- Здорово ночевала, хозяйка? - надуваясь для солидности, хриплым басом проговорил он.
- Здорово, здорово, хозяин! - подражая старушечьему голосу, прощебетала Даша. Она сразу же приняла игру, безошибочно чувствуя его настроение.
- Ты уже забегалась, не могла меня подождать.
- Чего ждать? Они ревут, есть просят. Бери лопату да чисти в базу, в шевяках утопнуть можно.
- Ты сразу командовать, - проворчал он по-стариковски.
- А как с вами, мужиками, считаться? Вам дай волю, вы только и будете сидеть да перекуривать.
- Ах ты, ведьма нашатырная! - стал ругаться Егор.
- Я те поругаюсь, щерт губошлепый! Коромысло на горбу расщеплю - ты у меня поскавчишь! Морду набью - месяц черная буде!
- Ах, так-перетак да разэтак! - кричал Егор, выкидывая навоз за изгородь.
И дружно захохотали: хорошо передразнили Ненашковых. Те обычно бранились и спорили так громко, что слышала вся станица.
- Я тебе что-то принес, - сказал Егор, взяв сумку. Даша вытирала руки о передничек и с интересом поглядывала на сумку, откуда он вынимал неожиданный для нее подарок. Розы были еще свежи, на них блестели капельки росы. Даша взяла их, густо покраснела и, широко раскрыв серые глаза, поглядела на Егора удивленно, немного испуганно.
- Чего ты так смотришь на меня? - спросил он недоуменно и тут вспомнил слова жены Уманского. Да, розы Даше понравились, и ей было приятно получить их, вот только непонятно, почему она так растерялась. Будто чего-то испугалась.
- Смотрю - и все тут, - ответила Даша, вдыхая аромат роз. - Ой, как хорошо пахнут! Особенно вот эта, красная...
- Чего там пахнут! - шутя сказал Егор. - Отдай телятам, они съедят...
- Ну вот еще, придумал, дурило!
Сердито нахмурясь, Даша побежала в сарайчик, поставила розы в бутылку с водой, а самую ароматную, красную, скусив шипы, положила за пазуху.
Солнце поднялось выше, с трав сошла роса, и тогда Егор и Даша погнали телят в Глубокий яр. На его склонах с оголенными выступами каменного кряжа островками росли дубняк и терен. По дну бежал прохладный ручей, а на мягких наносах крупитчатого чернозема росла густая сочная трава.
Телята разбрелись по балке, а пастухи сидели в тени. Даша плела венок. Егор дремал, раскинувшись на траве.
В небе неподвижно стояли яркие белые облака с плоским синим сподом. Они разбухали, незаметно сливаясь, и наконец образовали высокую тучу с ослепительно белыми краями. Потемнело. Телята встревоженно замычали.
- Ёра, слышь, дождь собирается. Гляди, какая туча нависла над нами.
Егор с неохотой приоткрыл глаза, и сон сразу слетел с него.
- Ого! - воскликнул он, поднимаясь. - Собирай телят с того края, а я с этого.
По балке пронесся порывистый ветер, причесал траву. Цветы отчаянно замотали головами. Туча, набрякнув тяжелой синевой, грозно осела над степью. Ослепительный меч вдруг располосовал ее сверху донизу. Стало тихо-тихо, все насторожилось. Тишина длилась несколько секунд и взорвалась оглушительным громом.
Замер ветер, умер от страха. В полной тишине, нарушаемой лишь мычанием напуганных телят, упали тяжелые капли. Съеженные ромашки вздрогнули под их ударами.
Снова сверкнула молния, еще резче и страшнее ударил гром. Телята, мыча и взбрыкивая, побежали вниз по дну балки. А за ними с шумом и хлюпаньем погнался отвесный плотный дождь. По косогорам тотчас побежали, заклокотали ручьи, сливаясь в быстрый, шумный поток. И сочные высокие травы на крупитчатых наносах упали, сломленные им.
Крича и размахивая хворостиной, Егор пытался завернуть обезумевших от испуга телят на пологий склон и выгнать их наверх, но они упрямо бежали по бурлящему потоку. Даша что-то кричала позади. До него доносилось сквозь шум воды: "...ры-вы-и! ...ры-вы-и!". "Что за "ры-вы-и"? - подумал он. - Ага, обрывы!" Там, внизу, по балке, были глубокие обрывы-вымоины. Там потоки прыгали, как водопады. Ослепленные дождем, напуганные громом и блеском молний, телята не увидят их, не остановятся. Еще немного - они поплывут и свалятся с обрыва в вымоины, утонут, покалечатся.
Впереди бежал Лобан. За ним катилось все стадо. Задыхаясь, захлебываясь дождем, Егор закричал:
- Куда ты, чертов Лобан? Куда же ты?!
Скользя и падая, он обогнал телят, схватил Лобана за осклизлую шею, потянул в сторону, наверх. Бычок успокоился под его рукой и, не сопротивляясь, побежал рядом. За ним повернуло все стадо.
- Подгоняй, Даша, подгоняй! - кричал Егор и все тащил и тащил Лобана подальше от обрывов.
Наконец выбрались из балки.
А дождь набирал силу. Туча стояла на месте. Потоки неслись по размокшей дороге, волоча вымытую с корнями траву. Кукурузное поле, росшее вдоль дороги, жадно расправило широкие листья навстречу дождю. Капли выбивали на них частую дробь.
Покрикивая "Гей, гей! Скорей!", Егор и Даша гнали телят бегом к недалекому уже табору. Мокрые, жалкие, телята бежали, нагнув головы и развесив уши, и все пытались забраться в кукурузу, будто в ней могли найти спасение от дождя.
Вдруг перед глазами Даши сверкнула яркая белая молния-Даша присела, охватив голову. Ей показалось, что молния ударила в Егора. Грохнуло так сильно, что сотряслась земля. Когда она пришла в себя, рядом не было ни Егора, ни телят. Она закричала, сердце ее готово было разорваться от ужаса.
- Ты что, Даша? - Егор выбежал из кукурузы.
- Ёра, Ёра! - Она вцепилась в него, дрожа всем телом, и голос ее судорожно бился. - Я думала... убило тебя... Молния как ударит, а ты пропал!..
Даша заплакала и тут же рассмеялась.
Егор был так потрясен, что не мог сразу найти слов, чтобы успокоить ее. Как, однако, сильно переживала Даша за него!.. Погладил ее мокрые, спутанные волосы, близко заглянул в глаза, из которых уходил страх. Она благодарно прижалась щекой к его щеке.
Они быстро собрали телят и вскоре были на таборе, где укрылись под крышей сарайчика.
Дождь шел недолго. Туча сдвинулась и поползла в сторону станицы. Показалось горячее солнце, и над мокрой степью перекинулась двойная радуга. Она отражалась в лужах и в каплях на траве - и оттого в чистом синем воздухе стало так много радостного блеска и сияния.
- Какая красота! - воскликнула Даша. - Пойдем на солнышко.
Они вышли на солнечную сторону, за сарайчик. От их одежды пошел пар. Егор выжал сорочку, предложил Даше:
- Да ты сними платье, выжмем - быстрее высохнет.
- Ну да... придумал, - смущенно ответила она.
- Ты что, стесняешься? - удивился он. - Вчера не стеснялась, вместе в речке купались, а сегодня...
- А сегодня стесняюсь, понятно? - перебила она и, покраснев, показала ему язык.
- Ну вот еще новости! - растерянно пробормотал он, загоняя брови высоко на лоб, под самую шевелюру. - Вот еще новости... - повторил Егор и посмотрел на Дашу так, словно пытался разгадать какую-то тайну, заключенную в ней.
Мокрое платье, прилипнув к телу, стало коротким, видны были круглые розовые коленки. Икры крепкие, пальцы на ногах короткие, смешные, какие-то курносые, словно поросята, смущенно рылись и закапывались в раскисшую землю. Он поднял взгляд на ее покрасневшее лицо. Пряча глаза, Даша отдирала от тела плотно прилипшее платье.
- Да отвернись, ну же, Ёрка!.. Не смотри на меня, - сказала она жалобно и махнула на него рукой.
- Ну ладно, ладно, - пробормотал он ошеломленно и отвернулся.
Что-то дошло до него, но что именно - не сказал бы. У него вдруг закружилась голова. Нечто неведомое влилось в него, с шумом заполняя пустоты в сердце, во всем теле. Влилось с такой силой, что он оглох и ему стало трудно дышать...
- Вот еще новости... вот еще новости, - бормотал он. И губы не слушались его, и он уже не мог повернуться и посмотреть Даше в глаза.
Глава двенадцатая
В станицу Старозаветинскую, откуда шли пароходы на Ростов, Миня и Егор отправились спозаранку на полуторке, отвозившей молоко на маслозавод. В райцентре надо было проведать Феклушу, младшую сестру Панёты, ласковую и гостеприимную женщину. Жила она сама в большом каменном доме, удобно расположившемся на берегу Донца, - две ее дочери вышли замуж за военных и уехали.
Егор любил бывать в гостях у бабушки Феклы: кормила она вкусно и вволю. Поешь у нее - весь год помнится. И огород у Феклуши богатый, чего только в нем не росло: и мак, и "соленый" горох, и ароматные скороспелые дыньки-"качанки"! А сад какой!.. Просторный, с виноградником и ягодником - там и малина, и клубника, и смородина, и крыжовник. И каких только варений и солений не стояло у нее на полках в подвале! А на чердаке и в каморках висели многочисленные оклунки с курагой, лечебными корешками и травами...
И Миня любил гостить у своячницы: столько всяких наливок и настоек изготавливала она каждый год и хранила в подвале - и не для пьянства, а для "избавления человека от болестей и горестей", как присказывала она, угощая.
Феклуша, женщина статная, седовласая, с лицом свежим, нежно-румяным и по-молодому ясными серыми глазами, радостно встретила их. И обняла, и поцеловала, и поклонилась - отчего на душе у Егора стало как-то празднично, и защебетала вздрагивающим от полноты чувств голосом:
