Рид, Петр и несколько рабочих быстро выходят к автомобилю, перекидывают в маленький кузов грузовичка пачки, тщательно прикрывая их рогожей, брезентом.
— Куда? — спросил Петр.
— Сначала в типографию «Класс Страгл». Успеем к утру… Несколько тысяч…
— Капля в море…
Мчится автомобиль по ночным улицам.
Уверенно ведет машину Рид. Взглянул на Петра, улыбнулся.
— Карамба! Я даже рад… — произносит он.
Это неожиданно.
— Рады? Чему?..
Рид молчит, что-то обдумывая.
И вдруг тормозит.
— Слушайте! Есть идея. В таких случаях полагается крикнуть: «Эврика!..» Мы идем к республиканцам…
— Та-ак… — Петр заинтересован.
— …Они публикуют письмо… И каким тиражом!..
— Потребуется уйма денег…
— Ни цента!
Рид резко нажал на педаль акселератора. Мотор взревел. Машина круто развернулась.
— Послушайте, Джон. Но ведь это правда, правда о России, которую скрывают! Разве они пойдут на это?
— Они пойдут!.. — решительно сказал Рид. — Демократическая партия скрыла правду. Для республиканцев это козырь. Они воспользуются им, чтобы победить на выборах. Это же две банды!
Мчится автомобиль.
Мелькнула аптека. Рид и Петр выскакивают из машины.
Яркий свет.
За стойкой — парень.
Рид кидает монету.
— Два виски… и телефонную книгу…
Находит номер.
Пьют.
— Звоню.
— Давайте…
Рид набирает номер.
— Сенатор Райтсон?.. Это Джон Рид. Простите, поздновато… Ничего? Телефон в спальне?.. — Подмигивает Петру. — У меня тоже. Господин сенатор, есть дело чрезвычайной важности.
— …Что там у вас? У меня мало времени. — Сенатор Райтсон, Рид, Петр стоят в кабинете ночного клуба. Приглушенно доносится музыка. Райтсон — высокий, седеющий мужчина. Решительные складки лица, узкие губы, нетерпеливые движения выдают человека напористого, злобного, бывалого. Так и стоит он, не сняв шляпы и перчаток.
— Письмо… — отвечает Рид спокойно. Петр открывает портфель, достает знаменитую жестяную коробку, а из нее письмо. Передает его Риду.
Рид берет бумаги.
— Письмо Ленина…
— О-о! — Сенатора бросило в жар. Снял шляпу. Садится. Читает: — «Письмо к американским рабочим». — Отшучивается: — Это не по адресу, — Читает дальше: — «Товарищи…» — Разводит руками.
— Но они же ваши избиратели.
— Ха! Вы хитрый человек, мистер Рид.
— Ну, так как?
— Не торопите меня, мистер Рид… — Райтсон углубляется в чтение.
В зале шумно, накурено. На маленькой эстраде певица. В зал входят Шапорина, несколько мужчин. С ними «Бычья Шея». Они усаживаются за столик. Подходит официант.
— Они здесь… — говорит он тихо Шапориной.
— Сам я решить не могу. — Райтсон встает, аккуратно прячет письмо в боковой карман.
— Мы должны знать.
— Мистер Рид, никаких гарантий.
В кабинете появляется телохранитель сенатора. Райтсон понял:
— Время.
Рид, Петр, за ними сенатор Райтсон и сопровождающий выходят из кабинета в зал клуба. Идут к выходу.
— Вот он! — тихо говорит Шапорина «Бычьей шее». Группа мужчин поднимается из-за столика, преграждая путь Риду, Петру и сенатору.
— Мистер Леднев, господин Мравин, «товарищ» Петр… Соблаговолите отдать письмо Ульянова… — она решительно протянула руку, — Ле-ни-на.
Петр поворачивается к Риду, как бы продолжая прерванную беседу.
— Отличный клуб, — улыбается Петр.
— Самое веселое место…
— Ну что ж! — Шапорина готова ко всему. — Попросим иначе…
Несколько человек шагнули к Петру. Пытаются выхватить портфель.
Официант подскакивает к Шапориной и стоящему рядом с ней «Бычьей шее».
— Не у него… у сенатора…
— Ах, вот что! — Шапорина смерила Петра взглядом. — Иуда! За сколько продали родину?..
Сенатор уверенно миновал зал. Он — почти в дверях.
— Остановитесь, мистер Райтсон… — Сенатор обернулся. — Вам придется иметь дело с представителями правительства… — процедил «Бычья шея».
— И что же? — Райтсон остро взглянул сквозь очки.
— Вы действуете на руку Советам!
Райтсон снял очки, небрежно сунул их в карман пиджака и только тогда ответил, глядя поверх всех, в никуда:
— Слушайте, вы, «представитель»… Правительство будет республиканским. Я уверен. А уж насчет Советов мы разберемся после выборов.
— Письмо!.. — повысил голос «Бычья шея».
Петр обернулся к Шапориной и как бы вскользь бросил:
— Ну, как насчет родины?..
Не отвечая, Шапорина вынимает из муфточки пистолет.
— Осмелитесь стрелять? — Райтсон почти насмешливо глядит на Шапорину. — Я сенатор!
— А хоть бы и президент! — «Бычья шея» тоже вынимает револьвер.
Выстрел.
«Бычья шея» падает ничком.
Шапорина не понимает, что произошло.
Паника. Посетители клуба, отталкивая друг друга, бросаются к выходам.
В дверях зала, у входов из-за кулис на сцену, у окон стоят люди с пистолетами. Сенатор окружен своими людьми. Райтсон говорит одному из них:
— Стрелять не следовало.
Телохранитель сенатора прячет револьвер. Отвечает спокойно:
— А мы-то при чем?.. — Показывает на вездесущих фоторепортеров, направивших объективы аппаратов на Шапорину. — Это дело эмигрантов… не так ли?
Сверкают магниевые вспышки.
«Руки прочь от России!..»
«Прекратить необъявленную войну!..»
«Народ Америки не будет воевать с Россией!»
Орет газетчик, размахивая пачкой свежих листов.
Он стоит у портовых ворот.
Люди берут свежие листы. Читают тут же.
Другой газетчик:
«Забастовка докеров. Пикеты рабочих».
«Рабочие отвечают Ленину: Колчак не получит оружия!»
У входа в порт — рабочие, докеры, грузчики. Сидят. Читают. Прохаживаются.
В порт не входят.
На ступеньке грузовичка сидит Петр. У его ног — вещевой мешок. Вид Петра говорит о том, что он собрался в далекую дорогу. Теплый свитер, шарф, крепкие ботинки.
Доносятся крики:
«Америка предлагает штыки. Русские — борьбу идей…»
Петр поднимается. Переходит через улицу, добирается до газетчика. Бросает несколько монет, берет газеты.
«Письмо Ленина — по-прежнему сенсация номер один!..»
Петр подходит к другому продавцу, в руках — уже целая пачка.
Неторопливо возвращается он к автомобилю. Усаживается на ступеньку. Развязывает мешок.
«Интернациональный долг рабочих Америки — помочь Советской России!..»
