Персиммонс… Стивен Персиммонс, издатель… «Христианство и Лига Наций»… бедная миссионерская церковь… святотатство… фаллические символы… Над этим стоило подумать.
На пороге маленькой комнаты, где он накануне разглядывал Чашу, его остановил высокий, чистый и радостный звук.
Какая-то нездешняя нота прозвучала на миг и тут же исчезла, если вообще была. Архидиакон благоговейно преклонил колени перед старым потиром и бережно поднял его.
Он нес его по дорожке к церкви так же, как прежде носил за литургией другие чаши, и снова становился опорой для предмета у него в руках, он был един с Чашей, он превращался в луч, в один из лучей, бьющих из этого центра, в луч, опираясь на который, священный сосуд плывет среди смертных. Правда, ощущая себя лишь средством, он не упускал из вида другие, частные составляющие сложного чувства — ритуальное движение, радость служения, спокойную ясность и незыблемость канона… «Но это — не Ты», — сказал он вслух, подходя к калитке. Часы в гостиной пробили семь; он услышал, как прошла наверх экономка, а на дороге, уже за калиткой, несколько местных жителей спешили на работу. Вдруг архидиакон заметил еще одного человека. Как и вчерашний гость, он заглядывал в сад, перегнувшись через изгородь, со старым издателем они были даже чем-то похожи, может быть — высоким ростом, но этот был еще и с бородой. Посетитель толкнул калитку и вошел в сад. От неожиданности архидиакон остановился.
— Прошу прощения, — промолвил ранний визитер, — не эта ли дорога ведет в Фардль?
— Она самая, — ответил архидиакон, — забирайте все время чуть вправо и не ошибетесь.
— Спасибо, — сказал пришелец, — а то я всю ночь шел.
Ни еды, ни денег… — Он остановился в нескольких ярдах от священника. — Вы меня извините, но я вас увидел, вот и решил…
— Хотите перекусить? — спросил архидиакон.
— А то как же! — ответил незнакомец, с любопытством разглядывая и его, и Чашу. — Вам-то поди не доводилось сутки голодать — ни тебе глоточка, ни тебе кусочка. — Он сделал еще один шаг вперед.
— Зайдите на кухню, вам дадут поесть, — твердо прервал его архидиакон. — Я спешу в церковь. Если хотите поговорить со мной, дождитесь конца службы. — Он повернулся и направился по тропинке к церкви.
Когда служба кончилась, архидиакон вернулся домой и пристроил потир в дальнем углу буфета. Дождавшись кофе, он спросил экономку, не заходил ли давешний прохожий. — — Как же, заходил, сэр, — отвечала она. — Дала я ему поесть, дала, да не больно много он съел, а через десять минут и был таков. Знаю я этот народ. Деньги ему подавай, а не завтрак. Я ему намекнула, что вы ему работу приискать можете, да куда там! Нужна ему эта работа! Он и вас дожидаться не захотел. Вот помяните мое слово — деньги ему нужны.
В ее словах был резон, но нелепых сомнений архидиакона они не развеяли. Он хорошо помнил, что во время короткого разговора в саду внимание незнакомца было всецело поглощено Чашей, и только ей. Он явно видел ее впервые и словно хотел запомнить на всю жизнь.
До отхода поезда оставался час. Впрочем, Шотландия может подождать. Надо было встретить другого священника, сдать церковь и повидать Рашфорта — уже не ради Персиммонса, а по своим делам. А самое главное, надо было решить, наконец, что делать со старым поцарапанным потиром, притаившимся в дальнем углу буфета, стоявшего в столовой обычного сельского дома в скромном английском приходе.
Сперва ему пришло в голову, что потир можно отдать в банк; потом — что его надо отвезти епископу. Но до ближайшего банка было миль пять, а до епископа и все тридцать.
К тому же Фардль находился в ведении молодого, энергичного епископа, который не любил сидеть на месте, а ловить его по вокзалам и общественным собраниям архидиакону совсем не хотелось. Да и как объяснишь епископу такое щекотливое дело? Нельзя же просто войти, поставить потир на стол и заявить: «Вот Святой Грааль. Это он, потому что я читал одну рукопись, а мой сосед хотел купить его для миссионерской церкви и говорил, что детей надо учить, чтобы они не творили зла, а храм у меня обокрали, и еще какой-то прохожий спросил дорогу в Фардль». Поверит ли этому молодой, энергичный епископ современных взглядов? Архидиакону он нравился, но не было ни малейших оснований подозревать его в терпении или в легковерии.
Значит, сначала — банк, а потом Рашфорт. Ну а потом, денек-другой спустя, дойдет черед и до епископа. Нет, сначала телеграмма в Шотландию. Впрочем, ее можно отправить со станции.
Архидиакон разыскал портфель — ему и раньше приходилось возить в нем церковную утварь; уложил в него Грааль — если то был Грааль; предупредил экономку, что вернется во второй половине дня, и в самом начале десятого надевал в передней шляпу. Тут в дверь постучали. Экономка открыла. На пороге стоял бродяга, интересовавшийся утром дорогой в Фардль.
— Извините, мэм, — хрипловато произнес он, — хозяин ваш дома? А-а, вот он! Понимаете, сэр, я не хотел надоедать вам за завтраком, погулял тут немного. Вы вроде как обещали помочь мне с работой… Я, значит, работу ищу.
— Что-то я не заметила, чтобы вы очень искали работу, — вставила экономка.
— Да ведь работу-то мне его преподобие обещал, а не вы, мэм, — возразил незнакомец. — Так что очень вам буду благодарен, если подыщете что-нибудь.
— Как вас зовут? — спросил архидиакон.
— Кеджет, сэр, — ответил тот. — Сэмюэль Кеджет. Я в армии служил, сэр, и вот теперь…
— Хорошо, мистер Кеджет, — остановил его архидиакон. — К сожалению, я спешу, мне срочно нужно в город.
Зайдите… — он чуть было не сказал «сегодня вечером», но вовремя спохватился:
— завтра утром, я погляжу, что можно для вас сделать.
— Спасибо, сэр, — с внезапной живостью ответил Кеджет. — Приду, приду. До свидания, — и, повернувшись, исчез с крыльца так быстро, что архидиакон с экономкой не успели удивиться.
— Экий торопливый! — проворчала экономка. — Надеюсь, сэр, вы не собираетесь давать ему работу здесь. Мне с ним не ужиться.
— Да нет, конечно, — рассеянно отозвался архидиакон. — До свидания, миссис Лексперроу. Я надеюсь, вы встретите Бетсби, когда он придет, и все ему покажете. Я вернусь днем.
От церкви к станции среди холмов и полей вела тропинка (этот сельский пейзаж отделяло от Лондона не больше двадцати миль). Архидиакон шел и поглядывал по сторонам, время от времени не забывая оборачиваться. Едва ли он всерьез опасался грабителей, но с некоторых пор ловил себя на мысли, что не вполне понимает происходящее.
«Сколь суетен Адамов род…» — процитировал он и тут же принялся подстраивать к этой строке новую, где упоминался бы сосуд. Войдя в рощицу перед развилкой, по старой памяти сохранившую название леса, он уже мог продекламировать:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
