![]()
Тургон усиливает стражу
«…и повелел король повсеместно утроить дозор и стражу…»
И вот Эаренделю исполнился год, когда в город дошли злые вести о соглядатаях Мелько и о том, что со всех сторон обложили они долину Тумладен. И удручилось сердце Тургона, и вспомнил он слова Туора, произнесенные много лет назад перед дворцовыми дверьми, и повелел король повсеместно утроить дозор и стражу, а мастерам своим – измыслить боевые машины и установить их на холме. Ядовитое пламя разных видов и горячие жидкости, стрелы и громадные камни приготовился он обрушить на любого, кто атакует эти лучезарные стены, и тем вполне удовольствовался, а вот на сердце у Туора было тяжелее, чем у короля, ибо теперь слова Улмо то и дело воскресали в его памяти, а их смысл и важность понимал он глубже, нежели прежде; не обретал он утешения и у Идрили, ибо сердце ее полнили предчувствия еще более мрачные.
Узнайте же, что Идриль обладала великой властью прозревать мыслью тьму сердец эльфов и людей, и сокрытое во мраке будущее – глубже, нежели обыкновенно дано родам эльдалиэ. Потому однажды так сказала она Туору: «Знай, о муж мой, что сердце мое предвещает недоброе, ибо сомневается в Меглине, и боязно мне, что навлечет он беду на сие прекрасное королевство, хотя как и когда – я разглядеть не в силах; однако ж страшусь я, что все, что он знает о наших делах и приготовлениях, каким-то образом станет известно Врагу, и тот измыслит новый способ изничтожить нас, противу которого не придумали мы защиты. Ло! Однажды ночью приснилось мне, что Меглин построил пещь огненную, и напал на нас врасплох, и швырнул туда Эаренделя, наше малое дитя, а после того хотел втолкнуть и нас с тобою; я же, скорбя о смерти нашего милого сына, не стала и противиться».
И ответствовал Туор: «Страх твой – не без причины, ибо и у меня душа не лежит к Меглину, однако он – племянник короля и твой двоюродный брат, и не выдвинуто противу него обвинений, и не вижу я, что еще можно сделать, кроме как выжидать и бдеть».
Но отвечала Идриль: «Вот каков мой совет: разузнай доподлинно, кто из горняков и рудознатцев менее всех любит Меглина по причине надменного и высокомерного обхождения его, и созови их втайне. Из них выбери самых надежных и приставь их следить за Меглином всякий раз, когда он уходит во внешние холмы; а большинству тех, на чью скрытность ты можешь положиться, должно тебе поручить секретные земляные работы и с их помощью проложить – сколь бы ни был осторожен и нескор сей труд, – потайной проход отсюда, от твоего дома, под скалой сего холма, в долину внизу. Вот только вести он должен не в сторону Пути Спасения, ибо сердце подсказывает мне не доверяться ему, а к Расселине Орлов – к тому далекому перевалу в южных горах; и чем дальше этот туннель пройдет туда под равниной, тем оно лучше, скажу я, – однако ж пусть о тех работах знают лишь немногие».
А надо сказать, что в земляных работах каменоломы и горняки нолдоли не знают себе равных (и Мелько о том ведомо), но в тех местах земля крайне тверда, и рек Туор: «Скала холма Амон Гварет – что железо, пробить ее можно лишь с превеликим трудом; а ежели трудиться втайне, должно прибавить к тому очень много времени и терпения; но камень ложа Долины Тумладен – что кованая сталь, и невозможно прорубить его без познаний гондотлим, кроме как за месяцы и годы».
И отвечала Идриль: «Может статься, и так, но таков мой совет, и есть еще время». И ответствовал Туор, что, возможно, не до конца понимает его суть, «но “любой план лучше беспомощности”, и я сделаю так, как ты говоришь».
И вышло так, что вскорости после того Меглин один ушел в холмы искать руду и заплутал средь гор, и схватили его рыскающие там орки, и обошлись бы с пленником со всей жестокостью и беспощадностью, зная, что он – из числа жителей Гондолина. И не проведали о том соглядатаи Туора. Но пробудилось в сердце Меглина зло, и сказал он недругам: «Узнайте же, что я – Меглин, сын Эола, который был женат на Исфин, сестре Тургона, короля гондотлим». Но отвечали орки: «Нам-то что до того?» И рек Меглин: «Вот что вам до того: ежели вы убьете меня, быстро либо медленно, не узнаете вы ценных сведений касательно града Гондолина, коим весьма порадовался бы господин ваш». Тогда орки не стали чинить ему вреда и пообещали, что подарят ему жизнь, если то, что он им откроет, того стоит; и Меглин все рассказал про обустройство той равнины и города, про его стены, их высоту и толщину, и крепость врат; об армии доспешных воинов, кои ныне повинуются Тургону, говорил он, и о бессчетных запасах оружия, для них заготовленного, о боевых машинах и о ядовитых огнях.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Тут разъярились орки и, дослушав до конца, собрались уже было все равно убить пленника тут же на месте, раз он бессовестно преувеличил мощь своего жалкого народишки в насмешку над великим могуществом и властью Мелько; но Меглин, хватаясь за соломинку, молвил: «Не думаете ли вы, что доставите немалое удовольствие своему господину, бросив к его ногам столь благородного пленника, дабы он сам выслушал мои вести и оценил их истинность?»
Оркам это пришлось по душе, и возвратились они с гор окрест Гондолина в Холмы Железа и в темные чертоги Мелько; туда приволокли они и Меглина, и вот теперь он испугался не на шутку. Когда же преклонил он колена пред черным престолом Мелько, в ужасе при виде мрачных теней повсюду вокруг, и волков, что сидели под троном, и гадюк, обвившихся вокруг ножек трона, Мелько повелел пленнику говорить. И пересказал ему Меглин свои вести, и Мелько, внимая, обращался к нему весьма учтиво, так что к пленнику в изрядной степени вернулась его заносчивость.
А закончилось все тем, что Мелько, с помощью Меглиновой хитрости, измыслил план, как ниспровергнуть Гондолин. В награду Меглина обещали поставить полководцем над орками – однако ж в сердце своем Мелько вовсе не собирался сдержать слово; а Туора с Эаренделем Мелько вознамерился сжечь, а Идриль бросить в объятия Меглина – вот такие посулы злодей был преохотно готов выполнять. Однако ж в случае предательство Мелько пригрозил Меглину пыткой балрогов. Эти демоны с огненными бичами и стальными когтями истязали тех нолдоли, что смели противостоять Мелько хоть в чем-либо – эльдар же звали их малкарауки. И вот какой совет Меглин дал Мелько: целое войско орков либо балрогов при всей их свирепости не может и надеяться штурмом или осадой сокрушить когда-либо стены и врата Гондолина, даже если сумеет прорваться в пределы равнины. Потому надоумил он Мелько измыслить с помощью своего чародейства подмогу для атакующих воинов. Подсказал Меглин Врагу из его неисчислимых запасов металлов с помощью своей власти над огнем сработать чудищ, подобных змиям и драконам неодолимой мощи, которые смогут переползти через Окружные холмы и выплеснут на равнину и на дивный город пламя и смерть.
Тогда Меглину велено было возвращаться домой, чтобы за время его отсутствия гондотлим не заподозрили неладного; но Мелько оплел его чарами бездонного ужаса, и впредь сердце Меглина не знало ни покоя, ни радости. Однако ж надел он благостную маску доброго расположения и веселости, так что говорили в городе: «Меглин смягчился нравом», и менее неприязненно относились к нему; однако ж тем больше страшилась его Идриль. Теперь Меглин говорил: «Я много потрудился, и хочется мне отдохнуть и приобщиться к танцам, и песням, и всеобщему ликованию»; и более не уходил он в холмы добывать камень и руду; однако ж на самом деле пытался он тем самым заглушить свой страх и беспокойство. Ужас владел Меглином: мерещилось ему, будто Мелько все время рядом, ибо так действовало заклятие; и не уходил он более в копи, опасаясь, что опять натолкнется на орков и снова окажется ввергнут в жуткие чертоги тьмы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
И вот идут года, и, побуждаемый Идрилью, Туор неустанно трудится, углубляя тайный подземный ход; но видя, что кольцо соглядатаев поредело, Тургон забывает отчасти о своих тревогах и опасениях. Однако на протяжении всех этих лет у Мелько непрестанно кипит работа, и все рабы-нолдоли вынуждены без устали добывать руду, пока Мелько измышляет огни и призывает пламена и дымы из раскаленных глубин, и не дозволяет он никому из нолдоли хотя бы на шаг удалиться от узилищ. Затем в свой срок собрал Мелько всех своих самых искусных кузнецов и чародеев, и из железа и пламени сработали они целые полчища чудищ, подобных коим не видывали доселе и не увидят более вплоть до Великого Завершения. Одни целиком состояли из железных звеньев, да так искусно соединенных, что твари эти струились, словно медленные реки металла, обтекая любое препятствие вокруг или поверх, а в нутре их, в самой глубине, таились самые свирепые орки со скимитарами и копьями; другие были из бронзы и меди, и вложили в них сердце и дух из пылающего огня, и испепеляли они, жутко пыхтя и всхрапывая, всех, кто стоял у них на пути, и затаптывали все то, что уцелело в жару их дыхания; были там и существа из чистого пламени, извивающиеся, точно вервие из расплавленного металла: они изничтожали все, к чему приближались, и железо, и камень таяли перед ними и становились что вода, а верхом на них сотнями ехали балроги, самые грозные из всех чудищ, коих Мелько измыслил на беду Гондолину.
