– Ну, на этот раз после этой вечеринки я никуда не спешу, – призналась Натали. – И вообще, я решила пореже участвовать в подобных мероприятиях. Можете мне поверить, у меня есть на то веские причины.
– Полностью с вами согласен и не сомневаюсь в их вескости.
– А какую причину выдвигаете вы, чтобы избежать участия в ненужном вам деле, Скотт?
– Обычно я ссылаюсь на занятость в Обществе по предотвращению жестокого отношения к животным. Пожалуй, это мой любимый повод.
Джек сохранял на лице выражение приятного удивления, чтобы подвигнуть Натали на продолжение непринужденной беседы. Он всегда умел вести салонные игры, особенно, когда этого требовали обстоятельства.
– Если бы я мог набраться храбрости, – начал Харрисон, – я предложил бы вам исчезнуть отсюда вдвоем. – Его мягкая улыбка подчеркнула первые сказанные им слова. Успех был почти обеспечен. Теперь ответ Натали Шихан становился очень важен для них обоих.
Женщина посмотрела на него несколько обескураженно. «Конечно, я действую слишком прямолинейно», – подумал он. Хотя, может быть, телезвезде самой захотелось включиться в игру.
Затем Натали рассмеялась душевным, немного хрипловатым, но на этот раз вполне искренним смехом. Джек мог бы поспорить, что никто в Америке не видел Шихан в ее естественном состоянии, а не так, как ее преподносит телевидение.
«Бедняжка Натали, – подумал Джек. – Что ж, ты будешь номером два».
Глава 19
Перед тем, как покинуть вечеринку, Натали взяла еще один коктейль:
– На дорожку, – пояснила она и вновь рассмеялась тем же глубоким, чудесным смехом.
– Правилам поведения на званых вечерах меня обучали еще в Кливленде, в Академии Святой Катерины, а потом в Огайо, – призналась она, пока они шли к гаражу, расположенному под зданием Фонда. Натали сейчас пыталась продемонстрировать своему спутнику, насколько в жизни она отличается от образа, созданного ею на телеэкране. Свободная, раскованная, с чувством юмора. Он оценил ее поведение, и она нравилась ему за это еще больше. Джек заметил, что ее безупречная дикция телеведущей претерпела изменения. Речь Натали стала немножко смазанной, что придавало ей больше сексуальности, и это он не замедлил оценить.
Как и предсказывала Джилл, они воспользовались автомобилем Шихан. Натали вела серебристо-голубой «додж-стэлт» немного быстрее, чем требовалось. Управляя автомобилем, она не переставала тараторить, что, впрочем, было весьма интересно, так как касалось различных тем: о генеральном соглашении по таможенным тарифам и торговле, о проблеме алкоголизма Бориса Ельцина, о недвижимости в Вашингтоне, о проведении кампании финансовых реформ. Она показала себя умной, хорошо информированной и, возможно, чуть невротичной. Она как бы олицетворяла борьбу, происходящую между мужским и женским началами.
– И куда же мы направляемся? – счел нужным прервать ее Джек. Ответ ему был заранее известен: конечно же, в гостиницу «Джефферсон». В ее сладкую ловушку и уютное вашингтонское гнездышко.
– В мою личную лабораторию, – объяснила Натали. – А вы уже нервничаете?
– Нет. Ну, разве что немножко, – сказал он и рассмеялся. Это было истинной правдой.
В отеле «Джефферсон» они поднялись на шестнадцатый этаж в ее частный офис, состоящий из двух просторных комнат и ванной с видом на центр города. Джек знал, что у Натали имеется еще и собственный дом в Александрии. Джилл успела побывать и там. Так, на всякий случай. Чтобы подстраховаться со всех сторон. Отмерь дважды. Если необходимо, то отмерь и пять раз.
– Это мое любимое местечко, – Натали продолжала посвящать Джека в собственные маленькие тайны. – Здесь, прямо в городе, я могу работать и днем, и ночью. Как вам нравится вид? Правда, от него немного захватывает дух? Когда я смотрю в окно, у меня создается впечатление, будто вся столица принадлежит только мне. Впрочем, в каком-то смысле это действительно так.
– Я вас понимаю. Я и сам люблю Вашингтон, – признался Джек. На какое-то время он отвлекся, уставившись вниз, на панораму города. Он действительно был без ума от Вашингтона. Как и от всего того, что столица должна представлять собой. Во всяком случае, так было когда-то. Он до сих пор помнил тот день, когда впервые приехал сюда – двадцатилетним морским пехотинцем. Солдатом.
Затем Джек, не спеша, обошел квартиру, исследуя комнату за комнатой. Портативный компьютер, струйный принтер «Кэнон», два видеомагнитофона… Все, что необходимо для работы. Кроме того, он обратил внимание на золотую награду «Эмми» и на свежий букет цветов в розовой вазе рядом с черным керамическим подносом, на котором грудой были свалены монетки со всех стран мира.
Это твоя жизнь, Натали Шихан. Немного впечатляющая, немного грустная. Как бы там ни было, она подошла к концу.
Натали неожиданно приблизилась к нему вплотную и посмотрела так, словно видела этого джентльмена впервые:
– Вы очень милый и симпатичный человек. Вы поразили меня своей искренностью. Вы настоящий мужчина, как говорится. Или так говорили только раньше? В любом случае, вы неплохой парень, Скотт Куксон. Надеюсь, я не ошиблась?
– Как вам сказать? – Джек пожал плечами и закатил свои ярко-голубые искрящиеся глаза к потолку. На его губах заиграла интригующая полуулыбка. Он всегда мог завлечь любую девушку в свои сети. Если, конечно, в этом была необходимость. При других обстоятельствах он никогда не стал бы пользоваться своими чарами. В глубине души Джек оставался настоящим однолюбом. – В Вашингтоне трудно сохраниться милым и симпатичным, особенно, когда живешь здесь уже некоторое время, – пояснил он, продолжая так же таинственно улыбаться.
– Наверное, вы правы. Да, скорее всего, это самая точная характеристика столичных мужчин. – Натали неожиданно разразилась смехом. Неужели над самой собой? Джек ясно видел, что его ответ разочаровал ее. Ей хотелось, ей просто было необходимо иметь в своей жизни что-то настоящее. Как, впрочем, и ему. Для него же реальной была та игра, которая вскоре должна была продолжиться в этой уютной квартире гостиницы «Джефферсон». Это он считал важным. Это должно было войти в историю.
Опасная игра, которой невозможно противостоять, затягивала Джека и стала для него всей жизнью. Это было нечто значительное и приносило ему удовлетворение. Но такое за многие годы он испытывал впервые.
– Эй, Скотт Куксон! Вы где витаете?
– Все-все, я уже рядом. Я вообще отношусь к тем людям, которые предпочитают, что называется, «здесь и сейчас». Просто меня увлекала великолепная панорама: раннее утро над Вашингтоном.
– Сегодня эта картина предназначена для нас двоих.
Натали, как он и предвидел, первая пошла на физическое сближение. Это только вдохнуло в него дополнительную уверенность.
Она прижалась к его спине и, позванивая браслетами, сплела свои длинные изящные руки на груди Джека. Это было очень приятно: Натали вызывала неудержимое желание, и сама прекрасно об этом знала. Джек почувствовал, как напрягается его мужская плоть, становясь упругой и твердой. Но это ощущение было чем-то вроде легкой щекотки по сравнению с тем, что он испытывал сейчас на самом деле. Кроме того, это состояние можно было использовать, дав Натали почувствовать наступившую эрекцию в полной мере. Пусть она коснется его!
– Ты как насчет этого? – поинтересовалась она. Женщина вела себя слишком уж внимательно и заботливо, что Джеку не очень понравилось. Но отступать от плана, и выбирать другую мишень было уже поздно. Не повезло тебе, Натали.
– Я очень даже насчет «этого», Натали.
– Тогда можно мне снять с тебя галстук, каким бы изысканным он ни был?
– Я думаю, что галстук, как, впрочем, и все остальное, будет только мешать.
– Нет, иногда галстук бывает и к месту, – улыбнулась она. – На исповеди, например, на похоронах или коронациях.
Натали стояла, прижавшись к нему, и была такой нежной и соблазнительной, что Джек ощутил некоторую грусть. Женщина понравилась ему больше, чем он на то рассчитывал. Когда-то она, возможно, и была обыкновенной красавицей со Среднего Запада, которой хотела казаться и сейчас. Если по отношению к Дэниэлу Фитцпатрику он не испытывал ничего, кроме отвращения, то в данный момент им владели чувства совсем иные: смесь вины, сожаления и сострадания. Тяжело убивать, достигнув определенной степени близости.
– А как насчет белой рубашки? – продолжала Натали. – Ты относишься к тем мужчинам, предпочитающим белые накрахмаленные рубашки?
– Вообще-то я их терпеть не могу. Они тоже годятся лишь для похорон и коронаций. Ну, и благотворительных вечеров.
– С этим замечанием я на тысячу процентов согласна, – кивнула она, медленно расстегивая его рубашку. Он почувствовал, как ее пальцы, дразняще скользя по его телу, опускаются к поясу брюк. «Специалистка!» – подумал Джек, когда рука Натали, погладив его промежность, тут же отдернулась.
