Оба гостя попивали сваренный Наной кофе и с улыбкой внимали ее рассказам. Меня заинтересовало, какими тайнами бабуля решила поделиться с ними. И одному, и другому угрожала серьезная опасность.
– Я только немного пожурила этих джентльменов за то, что они позволили Эммануэлу Пересу так долго разгуливать по нашим улицам, – доложила Нана, как только я появился в гостиной. – Они обещали, что в дальнейшем такое не повторится. Им можно доверять, Алекс?
Питтман и Клаузер одновременно прыснули, поглядывая на меня. Они еще не поняли, что ничего смешного тут нет, да и не стоит снисходительно усмехаться в присутствии бабули.
– Не стоит принимать на веру ни единого сказанного ими слова. Ну, вы уже закончили? – поинтересовался я, улыбаясь Нане.
– Я так и подумала с самого начала, – кивнула бабуля, – поэтому захотела получить письменное подтверждение их обещаниям.
Мне ничего не оставалось, как улыбнуться ее словам, будто шутке, хотя я прекрасно понимал, что Нана отнюдь не расположена шутить. И Джеф, и комиссар от всего сердца расхохотались, считая брюзжание старушки обычной причудой. Им было невдомек, что Нана – самое главное лицо в этом доме. Она тут все.
– Нам можно побеседовать тут втроем? – спросил я разрешения у бабули. – Или нам придется посекретничать на улице.
– У меня найдутся дела на кухне. – Она недовольно посмотрела на меня и добавила: – Было приятно познакомиться с вами, шеф Питтман и комиссар Клаузер. Не забудьте о своем обещании. Уж я-то буду о нем помнить.
Как только Нана удались из гостиной, комиссар перешел к делу:
– Ну, Алекс, благодарность тебе уже отдана в приказе. Как я понимаю, ты обнаружил в квартире Эммануэла Переса все образцы детской порнографии?
– Да, детектив Сэмпсон и я нашли там кое-что, – ответил я и замолчал, ожидая продолжения. Мне не хотелось облегчать им задачу. И я на сто процентов был согласен с Наной относительно более весомых доказательств их заинтересованности этим делом.
– Наверное, тебя интересует, почему мы оказались здесь, – вступил в разговор Питтман. – Позволь объяснить. – Мы никогда не поддерживали с ним особо тесных отношений, да и в дальнейшем они вряд ли бы стали такими. Он был хвастливой кабинетной крысой и замаскированным расистом, что являлось его не самыми худшими качествами. Казалось, он никогда не откажет себе в удовольствии ударить кого-либо ниже пояса.
– Был бы весьма признателен, – кивнул я. – Мне показалось, что вы чисто случайно очутились рядом и решили заглянуть на чашечку бабулиного кофе. Он того стоит.
На этот раз Питтман даже не улыбнулся:
– Вчера поздно вечером мы получили официальный запрос из ФБР. Они настаивают, чтобы расследование убийства сенатора Фитцпатрика было поручено именно тебе. Специальный агент Кайл Крейг считает, что твой прошлый и недавний опыт очень пригодится. Вполне очевидно, Алекс, что этому делу придают исключительную важность.
Я позволил ему закончить, а потом отрицательно помотал головой:
– У меня здесь, на юго-востоке с полдюжины нераскрытых убийств. Последнего преступника, которого я вчера преследовал, должны были поймать еще полгода назад. Тогда еще одна маленькая девочка не погибла бы так нелепо. Но кому-то понадобилось бросить детектива, занимающегося расследованиями убийств детей на юго-востоке, на другое дело, и, в результате, мы получили еще один труп. Шестилетнего ребенка.
– Случай с сенатором – совсем другое дело, Алекс, – напомнил комиссар. Лицо Клаузера покраснело, что происходило с ним, когда он сердился или волновался. Обычно мы с ним ладили и понимали друг друга. Неизвестно, правда, как получится на сей раз.
– Вы не можете объяснить ФБР, что сейчас меня нельзя привлекать к делу этих Джека и Джилл. Я сам позвоню Кайлу и все ему спокойно объясню. Надеюсь, он меня поймет. Когда-то мы вместе с ним раскрыли несколько убийств в этом районе. Здесь тоже гибнут люди. И у нас полно своих дел, среди которых тоже имеются из ряда вон выходящие.
– Позволь мне спросить тебя вот о чем, Алекс, – почти дружелюбно улыбнулся комиссар, продемонстрировав свои ослепительно белые зубы. Я бы с удовольствием сыграл им сейчас что-нибудь из Гершвина, хотя для данного момента больше подходило нечто пошлое и бравурное. – Ты хочешь оставаться полицейским?
Этот удар достиг своей цели. Конечно, так подло бьют только слабаки и трусы, но, тем не менее, пинок получился чувствительный.
– Я хочу быть хорошим полицейским, – спокойно ответил я. – И по возможности делать добрые дела. Как всегда. Ничего не изменилось.
– Это правильный ответ, – кивнул комиссар, словно я был ребенком, нуждающимся в его поучениях. – Значит, тебе придется заняться Джеком и Джилл. Вопрос этот решили в очень высоких инстанциях. Ни у кого больше нет такого опыта расследования убийств, совершенных психопатами. Официально мы освобождаем тебя от всех прочих дел. И постарайся быть о-о-очень хорошим полицейским. В ФБР уверены, что Джек и Джилл вскоре совершат еще одно преступление.
Я тоже в этом не сомневался.
Но того же мнения я придерживался и в отношении убийцы детей.
Глава 16
Мне пришлось проявить максимум усилий, чтобы уникальное дело Джека и Джилл мне все-таки не досталось, хотя для меня оно выглядело очень привлекательным. Весь день я отчаянно сопротивлялся. Ну, по крайней мере, первую половину дня. Мне оставалось еще кое-что выяснить здесь, на юго-востоке. Я был взбешен, узнав, что ни Питтман, ни Клаузер не выделили людей, чтобы те занимались Оторвой-Чаки. Мало того, никто даже не удосужился выслушать пришедшего к ним с информацией Алвина Джексона. Расследование проводилось на скорую руку, не дало никаких результатов, и из-за этого погибла Шанел Грин. Вот почему я испытывал одновременно и злобу, и печаль.
В тот день я пришел домой рано и решил провести вечер с бабулей и детьми. Мне хотелось убедиться, что моя семья успела прийти в себя после убийства в школе Соджорнер Трут. Ну, по крайней мере, этой страшной сказке пришел конец. Хотя с убийством детей отнюдь не было покончено. Сам я еще долго не мог успокоиться после всего совершившегося по многим причинам.
В течение получаса или что-то около того я давал детям урок по боксу в подвале, чем мы занимаемся каждую неделю. Надо отдать должное Деймону: он ни разу не пожаловался на то, что в занятиях участвует и его сестра. Он просто надевает перчатки и начинает работать.
Мои чада постепенно превращаются в крутых маленьких боксеров. Но, что еще важнее, они научились определять момент, когда не стоит вступать в драку. В школе к ним никто не пристает, но это, скорее, из-за того, что они ведут себя достаточно скромно и умеют дружить по-настоящему.
– Следи за стойкой, Деймон, – подсказывал я. – И что это у тебя с ногами? Ты же не собираешься тушить ими пожар, верно?
– Ты должен переставлять их так, будто танцуешь, – изрекла Дженни. – Шажок, теперь вправо. Еще шажок, назад, теперь влево…
– Через минуту я станцую прямо на тебе! – предупредил ее Деймон, и они оба громко расхохотались.
После занятий мы перешли в гостиную и некоторое время провели у телевизора. Но потом я заметил, как Дженни скрестила руки на груди, прищурилась и начала очень пристально смотреть в мою сторону. Наступало время сна, но на этот раз она решила выразить свой протест.
– Нет, папочка, еще рано, не-е-ет, – затянула эта хитрюга. – Твои часы спешат.
– Да, Дженни, да-а-а, – так же протяжно произнес я. – Мои часы, наоборот, сильно отстали.
– Неправда! – продолжала спорить Дженни.
– Нет, правда, моя дорогая. И никуда тебе от этого не деться. Все! Ты попалась.
Длинная рука нашего домашнего закона настигла Дженни, несмотря на ее отчаянное сопротивление. Ровно в восемь тридцать я ловко подхватил дочурку на руки и отнес ее в детскую. В доме Кросса всегда торжествовал порядок и послушание.
– А куда мы идем, папочка? – прикинулась она непонимающей и тут же сама рассмеялась. – Наверное, мы отправляемся на праздник мороженого? Мне, пожалуйста, пралине со сливками.
– Ну, возможно, тебе такой праздник сегодня приснится, – предположил я.
Крепко удерживая Дженни в объятиях, я снова вспомнил о Шанел Грин. Когда я впервые увидел убитую девочку, мне стало страшно. Я испугался за свою Дженни, и этот ужасный круг, который в то утро замкнулся в моей голове, продолжал вращаться до сих пор.
Я жил в ужасе, потому что знал, что и к нам в дом могут наведаться люди-чудовища. Один такой монстр несколько лет назад пробрался прямо в детскую. Гэри Сонеджи. Но тогда нам повезло, и в результате все остались целы.
Перед сном Дженни встала на колени и сладким милым голоском прощебетала молитву, слова которой мы изобрели с ней вместе:
– Бог на небе, мои бабушка и папочка любят меня. Даже Деймон меня любит. Я благодарю тебя. Господи, за то, что ты создал меня такой хорошей, симпатичной и иногда смешной девочкой. Я всегда буду стараться делать хорошие вещи, если смогу. Это Дженни Кросс. Спокойной ночи.
