He Bids His Beloved Be at Peace
I hear the Shadowy Horses, their long manes a-shake,
Their hoofs heavy with tumult, their eyes glimmering white;
The North unfolds above them clinging, creeping night,
The East her hidden joy before the morning break,
The West weeps in pale dew and sighs passing away,
The South is pouring down roses of crimson fire:
O vanity of Sleep, Hope, Dream, endless Desire,
The Horses of Disaster plunge in the heavy clay:
Beloved, let your eyes half close, and your heart beat
Over my heart, and your hair fall over my breast,
Drowning love's lonely hour in deep twilight of rest,
And hiding their tossing manes and their tumultuous feet.
Он скорбит о перемене, произошедшей с ним и его возлюбленной, и мечтает о конце света
Или не слышишь зов мой, белая лань без рогов?
Я стал красноухим псом, искусным в твоих следах.
Прошел я Тропу Камней и гибельный Лес Шипов,
Ибо кто-то вложил в мои ноги надежду и страх,
Ненависть и желанье гнать тебя день и ночь.
С ореховым посохом он встретил меня в лесах,
Только взглянул без слова — и я уже мчался прочь,
И голос мой с той поры сделался лаем пса,
И мимо меня летят Время, Рожденье, Рост.
Когда же Вепрь без щетины придет с Заката? клыком
Выкорчует огни солнца, луны и звезд
И с ворчаньем улегшись во тьме, устроится на покой.
Комментарий У.Б. Йейтса
Перевод с английского и примечания Анны Блейз
Эти лань и гончий пес — сродни тем оленям и гончим, что мелькают на страницах Артуровских легенд, маня рыцарей навстречу приключениям, а также безрогому оленю и гончему псу, что появляются в начале и в конце предания о путешествии Ойсина в Страну вечной юности. Пес этот несомненно близок гончим Аннуна,[25] или Аида, — белым псам с красными ушами; валлийские крестьяне слышат порой в завывании ночного ветра, как эти псы мчатся за кем-то вслед; а также, видимо, связан с теми гончими, которые, по ирландским народным поверьям, могут проснуться и унести душу умершего, если начать оплакивать его слишком рано или причитать над ним слишком громко. Одна старуха рассказывала мне и моей приятельнице, как заметила однажды белых птиц, кружащих над зачарованным местом; но, подойдя ближе, она увидела, что у них собачьи головы; и я не сомневаюсь, что мой гончий пес и эти птицы с собачьими головами — из одного рода. Своих пса и оленя я встретил в одной гаэльской поэме прошлого века о путешествии Ойсина в Страну юности.[26] Ойсин попадает на берег моря, погнавшись на охоте за безрогим оленем, а когда они с Ниав скачут по морю, он замечает среди волн (у меня сейчас нет под рукой той гаэльской поэмы, так что пересказываю по памяти) юношу, преследующего деву с золотым яблоком, а затем — гончего пса с одним красным ухом, мчащегося вслед за безрогой ланью. Эти лань и гончий пес представляются мне очевидными образами желания: желания мужчины, жаждущего женщину, и желания женщины, жаждущей желания мужчины, и вообще всякого желания, подобного этим.[27] Именно так я истолковал эти символы в "Странствиях Ойсина" и заставил моего влюбленного героя вздохнуть при виде "бессмертного желанья Бессмертных",[28] отраженного в их лицах. Человек с ореховым посохом в моем стихотворении — быть может, сам Энгус, Владыка Любви; а вепрь без щетины должен прийти именно "с Заката" потому, что в Ирландии, как и в других странах, западная сторона — это сторона символической тьмы и смерти.
He Mourns for the Change that has Come Upon Him and His Beloved and Longs for the End of the World
Do you not hear me calling, white deer with no horns?
I have been changed to a hound with one red ear;
I have been in the Path of Stones and the Wood of Thorns,
For somebody hid hatred and hope and desire and fear
Under my feet that they follow you night and day.
A man with a hazel wand came without sound;
He changed me suddenly; I was looking another way;
And now my calling is but the calling of a hound;
And Time and Birth and Change are hurrying by.
I would that the Boar without bristles had come from the West
And had rooted the sun and moon and stars out of the sky
And lay in the darkness, grunting, and turning to his rest.
Он слышит крик осоки
Брожу одиноко
У кромки озерных вод,
Где ветер кричит в осоке:
"Пока небосвод[29]
С оси не сойдет, и не рухнет полюс,
И руки не ввергнут в бездну
Стяги Запада и Востока,
И свет не распустит пояс,
Не лежать тебе с милою вместе,
Обнявшись во сне глубоком".
He Hears the Cry of the Sedge
I wander by the edge
Of this desolate lake
Where wind cries in the sedge:
Until the axle break
That keeps the stars in their round,
And hands hurl in the deep
The banners of East and West,
And the girdle of light is unbound,
Your breast will not lie by the breast
Of your beloved in sleep.
Песня эльфов, которую они пели над Диармайдом и Грайне,[30] спящими у кромлеха[31] в брачную ночь
Древний народ мы, веселый народ,
Древний народ:
Тысячелетьям, тысячелетьям
Утратили счет.
Дар этим детям, отвергнувшим мир, -
Любовь и молчанье,
Долгая ночь, росная ночь
В звездном сиянье.
Дар этим детям, отвергнувшим мир, -
Отдых от смерти:
Дара прекрасней на свете нет,
Верьте — не верьте.
Древний народ мы, веселый народ,
Древний народ:
Тысячелетьям, тысячелетьям
Утратили счет.
A Faery Song Sung by the people of Faery over Diarmuid and Grania, in their bridal sleep under a Cromlech.
We who are old, old and gay,
O so old!
Thousands of years, thousands of years,
If all were told:
Give to these children, new from the world,
Silence and love;
And the long dew-dropping hours of the night,
And the stars above:
Give to these children, new from the world,
Rest far from men.
Is anything better, anything better?
Tell us it then:
Us who are old, old and gay,
O so old!
Thousands of years, thousands of years,
If all were told.
Песня Энгуса-скитальца[32]
Пылал мой лоб неведомым огнем,
А в зарослях орешника[33] — прохлада.
Я срезал гибкий прут и на лесу
Наживкой сладкой ягоду приладил.
И только светляки спорхнули в ночь
И звезды замерцали светляками,
Я выловил искристую форель
С серебряной спиной и плавниками.
Я отошел раздуть огонь в костре,
Оставив на песке свою добычу,
Но слышу — за спиной трава шуршит
И тихий голос рыболова кличет.
Мерцающая дева на песке
В венке из белых яблоневых веток
Окликнула по имени меня
И растворилась серебристым светом.
И пусть прошло в скитаньях много лет
В краях пустынных и краях холмистых, -
Я деву разыщу и обниму
И поцелуем губ коснусь искристых;
И в пестрых травах буду собирать,
Покуда день и час не грянет Судный,
Серебряные яблоки луны
И золотые яблоки полудней.
Комментарии У.Б. Йейтса
Энгус, в описании Йейтса, — "бог юности, красоты и поэзии. Он царствует в Тир-нан-Ог, Стране юности".
Орешник: "Орешник был ирландским Древом Жизни или Познания, а такое древо, несомненно, считалось в Ирландии, как и повсеместно, древом небесным".
Форель: Йейтс отмечает, что "дети богини Дану могут принимать любой облик, и те, что обитают в воде, нередко принимают образ рыбы".
The Song of Wandering Aengus
I went out to the hazel wood,
Because a fire was in my head,
And cut and peeled a hazel wand,
And hooked a berry to a thread;
And when white moths were on the wing,
And moth-like stars were flickering out,
I dropped the berry in a stream
And caught a little silver trout.
When I had laid it on the floor
I went to blow the fire aflame,
But something rustled on the floor,
And some one called me by my name:
It had become a glimmering girl
With apple blossom in her hair
Who called me by my name and ran
And faded through the brightening air.
Though I am old with wandering
Through hollow lands and hilly lands.
I will find out where she has gone,
And kiss her lips and take her hands;
And walk among long dappled grass,
And pluck till time and times are done
The silver apples of the moon,
The golden apples of the sun.
Плащ, лодка и чулки
— Для кого мастеришь ты наряд пестротканый?
— В яркий плащ я одену Печаль.
О, прекрасна для взора, светла и желанна
Будет людям казаться Печаль,
Так светла и желанна!
— Для кого снаряжаешь ты лодку в скитанья?
— В быстрый челн усажу я Печаль.
О как вольно и ночью и днем, неустанно,
Будет по морю мчаться Печаль, -
День и ночь, неустанно!
— Что ты вяжешь из шерсти белее тумана?
— В мягкий пух я обую Печаль.
О, неслышною поступью, легче тумана
Будет к людям являться Печаль, -
Так легко и нежданно!
The Cloak, the Boat and the Shoes
"What do you make so fair and bright?
"I make the cloak of Sorrow:
O lovely to see in all men's sight
Shall be the cloak of Sorrow,
In all men's sight.
"What do you build with sails for flight?
"I build a boat for Sorrow:
O swift on the seas all day and night
Saileth the rover Sorrow,
All day and night.
"What do you weave with wool so white?
"I weave the shoes of Sorrow:
Soundless shall be the footfall light
In all men's ears of Sorrow,
Sudden and light.
Похищенное дитя
Среди Слейтвуда,[34] где склоны
Тонут в озере лесном,
