красивых женщин за границу – трагедия для страны большая, чем отток мозгов в черепах некрасивых женщин. Впрочем, на мой взгляд, умные не уезжают, у них хватает ума и на родине неплохо устроиться. Но я не о том. Просто я не имел ни малейшего желания знакомиться с сестрой Ольги. А после того, как эта девица посмотрела на меня… Отчуждённо, с долей раздражения, высокомерия и холодности. Так, словно я влез без очереди и увёл у неё из-под носа последнего синего цыплёнка и теперь ей нечем накормить дома голодных детей. Тёмные глаза Светланы смотрели так холодно, будто собирались заморозить меня и превратить в ледяную статую, чтобы спустя мгновение разбить её на множество мелких осколков. Вот такое впечатление сложилось у меня в первые секунды нашей встречи. А потом… Потом произошло чудо.
– А Ольги нет? – спросила она.
А может, она и не так спросила. Я не слышал её слов. Только голос, и лишь каким-то чудом понял смысл вопроса.
Её голос. Голос, который преследовал меня всю жизнь. Голос, которого я никогда не слышал, но подсознательно знал о его существовании. Кто говорил, что нельзя влюбиться в человека по голосу? Я не утверждаю, что влюбился, нет. Просто я был потрясён.
Её голос невозможно описать. Его нужно слышать. И он свёл меня с ума. Я готов был простить ей и замораживающий взгляд, и бегство за границу, и все её недостатки, грехи, пороки, страсти. Я готов был простить всё на свете, всё, кроме замужества. Впрочем, в тот момент я об этом не думал. Просто вслушивался в её голос с чуть уловимой хрипотцой. И это чуть делало его неповторимым. Это даже не хрипотца, а какая-то бархатность, что ли. И этот удивительный тембр сводил, наверное, с ума всех мужчин, слышавших её. В нём чудился какой-то уют, вечерний интим при свечах, красное вино и ещё чёрт те что. И контрастом к этому голосу – обжигающий морозом взгляд тёмно-синих глаз. В общем, я испытал непередаваемые ощущения.
– Ольги нет? – повторила она нетерпеливо и посмотрела на меня как на слабоумного.
– Нет, – очнулся я. – Вы проходите, она скоро придёт. Её бабушка попросила приехать.
– Бабушка?
Я объяснил гостье, что случилось. Не дослушав, она подошла к телефону и принялась набирать номер.
– Никого нет, – посмотрела она на меня с подозрением. – Что вы ещё задумали?
Я пожал плечами.
– Ничего. Разве что угостить вас кофе или чаем. Полагаю, хозяйка не стала бы возражать.
Девица с сомнением посмотрела на меня и, словно о чём-то вспомнив, ответила:
– Она не стала бы возражать. Особенно, если бы вы добавили мне в кофе стрихнина.
– Ну, не думаю, что это пришлось бы ей по душе. Во всяком случае, я вам могу пообещать, что из моих рук вы не получите ни стрихнина, ни кокаина.
– И на том спасибо, – хмыкнула девица и стала снимать плащ.
Я бросился ей на помощь, но она повернулась вполоборота и справилась без меня. Я почувствовал себя круглым дураком.
– А я вас сразу узнала, – сообщила Светлана, после того как уселась за стол, а я обслужил её, налив кофе. – Только вчера щека у вас была невредима.
– Я вас тоже сразу узнал. – Я посчитал неуместным говорить ей, что щёчки у неё и вчера, и сегодня одинаково приятны на вид и, очевидно, восхитительны на ощупь.
– Кто это вас так? – спросила гостья, которой, видимо, не давала покоя моя изуродованная внешность.
Исключительно для того, чтобы поддержать разговор, я рассказал о нашем с Ольгой знакомстве с двумя негодяями. Похоже, моя страшилка возымела действие, и я с удовлетворением мог наблюдать, как высокомерие на её личике сменилось испугом.
– А что им было нужно?
– Ну, возможно, они хотели отобрать у неё бабушкину шкатулку, – ляпнул я совершенно некстати.
Светлана посмотрела на меня с подозрением: -Вы так близки с Ольгой, что она рассказала вам о бабушкиной шкатулке?
Я счёл не совсем уместным говорить с девицей о своей близости с её младшей сестрой и с ловкостью жонглёра парировал:
– А что, это такой большой секрет? Вы, кажется, тоже не шибко храните семейную тайну, если это действительно тайна.
– Да, это секрет. О бабушкиной шкатулке известно только в нашей семье. Узнаю Ольгу – готова первому попавшемуся … человеку всё выболтать. Она в постели вам об этом рассказала?
– Причём здесь постель? – Я был искренне возмущён. – Да она мне толком ничего и не говорила. Сказала только вскользь о какой-то бабушкиной шкатулке с драгоценностями. И вы, кстати, первая открыли эту тайну своему жениху.
Подозрение на лице девушки сменилось удивлением.
– Какому ещё жениху?
Я подивился про себя её потрясающему умению притворяться невинной овечкой и рассказал ей о её же женихе-немце. И после этого произошло то, чего я менее всего ожидал. Девица рассмеялась и переспросила:
– У меня есть немец-жених?
Должен сказать, мне её смех понравился, хоть и прозвучал он несколько несвоевременно, если учесть окружающую обстановку и некоторую нервозность нашего разговора. Поэтому я хмуро посмотрел на девицу – мне смеяться было не над чем, и повторил ей свои сведения о женихе. В ответ на это Светлана сказала:
– Да-а, наша Оля далеко пойдёт. Она у нас большая выдумщица. Чего только не придумает, чтобы затащить кого-нибудь в постель. Послушайте, как вас зовут?
Я назвал своё имя, и Светлана уже абсолютно серьёзно рассказала мне свою версию происходящих у них в семье событий. И надо сказать, эта версия была ничуть не менее занимательна, чем версия её сестрёнки.
Итак, если верить Светлане, это не она собиралась стащить бабкину шкатулку с драгоценностями и сбежать за границу, а Ольга, это не у Светланы появился немец-жених, а у “нашей Оленьки завёлся какой-нибудь новый ухажёр – такой же проходимец, как и она”.
Признаться, я не очень поверил рассказчице. Очевидно, моё неверие солдатским сапогом отпечаталось у меня на лице, и Светлана, внимательно на меня посмотрев, сказала:
– Послушайте, Саша. Я вижу, вы мне не верите. Мне жаль, что вы попались в Ольгины сети. Если бы вы знали, какая она авантюристка, вы бы мне поверили. У вас лицо порядочного человека, в отличие от массы Ольгиных дружков, которых мне довелось повидать. Наверняка, вы с ней знакомы дня два-три и ещё не успели её раскусить, но поверьте мне, она принесёт вам много бед, а потом вас бросит. Вы знаете, чья это квартира?
Я отрицательно покачал головой.
– Это квартира друга нашего папы. В семнадцать лет она стала его любовницей, а он ей
