В первую сцену с Ликой, прикидывал Арсений, стоило бы вплести оттеняющий мотив: звонок из Владивостока вызывает у Арсения не одно раздражение; может, не столько даже раздражение, сколько облегчение, которое, наряду с деньгами, он от Лики скрывает: стыдно. Ведь точно узнать, что муж, в постель которого ты забрался, не войдет в следующую минуту — как в любом анекдоте этой серии, — кое-что значит для спокойствия души.
В сонме героинь романов Арсения замужние женщины занимали самое скромное место, но он крепко запомнил ни на секунду не покидавшее его во время такого рода свиданий неприятное ожидание неудобной ситуации и примитивный страх перед мордобоем. Хорошо все же, что настоящая Лика не замужем!
32. 11.59–12.13Даже не заглянув в отдел, Арсений пошел к машинисткам: как, Риммочка, готово? спросил у толстой пожилой Риммочки с ярко накрашенными, хоть и коротко обрезанными, ногтями. Сколько с меня? Получив в обмен на червонец пакет рукописи, Арсений прошел к себе. На столе лежал ворох еще влажных гранок под запискою: «Арсений Евгеньевич! Срочно вычитайте. В. И. Л». Что за страсть у нашей Вики, подумал Арсений, подписываться исключительно инициалами? Тут, наверное, не без мании величия: Вика, видно, надеется, что рано или поздно ее начнут принимать за Того, Кто Висит На Стене. Потом спрятал принесенную из машбюро рукопись, разделся, отметив, что Люся уже здесь, а Аркадия нету, сел за стол, подвинул к себе кипу. Вынул из кармана ручку. Посмотрел в окно. Достал сигарету. Охлопал пиджак — черт, зажигалка! — встал, вышел в коридор. Заглянул в соседнюю дверь — никого. Следующая — заперта, только ключик торчит из замочной скважины. Следующая…
По полу ползал Олег: маленький, толстенький, с лысиною во всю голову. Заплатанные джинсы, потертый на локтях свитер. Раскладывал большие фотографии в пока одному ему понятном порядке. Привет, сказал Арсений, спички есть? Олег бросил коробок: «Ронсон» посеял? Оставил, ответил Арсений и зачем-то соврал: дома оставил. Прикурил. Бросил спички Олегу. Спасибо. Вышел из комнаты.
Вернувшись к себе, сел за стол. Пододвинул пепельницу. Ворох гранок пугал величиною и предполагаемой глупостью содержания. Не хотелось начинать. Кстати зазвонил телефон. Отдел информации, сказал Арсений в трубку. Люсю? Сейчас попробую. Люд-ми-ла!! закричал всем голосом. Я-нев-ска-я! Влетела Люся, полная, в очках, спасибо, сказала Арсению, привет! и занялась разговором: слушаю… так… так… вдруг посерьезнела. Да что ты?! Это ж надо ж! Ну! Ну! Ну… Ладно, поняла. Хорошо. Ты только не падай духом. Все образуется. Люся говорила долго, с тягучими паузами; Арсений, как ни пытался вчитаться в гранки, больше слушал Люсю, автоматически отмечая особенности ее речи вроде ударения на первом слоге слова поняла.
Ох, Арсений! Такая неприятность — ты и представить не можешь. Мы с Толиком купили у одного жука «жигули», а деньги, почти все, четыре тысячи, взяли в долг. Толик на днях снова собрался в Афганистан, ну, думали, получит за поездку — рассчитаемся. А сейчас вот позвонил — там у них революция намечается. В душе у Арсения екнуло, однако он улыбнулся: Баллада о прибавочной стоимости? Не стесняясь мужским своим признаком, наряжался на праздники призраком? Чего-чего? не поняла Люся. Каким таким призраком? Галич, говорю. Призраком коммунизма. Песня. «Баллада о прибавочной стоимости». Там у них тоже произошла революция: в Фингалии. Тебе хорошо смеяться, сказала Люся и раздраженно замолчала. Кстати, твою статью завернули. К чему это кстати? спросил Арсений. Люся достала из стола несколько испечатанных листов, объединенных скрепкою, передала Арсению. Он взял, проглядел: никаких пометок. Странно. Да-а…» Действительно как нельзя кстати. Сорок рэ псу под хвост. Ладно, как хотят, им виднее. Снесем в «Культуру». А где Аркадий? Звонил — задерживается. Он дозадерживается. Вика на него давно зуб точит. Так вы что, машину продавать думаете? Кстати.
Люся поколебалась минутку, обидеться или не стоит, сочла, что не стоит: не знаю, пусть Толик решает. А машина новая? Вроде ничего, блестит. Сколько тысяч? Шесть четыреста. Не рублей, километров! Почем я знаю. Могу спросить. Спросить? Угу. И какого года выпуска. Не забудешь? Есть покупатель? Я, может, и сам куплю. Пару тысяч в долг поверите — так и куплю. Такой богатый?
33. 12.14–12.17Арсений не успел отшутиться чем-нибудь вроде я не богатый, а экономный или сдам, наконец, бутылки — за окном, выходящим на улицу, раздался треск, визг, лязг, скрип тормозов, истошно завопила какая-то женщина. Люся с Арсением прильнули к стеклу: давешний «жигуленок» — Арсений руку давал на отсечение, что именно давешний, тот, что еще пятнадцать минут назад так соблазнительно пах и сверкал в соседнем дворе, — давешний «жигуленок» без номеров, зажатый между надломившимся железобетонным столбом и двадцатитонным рефрижератором, представлял сейчас собою пустую консервную банку, на которую наступили ногой. Снизу банка дымилась, и выскочивший из кабины водитель рефрижератора кричал, сдерживая мгновенно образовавшуюся толпу: не подходи! рванет! Не подходи, говорю!
Там же люди, внутри, прошептала Яневская и больно сжала Арсению плечо. Там же люди! Какие-то люди внутри «житуленка» действительно должны были быть, и Арсений напрягся, заметив, как сквозь черный дым, обволакивающий смятый багажник, мерцают язычки пламени. У них двери заклинило, пояснил Арсений, а издалека уже слышался вой милицейской сирены: оперативность фантастическая.
Гаишная «волга» появилась на месте происшествия как раз в момент взрыва бензобака; «скорой», подкатившей буквально минутою позже, делать было уже нечего, разве наблюдать костер, в который мгновенно превратился «жигуленок».
Заверещал телефон. Отдел информации, ответил Арсений. А, Ирина, привет. Утром не ты звонила? Он держал трубку у уха, не отрываясь от окна. Как Денис? Что значит «что как»! Здоров? Толпа вокруг догорающего автомобиля пухла и пухла, и вот за нею стало уже ничего не видать, кроме черного рваного столба дыма. Продадим! К чертовой матери! Сегодня же продадим! запричитала Яневская. Покупать не передумал? Подожди, ответил Арсений, прикрыв микрофон ладошкою. Видишь, разговариваю; а открыв, сказал в него: понятно. Спасибо. Ну, что тебе еще от меня понадобилось?
Что обычно надобится Ирине, Арсений вообще-то знал, но чтобы она разнюхала, да так быстро, о вчерашнем поступлении!.. Да, сыскные способности великолепные, фамильные. Арсений вовсе не считал себя жадным, алиментов, что называется, не зажимал, но полагал, что четверти получаемой им в журнале зарплаты — вовсе не девяноста, как сказал Лике, а полновесных ста сорока — и журнальных же, которых за месяц тоже набегало под сотню, гонораров вполне достаточно для содержания трехлетнего сына, тем более что и Ирина служит, и есть там весьма, прямо скажем, состоятельные бабушка с дедушкою — а что деньги прочие, добавочные, заработанные на стороне, — это уж его собственные, нераздельные, ибо должны же быть у мужчины какие-то свои деньги, в которых он имеет право не давать отчета никому на свете! Ирина с такой позицией соглашаться не желала категорически и разыскивала, вынюхивала любые, самые дальние, самые мизерные Арсениевы гонорары, рассылала копии исполнительного листа во все возможные и даже невозможные редакции и издательства, — Арсению, в свою очередь, приходилось принимать меры: печататься под разными псевдонимами и в разных республиках, входить с коллегами в анонимное соавторство, писать за всяческих деятелей. Он потому и ухватился за Воспоминания Г., что удалось с Г. договориться не оформлять отношения юридически, а просто по выходе Воспоминаний получить деньги из рук в руки — иначе как же! стал бы Арсений связываться с Г., влазить в вонючее дерьмо его жизни, старательно выделывать из этого дерьма мелкие конфетки и оборачивать каждую ярким хрустящим фантиком! — но Ирина и тут разнюхала, только фиг ей! — формально к Воспоминаниям, и комар носу не подточит, формально Воспоминания написал сам Г., на то они и воспоминания! и, еще не наевшийся славою к семидесяти своим годам, от авторства конечно уж не откажется ни в каком случае! Разве что Ирина потребует стилистическую экспертизу, как в случаях с Гомером или с Шолоховым. Поэтому Арсений чувствовал себя на сей раз вполне защищенным: выслушал до конца, не перебивая, Иринины возмущенно-требовательные вопли, выдержал паузу и спокойно ответил, что коль, мол, так — посылай Г. исполнительный лист; мы, мол, с тобою уже давно договорились: все отношения — исключительно через суд. И аккуратненько положил трубку.
Но как все же надоели эти ее звонки! Как раздражает эта постоянная слежка! И надо же было вляпаться в такую дурацкую историю!
