Академия наук? Выкрасить и выбросить!
Академия наук? Выкрасить и выбросить!
Георгий Малинецкий
На пленарном заседании Российской Академии наук её действительными членами были избраны лауреаты Нобелевской премии по физике Серж Арош и Мартинус Вельтман, по экономике — Кеннет Джозеф Эрроу, по химии — Роджерс Корнберг, Жан-Пьер Соваж и Дан Шехтман, а также экс-госекретарь США Генри Киссинджер.
В начальных классах школы у ребят есть большое желание что-нибудь сделать своими руками. Но выходит желаемое не всегда, либо получается нечто совсем странное. И, как правило, начинающему мастеру кто-то из друзей советует получившееся "выкрасить и выбросить". Обычно автору изделия становится ясно, что надо самому разобраться и довести сделанное до ума, либо отказаться от своей затеи. Однако всерьёз этот "добрый совет" никто не принимал — не красил и не выбрасывал. Однако именно его решили воплотить в жизнь наши чиновники относительно российской науки в целом и Академии в частности.
В более чем трёхвековой истории Академии есть, что вспомнить. В разные эпохи она решала различные задачи. Однако её самые яркие страницы связаны с советской наукой. По инициативе Сталина в 1930-х годах она была переведена в Москву и стала, как тогда говорили, "штабом советской науки". Это решение было очень своевременным. В ХХ веке в полной мере воплотилось пророчество Фрэнсиса Бэкона — знание стало силой и в военной области, и в экономике, а наука оказалась очень важным общественным институтом. Работа советских учёных в предвоенные и военные годы, их роль в реализации космического и ядерного проектов показали, что наука является важнейшим инструментом общества и государства для решения стратегических задач, стоящих перед ним.
Инструмент это непростой — им надо уметь пользоваться. Опытно-конструкторские разработки (ОКР) нужны здесь и сейчас; прикладная наука работает над тем, что понадобится лет через 10; фундаментальная наука, которой занималась Академия, работает с непознанным, и тут планировать трудно. Однако без неё очень скоро не будет ни новых идей для прикладных исследований, ни технологий для ОКР. Кроме того, если раньше Академия была собранием нескольких десятков учёных, то к концу советского времени в ней были сотни институтов в разных уголках страны. В СССР — научной сверхдержаве — в науке работало более миллиона человек.
В новой России с 1991 года зарубежные "советники" и "консультанты" с поразительным единодушием советовали Академию упразднить, а науку подсократить. И многое делалось! Егор Гайдар сетовал, что наука у нас серая, а всё, что будет надо, мы купим, расплатившись нефтью и газом. Число учёных сократили вдвое, финансирование Академии — в 20 раз. Тогдашний президент Российской академии наук (РАН) академик Ю.С. Осипов советовал коллегам "не высовываться". С этим Академия справилась — когда громили образование, армию, оборонный комплекс и обрабатывающую промышленность, уважаемая организация безмолвствовала. На общих собраниях РАН иногда академики толковали, что "научный потенциал сохранён", благодарили правительство и просили денег. Правительство же никак не могло понять, чем занять учёных. Академия оставалась не у дел. Наука пребывала в положении чемодана без ручки: и нести тяжело, и бросить жалко. Так дела и шли ни шатко ни валко до лета 2013 года.
Тогда дошли руки и до "реформирования" науки. Раз непонятно, зачем нужна наука, в новой России решили "сделать всё как на Западе". Идеологами реформы были бывший министр, а ныне советник президента А.А.Фурсенко и руководители Высшей школы экономики (ВШЭ), которые уже много лет пишут "стратегии", "доктрины" и "программы", ломающие образование и науку России. По их мысли, Академию надо превратить в "клуб учёных", а науку "обуниверситетить".
Сказано — сделано. Закон Медведева—Голодец—Ливанова, принятый Госдумой 27.09.2013, и вправду превратил Академию в "клуб", а институты прежней РАН, Академии сельскохозяйственных наук и Академии медицинских наук (более 700) передал Федеральному агентству научных организаций (ФАНО). Это замечательное агентство, которое возглавил "эффективный менеджер" М.М. Котюков, было создано с целью "присматривать" за имуществом научных организаций (которое и так принадлежит государству), а потому тут же начало сливать институты, требовать планы и ворох прочих бумаг, а также понуждать учёных побольше публиковаться в западных журналах. И в коридорах власти начала звучать одна и та же цифра — 160 научных институтов, которые должны остаться в стране…
Что же касается РАН… Чем занять членов "клуба"? Конечно, повышением стипендий и выбором новых членов! И здесь всё получилось отлично! Правительство недавно дало места на 500 новых членов Академии? Добавилось больше 150 академиков и 300 членов-корреспондентов! В итоге их стало почти в 10 раз больше, чем тогда, когда Академия была при делах. Искренне рад за коллег: почёт, уважение, да и стипендии в хозяйстве будут не лишними!
А наука, институты, экономика знаний? Всё выкрасили не один раз. Пора выбрасывать? Или не пора? Вопрос этот вставал с 2013 года часто. Реформаторы за выбрасывание, учёные говорят, что "желательно ещё помучиться". В той давней России, о которой грезит Никита Михалков, такие коллизии решал только царь-батюшка. Сейчас, следуя традиции, — президент. Он всё и решит в ближайшие месяцы, когда должны быть подведены итоги "великой академической реформы". На него вся надежда!
Впрочем, не вся. Учёные и оборонщики говорят, что для создания оружия нового поколения у нас нет научного задела, советский уже кончился. Может, если учёных не слушают, то послушают военных? Да и у науки дело появится…
Впрочем, учёные в эти выборы сделали ещё один сильный ход. Академия есть Академия! Интеллект — высочайший! Они выбрали в иностранные члены РАН дипломата, бывшего шефа американского госдепа Генри Киссинджера!
Может быть, он замолвит словечко за российскую Академию в Кремле и Белом доме? Не в том, а в этом. Надеюсь, что старина Генри не подведёт.
Беспилотники
Беспилотники
Алексей Анпилогов
На вопросы «Завтра» отвечает Виктор Галенко, главный редактор интернет-портала aviator.guru
"ЗАВТРА". Все мы сейчас — свидетели настоящей революции в деле создания новых лёгких, мобильных и многофункциональных беспилотных летательных аппаратов: БПЛА или, кратко, "беспилотников". С чем это связано? Почему раньше мы создавали беспилотники весом в несколько тонн, которые нужно было запускать с настоящих больших аэродромов, а сейчас говорим о том, что любой школьник, чуть ли не детсадовец, может собрать настоящий беспилотник, и он у него полетит и будет выполнять какие-то задачи. Как это получилось, что произошло?
Виктор ГАЛЕНКО. Произошла, как обычно и бывает, маленькая научно-техническая революция. У нас появились лёгкие и ёмкие элементы питания, мощные компьютеры и контроллёры, с помощью которых создана система автопилота с крошечными гироскопами и акселерометрами, но всё как у взрослого воздушного судна. В этом — вся революция БПЛА, и она похожа на такую же у видеокамер, MP3-плееров, карт памяти — всё стало очень маленьким, но и очень надёжным.
"ЗАВТРА". Когда мы говорим "маленькое" — это, наверное, в первую очередь лёгкое, поскольку для любого летательного аппарата тяжелее воздуха очень важно создать ту подъёмную силу, благодаря которой он полетит?
Виктор ГАЛЕНКО. Да, безусловно. Раньше у нас были только двигатели внутреннего сгорания, которые работали в авиации в основном на бензине. Это была единственная альтернатива, потому что 1 кг бензина даёт порядка 10 с лишним киловатт-часов энергии. А если мы учтём все потери, введём КПД двигателя, то получим верхнюю эффективность одного килограмма бензина в районе 5 киловатт-часов.
"ЗАВТРА". То есть, если мы загрузим в наш летательный аппарат 1 кг бензина, то можем распоряжаться энергией в 5 киловатт-часов?
Виктор ГАЛЕНКО. Да, именно. А вот с электричеством всё было гораздо хуже. Были лишь неудобные аккумуляторы. Свинцовые. Чтобы понимать ситуацию, с килограмма свинцового аккумулятора можно снять очень немного, всего лишь от 5 до 10 ватт-часов.
"ЗАВТРА". Получается, что разница с бензином — в тысячу раз?
Виктор ГАЛЕНКО. Да, абсолютно верно. Но техника не стояла на месте, появились сначала металлогидридные аккумуляторы, потом литий-ионные и литий-полимерные. В результате удалось подойти к достаточно неплохому показателю: примерно в 240 ватт-часов на 1 кг.
"ЗАВТРА". Значит, если сегодня на беспилотнике летит батарея весом в 1 кг — это всё равно как если бы у нас светили на протяжении часа две 100-ватных лампочки?
