руки Крофа, на котором лежала обязанность по выпасу наших коз, забылась.
Вот и в этот раз Балбеска удрала от матери, которая, в отличие от неё, обладала флегматичным характером с самого рождения - видимо, дочь в папашу пошла. Хорошо, что нашлась, а то я уже подумала, что так она в лесу и останется, на радость мелким хищникам -крупных бабушка давно извела, - я даже, к своему стыду, этому тихо порадовалась.
Хотя новая козочка была нужна - в этом году Белка козлёнка уже не принесла, хотя как-то умудрялась давать молоко, пусть и меньше обычного. А два прошлых года у нас только козлики рождались, их мы, дорастив до морозов, благополучно съедали. Поэтому, несмотря на непростой характер, Балбеску мы всё же оставили.
Она хотя бы злюкой не была, как одна из бабушкиных козочек в моём раннем детстве -кстати, после того, как эта самая коза так поддала мне, четырёхлетней, рогами под зад что я в корыто с водой улетела и чуть не захлебнулась, она очень быстро куда-то пропала. А на следующий год на смену ей у нас появилась Белка, так что, они с Крофом ровесники.
Загнав Балбеску в стойло к матери, Кроф присоединился к нам. Оставив младшим морковь, мы взялись за капусту, а потом и за тыквы - это уже когда отправили близняшек спать.
С этим тоже легко не получилось - Поузи, хотя и прониклась к своей близняшке жалостью, так и не смогла решить, отдать ли Суози свою кровать или место рядом со мной, именно такой я предложила выбор. В итоге, устав смотреть на метание сестрёнки, Джуни увела Суози в свою спальню, где уложила рядом с собой. К ней Поузи ревновала меньше, поэтому с таким раскладом согласилась. А ночью перебралась ко мне под бочок, так что, её кроватка так и осталась пустой.
С тыквами мы провозились чуть ли не до полуночи. На утро остались последние помидоры и мой садик с травами, которые я решительно собиралась забрать с собой - они кормили нас лучше огорода. Именно благодаря травам, а точнее - настойкам и сборам с них, мы были одеты, обуты и могли покупать муку, зерно, сахар и ещё многое, что не могли вырастить или раздобыть в лесу сами.
Пока малышки утром спали, мы втроём, зевая и потягиваясь, обобрали все оставшиеся помидоры, вплоть до маленьких и зелёных. Ничего, со временем покраснеют, хотя такими сочными, как выросшие на кусту до нормального размера, уже не будут. А уже после завтрака, все вместе, взялись за лечебные растения.
Бабушка больше полувека собирала свой целебный садик, что-то по окрестным лесам, а что-то покупала и выменивала у торговцев на ярмарке - в основном семена, которые заранее заказывала. А что-то было у неё в домике, ещё когда она бежала сюда через половину королевства - у травницы всегда есть при себе самое необходимое на всякий случай. Семена однолетников у нас всегда были с запасом, но многолетние растения пришлось забирать с собой прямо с землёй.
К обеду почти вся гостиная и четыре стойла из пяти - коридор в конюшне мы уже завалили овощами, - были заполнены горшками, вёдрами, мешками, кастрюлями, кружками и поилками для животных, наполненными выкопанными растениями. Кур мы пока загнали всех в одно стойло, коз и Дымку привязали снаружи, а кроликам в клетках было до моих растений не добраться.
После обеда я поручила Крофу и близняшкам перетаскать в дом всё, что могло нам пригодиться, из хижины, которая для нас служила чем-то вроде сеней и оставалась там же, где её когда-то нашла бабушка. В то время, когда она ещё не начала изображать лесного демона и забирать нас к себе, бабушка изредка принимала селян в этой хижине, поэтому там на полках были разложены мешочки со сборами и разная посуда, пучки сушёных трав были развешены под потолком, а на лавке у стены лежала постель.
Забрав меня, бабушка развесила по лесу отпугивающие артефакты и запретила селянам к ней приходить - сама в село ходила. Не хотела, чтобы нас кто-нибудь обнаружил. Но с того времени многое так и осталось развешено и разложено в хижине, как-то никому в голову не пришло перенести эти вещи в дом или выбросить. А теперь мне стало жалко всё это оставлять, на новом месте разберёмся, что пригодится, а что давно пора выкинуть. Весу-то во всём этом всё равно никакого, а как на новом месте жизнь сложится, пока неизвестно.
Мы же, с Джуни, взяв кое-какие сборы и отвары, отправились к пациентам. Прощаться. И узнавать, исполнил ли Росс своё обещание.
Усевшись вдвоём на нашу кобылку Дымку, вскоре мы уже въезжали в село. В первой же избе, куда мы занесли натирку для поясницы деда Петра, его жена, бабка Морета, обрушила на нас местные новости.
- Ой, что у нас тут было, что было! - выставляя на стол пирожки с яблоками и наливая для нас в кружки молоко, причитала бабка. - В село-то с утра стражники примчались, ажно из самого города! Налетели, прямо в храм ворвались, жреца в одном исподнем из постели на улицу выволокли, да тут же в кандалы и заковали. Потом главный ихний велел всем собраться на площади - а откуда ж у нас площадь? Нету такой. Так народ возле храма и собрался, где сходки обычно бывают.
- Да чего ж велеть-то, мы ж и так усе тудать двинулись, - подхватил её муж, тоже тягая со стола пирожок.
- Даже старый мой пришкандыбал, невидаль-то какая, кто ж упустит? - продолжала бабка Морета. - А старший ихний грамотку достал...
- С печатью! - вклинился дед, поднимая палец. - Ажно от самого губернатора, во-о!
- Так в той грамотке прописано, что жрец наш - убивец, а мы все - со-час-ни-ки. Тоже виноватые, в общем. Но всех забирать не будут, потому как обманул он нас. А обман-то в чём? Нету, оказывается, никакого демона-то лесного!
- А как же нет, когда я своими глазами его видел?! - развёл дед Петр руками.
- Да полсела, почитай, его видели, - отмахнулась от него жена.
- Дак я ж первей, в лесу ещё. Топор тогда любимый посеял, эх... До сих пор жалко.
Я вспомнила бабушкин рассказ. Неужели дед Петр был среди тех дровосеков, которые бабушку в лесу увидели и за демона приняли? Что ж, спасибо тебе, старый, благодаря той встрече мы, четверо, в живых
