Другие же арияш почти не появлялись в обители, предпочитая менять города, не привязываясь к одному месту. К сожалению, учитель относился к первым. Но стоило признать, обучал он хорошо и терпеливо, хоть и спуску не давал.
Лишь Ставр достиг подходящего возраста, он покинул Ариван, ведомый жаждой увидеть как можно больше. На удивление, заказы находили его сами, стоило только связаться с людьми, принадлежащими Гильдии, которые жили почти в каждом крупном городе. Поначалу выполнять их было сложно и страшно. Каждый раз Ставр мысленно прощался с жизнью, опасаясь, что его поймают и накажут. Затем постепенно пришло безразличие.
По настоянию учителя, который ещё некоторое время приглядывал за подопечным, он отправился на поиски легендарного Мастера Гильдии, чтобы стать одним из Грююмнёрэ. Никто не был уверен, насколько стар Песчаный Ворон, но считалось, что он живет на затерянном в бескрайней пустыне оазисе уже не одну сотню лет. Говорили, редко какой арияш, рискнувший пойти к нему, добирался целым. Многие умирали на пороге его обители, погибали в песках от жажды или в схватке с кровожадными тварями, что населяли пустыню и нападали по ночам. Ужасы, пережитые на пути к Ворону, Ставр старался не вспоминать.
Но много раз он помышлял о смерти, уже добравшись до него.
Мастер не отличался обходительным и терпеливым обращением. Он жестоко и упорно вытравливал из ученика все чувства, привязанности и страхи. За каждую ошибку или неповиновение приходилось расплачиваться своей же кровью. Тогда Ставр чувствовал себя по другую сторону, будто не он, а его убивали, истязая, заставляя молить о том, чтобы это уже закончилось.
Но затем страх смерти ушёл. Ушло и уважение к ней. Всё стало однотонным, не разделяясь на чёрное и белое, и даже кровь перестала казаться такой красной. Остались лишь постулаты Кодекса, что должен был знать каждый арияш или Грюмнёрэ. Всего несколько строчек на листе, которыми нельзя пренебрегать. Всё остальное было дозволено. Всё равно, кого и где убивать, если это не противоречило устоям Гильдии. Но даже эти вседозволенность и безнаказанность не радовали, не наполняли упоением от сознания собственной силы.
Грюмнёрэ отдавали самые сложные и дорогие заказы. Если кому-то нужно было убить особо охраняемого вельможу или знатного горожанина, обращались к ним. Ходили слухи даже о загадочных несчастных случаях и с правителями. Их неизменно приписывали Грюмнёрэ, и в этом была большая доля правды.
Ставр брался за всё, хоть и имел право выбора. Он был пуст, как надколотая склянка, из которой постепенно вытекло содержимое. Лето за летом он выполнял свои заказы, не замечая, что перестает ощущать жизнь и с каждым убийством сам становится всё более мёртвым. Для всех он был просто путником, для знающих – человеком, к которому можно обратиться по самым «тайным» вопросам.
Но одним вечером всё поменялось.
В деревне, название которой стёрлось из памяти, как и другие, он остановился на несколько дней для отдыха и встречи с гёрзаком. Там-то к нему и подошла девочка лет двенадцати, попросила взять её с собой и научить тому, что он умеет. Каждый арияш имел право со временем взять себе ученика, но тогда Ставр не был к этому готов. Да и считал, что на покой ему ой как рано. Просьба была неожиданной, но он не смог отказаться, ощутив силу и решимость, что исходила от девчонки. Она пришла утром в условленный час и назвалась Младой. Он же так и не сказал ей своего имени.
Ремесло Ставра не удивило её и, кажется, даже обрадовало. Тогда это показалось странным и пугающим. Но, как оказалось, на то была своя причина. Лишь через несколько лет после встречи Млада рассказала, что её родную деревню уничтожило воинственное племя. Они убили её семью и весь род. Она постоянно несла в себе иссушающую жажду мести, и как бы Ставр ни пытался вытравить её из ученицы, она не поддавалась. Только усиливалась со временем.
В конце концов, он сдался. Всё-таки, ненависть придавала Младе сил делать то, от чего любая другая девушка отказалась бы. Она была вихрем, сметающим на своем пути всех противников, что ей попадались. Она была кровожадна, как беспощадная стихия. Свой первый заказ она выполнила гораздо позже, чем это в свое время сделал Ставр, но именно тогда в ней проявились все задатки Грюмнёрэ.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Но не только это делало её особенной. Не только это оставило о ней память, которой у Ставра не должно было остаться.
Лета, на протяжение которых он был единственным близким Младе человеком, не прошли бесследно. Ставр не мог точно сказать, когда догадался, что она любит его. Осознание этого пришло постепенно, с очередным мимолётным прикосновением, взглядом, улыбкой. А Млада молчала, зная, что так будет лучше. Обращаясь внутрь себя, Ставр не чувствовал ничего. Верно, его способность любить умерла в обители Песчаного Ворона, а может, и того раньше. Но только рядом с Младой он в полной мере осознал горечь этого.
В тот же самый миг, как эта ядовитая мысль попала в голову, Ставр начал видеть то, чего раньше не замечал. Зелёные, мерцающие неуловимым огнём, глаза Млады сначала смотрели на него с ожиданием, позже – с желанием, на которое он не мог себе позволить откликнуться. Хоть и безумно хотел этого. Он не любил её никогда, вот только противиться естественному для мужчины влечению с каждой луной становилось всё сложнее.
Та ночь была душной, как и большинство в окрестностях Аривана. Лениво тренькали цикады снаружи, и ветер загонял вязкий воздух в окно. Они заночевали в одной из лачуг, которые были построены пастухами или караванщиками вдоль всего Восточного пути. Тихо и ярко горел костёр, и лицо Млады в его отсветах казалось окутанным собственным сиянием. Она давно уже догадалась, что скоро им придётся расстаться – пришло время ей отправляться к Ворону. В Гильдии очень скоро прознали, что ученица Ставра подаёт большие надежды – и приказ урхаса последовал незамедлительно.
Поэтому Млада была молчаливее, чем обычно, и всё прятала глаза, бездумно строгала ножом ненужную веточку. Ставр, растянувшись у костра на войлоке рядом с ней, в сотый раз собирался с духом, чтобы сказать напоследок хоть что-то. Но все нужные слова, к которым он и так прибегал не так уж часто, повылетали из головы.
– Значит, я не могу отказаться пойти к Ворону? – проговорила Млада так неожиданно, что Ставр едва не вздрогнул.
– Не можешь. Это большая честь – ты будешь лучшей из арияш.
– А если я не хочу? Если мне достаточно того, что я уже умею?
– Ты умеешь очень мало. Ты поймёшь.
Млада вздохнула, слишком резко провела ножом по ветке, и та сломалась.
– Если я хочу остаться… С тобой?
Пожалуй, этих слов он опасался больше всего. Открытого признания в том, что до сих пор безмолвно висело между ними.
– Это невозможно. Рано или поздно нам придётся разойтись в разные стороны.
– А если пойти в одну? Вместе? – её голос дрогнул. – Сбежать от Гильдии? Уйти далеко. Очень далеко.
– Млада, – Ставр сел и заглянул ей в лицо, – разве ты училась так долго для того, чтобы потом сбежать? Гильдия найдёт тебя и меня всё равно. И наказание будет жестоким. А откупиться ни у тебя, ни у меня денег не хватит. Неужели это того стоит?
– Стоит! – упрямо дёрнула она подбородком, всё так же не поднимая глаз.
– Нет. Я не стою твоей жизни. Не смогу принести тебе радости и защитить тебя. Я просто не способен на это.
Она бросила в костёр надоевшую веточку и взглянула на него.
– Откуда ты знаешь?
– Просто знаю.
Млада замолчала надолго, пристально рассматривая его лицо. И вдруг подалась вперёд. На миг Ставр отчётливо почувствовал запах корицы. Ученица иногда тайком покупала её, когда случалось бывать на рынке Аривана. Сладкий пряный запах нравился ей и, несмотря на все запреты, она слегка смазывала маслом корицы запястья. В пути Млада время от времени прижимала руку к носу и вдыхала аромат – наверное, это улучшало ей настроение. Или дарило тепло, которого она была лишена всё время обучения.
Ставр не отстранился, завороженный её близостью. Голову ощутимо повело от шальной мысли хоть раз… всего один только раз поддаться слабости. Ведь завтра он Младу уже не увидит.
