Страхи чертей и других демонических личностей. В какой-то мере этот страх — продолжение уже изученного нами страха мифических персонажей. Но он накладывается на новое видение мира. Как мы уже говорили, ребенок задается вопросами мироустройства, он спрашивает о Боге (Создателе) и о противоположном, злом начале. Даже в семьях, где нет традиций говорить о религии, образ черта проскакивает в ругательных выражениях, формируется благодаря литературе и кинематографии.
Черт — это не просто страшилка из сна. У шестилетних детей уже развито понимание, что кроме хороших, добрых и отзывчивых родителей есть и плохие. Плохие —те, кто часто ругают и наказывают ребенка, относятся к нему несправедливо, а также повышают голос друг на друга, ссорятся и проявляют крайнюю степень нетерпения и ненависти. В таких семьях дети чаще всего подвержены страхам чертей. Рогатая пакость предстает перед ними в роли нарушителя социальных устоев, семейной гармонии. Кроме того, как и все представители потустороннего мира, он обладает непонятной и неисчерпаемой энергией, от него можно ждать чего угодно.
Черт — всегда разрушитель. Даже если он не причинит боли, он перенесет в другой мир или разрушит этот. В большей степени подвержены боязни чертей послушные дети, испытавшие характерное для возраста чувство вины при нарушении правил, предписаний по отношению к значимым для них авторитетным лицам. Понятно, что большое количество ограничений и постоянные наказания только подстегивают страх, делают его огромным и непреодолимым.
Здесь следует помнить, что исключительным авторитетом для ребенка пяти-семи лет является родитель того же пола. Шестилетняя девочка так оправдывает свое непослушание: «Я же хочу быть как мама. Мама красит губы, и мне надо делать так же!» То, что мамина косметичка для девочки под запретом, просто заставляет ее пользоваться ее содержимым, когда родителей нет дома. Боясь быть застигнутой за запрещенным занятием, шестилетняя кокетка стирает помаду практически сразу после ее нанесения, а ночью просыпается от кошмаров — огромный черт снится ей почти каждую ночь и грозит унести непослушницу с собой «под землю».
Впрочем, гораздо более критической можно охарактеризовать ситуацию, когда родитель настолько разочаровывает ребенка, что тот отказывается быть похожим на него. Во время психологического тестирования перед первым классом семилетний мальчик так и не смог изобразить всю семью: на рисунке появлялся то он сам, то мама, отца он изобразил густым фиолетовым цветом в самом уголке листа. Когда психолог начал расспрашивать мать, выяснилось, что отец у ребенка пьющий, часто кричит на мальчика, может дать подзатыльник или отлупить ремнем. В играх мальчик никогда не берет на себя роль мужчины —он с гораздо большим желанием изображает собачек или кошек. Когда его попросили нарисовать свой самый большой страх, тем же самым фиолетовым фломастером он нарисовал фигуру черта — с хвостом, копытами и рогами.
Не требует доказательств утверждение, что подобные страхи снимаются только доброжелательным, положительным настроем в семье. В данном случае помощь нужна не ребенку, а, скорее, родителям. Они должны понимать, что при всей сложности их взаимоотношений, у них одна общая цель — воспитать здорового, нормального ребенка. И ради этой цели стоит выбрать такую форму поведения и сотрудничества, которая бы не подрывала веру маленького человечка в семью, в ее защиту и поддержку.
Страх смерти. Ведущим страхом старшего дошкольного возраста является страх смерти. В ка- кой-то степени, это тоже следствие развития абстрактного мышления: ребенок не просто осознает категории времени и пространства, он начинает понимать необратимость процессов. V него уже есть определенный багаж памяти, он помнит, как «был маленьким», помнит определенные этапы взросления и понимает, что дальнейшие изменения рано или поздно приведут его к смерти. Именно неотвратимость смерти пугает его больше всего. Он знает: каким бы послушным он ни был, сколько бы противной каши ни глотал, какие бы правила и ограничения ни соблюдал — смерть неизбежна.
Часто, впервые осознав этот факт, дети полностью выходят из-под контроля. В пять с половиной лет девочка стала отказываться от еды, она часто плакала, перестала играть со сверстниками. Выяснилось, что незадолго до этого умерла бабушка девочки, и несколько дней ее родители были полностью заняты хлопотами, связанными с похоронами. От испуганного происходящим ребенка просто отмахивались, на нее прикрикивали, чтобы не мешалась под ногами, сидела в своей комнате.
Девочка пережила сразу два стресса — сам факт смерти (бабушка жила в другом городе, и ребенок не был к ней сильно привязан) и измену родителей. Именно так она восприняла невнимание к своему состоянию. В результате в ее мозгу сложилось твердое убеждение: «Зачем жить, если все равно умрешь, к тому же я здесь никому не нужна».
Другой пример, когда похороны дальнего родственника, на которые ребенка взяли, потому что его не с кем было оставить, произвели на пятилетнего мальчика такое удручающее впечатление, что еще несколько лет после них он не мог проходить мимо кладбища (оно располагалось неподалеку от дома и любой путь так или иначе лежал вдоль кладбищенской стены). Каждый раз, когда на территории кладбища играл похоронный марш, мальчик затыкал уши, закрывал глаза и бежал вдоль ограды изо всех сил, лишь бы быстрее оказаться дома или подальше от страшного места.
Страх смерти не закрепляется в сознании тех детей, в семьях которых не принято акцентировать внимание на ужасах жизни, где не обсуждают со смаком всех деталей увиденной катастрофы, не перечисляют всевозможные заболевания и их последствия. Впрочем, для особо впечатлительных детей может быть достаточно увиденного фильма или другой информации, поданной в категоричной форме. Так одна девочка услышала от мамы (которая отличалась сильным характером и авторитарностью в семье), что немытые фрукты есть нельзя. «А то заболеешь и умрешь», — подчеркнула свой запрет строгая мама. Безусловно, ею двигали благие намерения, но результат превзошел все ожидания: сначала девочка тщательно мыла все фрукты и овощи, затем ее мания перешла на другие продукты питания — она требовала мыть колбасу, отварной картофель, макароны. Она перестала есть в гостях и даже в случае сильной жажды отказывалась пить воду на улице — вдруг в стакан или бутылку попадет грязь, и она заболеет и умрет?
Страх смерти обостряется и обостряет другие страхи при неблагоприятных жизненных обстоятельствах. Девочка семи лет после смерти любимой кошки стала плаксивой, обидчивой, перестала смеяться, не могла смотреть и слушать сказки, так как от жалости к героям плакала навзрыд и долго не могла успокоиться.
Главным же было то, что она панически боялась умереть во сне, как кошка, поэтому не могла заснуть одна, испытывая от волнения спазмы в горле, приступы удушья и частые позывы в туалет. Как мы видим, случай с кошкой пришелся как раз на возрастной максимум страха смерти, актуализировал его и привел к непомерному разрастанию в воображении впечатлительной девочки.
Снять такой страх смерти непросто. Иногда даже требуется принимать специально назначенные успокоительные средства. Главное, ни в коем случае не ругать ребенка за этот страх, не поднимать его на смех, а лучше — вообще не акцентировать на нем внимание. Важно дать понять, что в таком страхе нет ничего необычного. Вы можете сказать: «Я тоже боялся смерти, когда был в твоем возрасте. Но потом я подрос и понял, что ничего страшного в этом нет. Никто не знает, что ждет нас после смерти. А может быть, мы просто перейдем в другой мир, где встретим тех, кто расстался с нами раньше? Конечно, все рано или поздно умирают. Но это не значит, что здесь и сейчас мы не можем быть счастливы. Ты прожил всего пять (или шесть, или сколько ребенку в данный момент) лет, а мы с мамой — уже тридцать! И умирать не собираемся. А это значит, что у тебя впереди как минимум 25 лет — во много раз больше, чем ты уже прожил, так стоит ли бояться события, которое произойдет так не скоро?»
Это примерный монолог, который можно произнести, когда будут замечены первые признаки страха перед смертью. Как правило, если страх еще не окончательно парализовал ребенка, первым его признаком становятся вопросы: «А я не умру?», «Когда я умру?» Отвечать на них надо спокойно, уверенно, примерно в том духе, который был описан выше. Хуже нет, если мама, сама пережившая подобное в детстве, начинает сюсюкать с ребенком, убеждая его, что смерть тому не грозит. В пять-семь лет дети прекрасно отличают правду ото лжи, вместо того чтобы успокоить ребенка, мама просто теряет его доверие, что только усугубит положение.
Страх смерти относительно чаще встречается у девочек, что связано с более выраженным у них, в сравнении с мальчиками, инстинктом самосохранения. Зато у мальчиков прослеживается более ощутимая связь страха смерти со страхами чужих, незнакомых лиц, переживаемых в младенческом возрасте. То есть мальчик, боящийся других людей, будет более подвержен страху смерти, чем девочка, у которой нет такого резкого противопоставления.
