вас. Это — божество! Несколько дней назад я даже хотел сделать ей предложение, но не решился, потому что полковник Синцов меня недолюбливает. А тут ещё подвернулся прапорщик Свистунов, родственник графа Свистунова. Может, знаете?
Профессор отрицательно покачал головой.
— И вот, представьте себе, сей прощалыга стал ухаживать за Татьяной Ивановной. Ну, понимаете, отпрыск знатного рода, то сё… Словом, полковник предпочел бы иметь зятем этого Свистунова. Однако Татьяна Ивановна любит меня. Ну, понимаете, со стороны Свистунова ревность, потом, как водится, ссора, вызов. И вот на прошлой неделе мы дрались, господин доктор.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
