– Съедобны? – переспросил Чиун. – Эго свинина-то?
– Чистая говядина, – заверила его женщина. – Мы отвечаем перед высшей властью.
– Еще того хуже, – изрек Чиун. – Ибо что может быть отвратительнее, чем поедание свиньи? Только поедание коровы.
– Но если вы пришли сюда не за едой, то тогда за чем же? – поинтересовалась женщина.
– Мы ищем... – Римо замялся. – Как его зовут, Чиун?
– Сам подумай.
– Фредди Зентц? – подсказала женщина.
– Именно его, – подтвердил Римо. – Но вам не следовало подсказывать, я должен быт сам вспомнить. Фредди Зентц. Мы хотим записаться в революционеры.
Женщина продолжала доставать хот-доги из контейнера и заворачивать их в салфетки.
– А вы из какого полицейского участка? – спросила она.
– Ай-ай-ай, неужели мы так подозрительно выглядим? – ответил Римо вопросом на вопрос. – Неужели мы похожи на полицейских?
– Он-то не похож, а вот вы вполне.
– Честное слово, – сказал Римо. – Только не я. Мой приятель – крупнейший в мире специалист по взрыванию автомобилей. Что касается меня, то я лишь талантливый любитель, но все схватываю на лету.
– Меня зовут Джессика, – представилась женщина и подозвала девочку двенадцати лет с пластинкой на зубах и косичками, которая стала вместо нее выдавать еду – Идемте за мной, пригласила женщина. – Посмотрим, у себя ли Фредди.
Внутренние покои дарили благословенный отдых от гомона и криков детей возле крыльца. Джессика привела Римо и Чиуна в большую залу, стены которой были сплошь увешаны плакатами. Римо приятно поразило, что сжатые кулаки сохранили свою агитационную силу. Была там группа плакатов в чисто коммунистическом стиле – они изображали мужчину и женщину, стоящих бок о бок и смело глядящих в будущее, сулившее каждому по шее, которой в настоящее время они были лишены. На других плакатах были звезды Давида, перечеркнутые крест-накрест черной буквой X, третьи содержали наглядное руководство по изготовлению разного рода бомб.
– Я поищу Фредди, – сказала Джессика. Она стояла совсем близко от Римо, глядя ему прямо в глаза. – Подождите здесь. – Женщина тихо удалилась, и Римо заметил, что она босая.
Глава седьмая
Новое послание поступило к президенту в четыре часа дня.
«Дорогой Баб. Со мной обращаются отлично. Мне ничего не угрожает. Я сообщу, чего они хотят, как только они с этим определятся. Не говори никому, что я исчез Б. Дж.».
Как и в предыдущий раз, конверт с письмом был вложен в другой конверт, адресованный «лично» секретарю президента и имевший штамп Чикаго. На предыдущем письме стоял штамп Норфолка, штат Вирджиния. Президенту пришло в голову, что раз похитители путешествуют по стране, то их будет легче поймать, чем если бы они спрятали Бобби Джека в какой-нибудь дыре, вдали от посторонних глаз.
Между тем от Смита и его конторы известий не поступало. Вспомнив об этом, президент решил позвонить Смиту сам. Но не успел он выйти из-за стола, как раздался телефонный звонок.
– Алло! – Президент снял трубку. Он моментально узнал голос. Некоторое время послушав, что ему говорят, он произнес: – Значит, они вынесли на рассмотрение резолюцию о разоружении всех стран НАТО? Как прикажете это понимать? – Он еще немного послушал и вдруг вспылил: – Вы хотите сказать, что они действительно собираются за нее проголосовать?
Молчание.
– Нет, Энди, вы опять неправильно меня поняли. Взгляните на вопрос с другой стороны. Мы хорошие, они плохие... На самом деле, я уверен, что и среди них есть неплохие ребята, но все равно относитесь к этой проблеме так, как я сказал.
Молчание.
– Нет-нет. Коммунисты... Они против нас. Так зачем же вы хотите их поддержать?
Молчание.
– Подождите, давайте разберемся. Я вам сейчас все объясню на простом примере. В мире существуют две силы, мы и они. Мы за свободу, они – за коммунизм.
Молчание.
– Нет, Энди, мы не собираемся покушаться на свободу, но мы против коммунизма.
Молчание.
– Мне наплевать на то, что с ними приятно иметь дело. Они пытаются подорвать наш государственный строй.
– Нет, не будет ничего хорошего, если им удастся подорвать наше государство, даже если вы считаете, что все мы расисты. К тому же, если они завоюют мир, лучше не станет.
Молчание.
– Да, они утверждают, что всем станет лучше, если они завоюют мир. Мне это известно. Но вы что, им верите?
Молчание.
– Ага, значит, верите.
Молчание.
– Я знаю, что из этих стран не поступает информация о репрессиях. И все потому, что недовольных там отправляют в концлагеря и психбольницы, а уж оттуда никогда никакой информации не поступает.
Молчание.
– Энди, это правда. Нет, это не буржуазная пропаганда, это чистая правда.
Молчание.
– Мне это известно благодаря донесениям разведки.
Молчание.
– В таком случае им можно верить, потому что они говорят правду. Ну, теперь вы все поняли?
Молчание.
– Давайте послушаем.
– Нет-нет. Вы опять не понимаете. Хорошо, представьте себе ковбойский боевик – хорошие ребята и плохие ребята. Мы носим белые шляпы, они – черные.
Молчание.
– Я знаю, что вы не носите шляп, это просто фигура речи. Короче говоря, голосуй против, черт возьми! – Президент бросил трубку, но не успел подняться, как телефон снова зазвонил. Президент так и подпрыгнул, услышав тот же голос. – Правильно. Я сказал: голосуйте против. П-Р-О-Т-И-В. Против. Именно так. Мне наплевать на третий мир, меня не волнует, что это настроит их против нас.
На сей раз он только нажал на рычаг, но трубку положил рядом с телефонным аппаратом: теперь всякий, кто захочет позвонить, услышит только сигнал «занято», – потом сказал секретарше, что пойдет наверх отдохнуть. Секретарша одобрила это решение, последнее время президент находился в постоянном напряжении.
В спальне президент достал из ящика комода красный телефон. Смит сразу же снял трубку.
– Слушаю, господин президент.
Президент рассказал о новом послании.
– Мне нужны оригиналы записок, – произнес Смит и попросил доставить их на вертолете в аэропорт графство Уэстчестер в Уайт-Плейнз, откуда сам собирался их забрать.
– А как ваши успехи? – поинтересовался президент.
– Пока рано о чем-либо докладывать, сэр, – ответил Смит.
– Я решил сообщить прессе об исчезновении Бобби Джека, если в ближайшее время не удастся ничего выяснить.
– Боюсь, вы совершите ошибку, – предостерег Смит. – Пока вы получаете от него записки, можно с некоторой уверенностью утверждать, что он жив. Но стоит поторопить события, и он может умереть. Я считаю, что этого делать нельзя. И потом, вы не допускаете, что найдется множество ненормальных, которые заявят о своем участии в похищении?
– Заявят о своем участии – это не совсем то...
– Хорошо, возьмут на себя ответственность за похищение, – исправил себя Смит. – И тогда нам придется мобилизовать все силы на отсечение ложных версий.
– Я подумаю об этом. Держите меня в курсе. Вертолет будет у вас через два часа. – Президент убрал телефон обратно в комод и лег на кровать.
Ему нужно было о многом подумать, чтобы решить, какая линия поведения будет наиболее безопасной для Бобби Джека. Но у подобного решения был еще и политический аспект. Пойдет ли сообщение об исчезновении Бобби Джека на пользу или принесет вред? Может быть, имидж скорбящего родственника положительно скажется на общественном мнении? Хотя есть риск, что получится наоборот: скажут еще, будто президент настолько недееспособен, что не может защитить от похищения даже членов собственной семьи. Как же тогда он собирается защитить Америку?
Он попытался выкинуть все это из головы и заснул в надежде, что Энди не забудет проголосовать против.
Глава восьмая
Римо с Чиуном в компании еще шести человек сидели в приемной дома номер один дробь одиннадцать по Уотер-стрит, ожидая появления Фредди Зентца, официальной главы организации под названием ПЛОТС. Джессика, высокая девушка, раздававшая хот-доги, то и дело заглядывала в комнату.
Римо принялся изучать сидевших рядом мужчин: некоторые были одеты в шорты, на других были джинсы или брюки военного образца; майки с рисунками, навеянными марихуаной, и легкие спортивные свитера с надписью «Собственность Алькатраса – без инвентарного номера» дополняли ансамбль. И все же выглядели они как-то неправдоподобно: что-то в них не вязалось с общепринятым представлением о террористах. Может быть, их возраст? Самый молодой выглядел лет на тридцать, самому старшему можно было дать около пятидесяти.
Фредди Зентц приехал после восьми вечера. Он напомнил Римо главного распорядителя на ипподроме в Филадельфии. На нем был зеленовато-голубой домашний костюм из синтетики и белые блестящие туфли из искусственной кожи. Интересно, подумал Римо, неужели в Америке у каждого в гардеробе есть голубой синтетический домашний костюм? Зентц оказался маленьким худощавым человеком. Как ни странно, он был коротко пострижен. Глаза закрывали роговые очки с толстыми стеклами; у него не хватало двух верхних клыков, поэтому когда он улыбнулся в знак приветствия, то стал похож на бобра, подбирающегося к сочной, вкусной березке. На вид ему можно было дать лет тридцать.
