– И ничего страшного. Обходились же они как-то одними телеграфами, без всяких наших ништяков.
– Энтузазиам. Народ радеет, идейки всякие высказывает. Даже «соколовцы» обмолвились, что у них имеется резервный радар на беспилотники.
– И что… отдать Рожественскому? Марсовым на «Суворов» поставить? Угробят вместе с броненосцем.
– И я о том же им втолковал. Это ж не только ценный прибор, но и спеца надо будет отправлять. «Утюги», может, и внушительно выглядят, но доверия ни Зиновию, ни железякам его бронированным у меня нет – потонут к чертям.
С темнотой (а стемнело из-за тумана быстро и довольно густо), как специально дождавшись, появился гость – на экране радара после пары мелких шхун, шмыгнувших к «норду», замерцала весьма крупная засветка.
Случилась в этом явлении какая-то бесовщина… из-за тумана ли, или банально прозевали, но не было, не было, а потом на тебе – раз (!) и сразу дистанция до объекта десять миль, с зюйд-оста. Ходкий достаточно – до 12 узлов кочегарил, курсом прямехонько на Авачинскую бухту.
Подумали и дурное, вплоть до японца-противника, но больше полагали, что не иначе наместник на крейсере поспешает.
Оповестили «Рион».
Троян Петр Аркадьевич, видимо, имел похожие сомнения – в эфире прошла трескотня морзянки, но неизвестное судно на запросы отмалчивалось. «Рион» между тем выписывал дугу, с расчетом на всякий случай отсечь чужаку возможность ретирады.
Наводили по радару со всей военной осторожностью, но вскоре с «Риона» сообщили, что наблюдают огни судна. Осветили прожекторами – выяснилось, что это пароход «Ротондо», зафрахтованный КПТО в Североамериканских штатах[17]. Прибыл из Сан-Франциско с грузом продуктов, товаров и угля для камчатцев.
Еще одни сутки в копилку ожидания…
* * *
Следующий день высветлился на грани нуля морозцем, зато горизонт отскочил на шесть миль и далее…
Далее уж дымка брала свое, фантазируя лежащими на западе землями Камчатки. Восток вспух белым пятном солнца, что ползло вверх, уменьшаясь… сверху невидимые кричали косяки, отлетающие к югам.
– Наши «маркони», – Шпаковский хмыкнул – жаргонное «маркони» звучало для этого времени особенно актуально, – с флагманскими «на вась-вась»[18]. Говорят, за ночь все кому треба углем накидались, хм… стахановски. Воды залили, котлы подшаманили. Местные им харчей подкинули из промысловых выгод… на радостях – как-никак силушка, защитники-заступники в лице целого адмирала с эскадрой.
А о нас никто не почесался… неблагодарный Зинова.
Далее.
«Рион» тоже с полуночи уголь добирает, его сменил «Ослябя».
А поскольку Рожественского из Петербурга подпнули исключительно прямолинейно, то вот-вот должны выходить.
– А чего ж молчат? – Андрей Анатольевич находился в той приятной стадии утра, когда кровь уже побежала, тело размялось, желудок еще не требовал, но намекал. – В смысле, чего Рожественский молчит? Он-то, по логике, должен нас сосватать на рандеву с «Леной», где сидит какой-то хмырь особых поручений. Или как? Или что? Не в бухту ж нам идти.
– Наша ль печаль? – Пожал плечами помощник. – Думаю, придет нужда – телеграфируют.
– Ладно, подождем, – не стал настаивать кэп и, помолчав, вдруг «перекинул стрелки»: – Я с ужина рано ушел…
– Я видел.
– Так уж и видел?!
– А как же – целый капитан! – Не без подкола: – Как такого не заметить.
– И чего нового вывели наши доморощенные прогрессоры?
Столовая в последнее время на ледоколе оказалась самым общественным местом, где озвучивались идеи и соображения, строили планы, куда в подвахту переносили все дискуссии, засиживаясь допоздна.
Капитан эти футуристические тренировки ума молчаливо и с интересом поощрял, считая, что они единят экипаж, а подчас в спорах позволяют спускать пар неустойчивым умникам.
– Э-э-э, – потянул Шпаковский, припоминая, – там же столько всего, что…
– Про то, чтобы набирать за границей разных головастых, рукастых и перспективных, навроде всяких будущих гениев-опенгеймеров, я еще застал, – уточнил Чертов.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– И не одобряешь, – уловил интонацию помощник.
– А зачем? Своих умных голов хватает. Дать только им возможности и направления.
Да и… вот представь – выкрали бы наши в «сорок пятом» Брауна, тот, что фон и Вернер. Так и тыкали бы в нас пальцем, дескать, немец Гагарина запустил, а русские – сплошь лапти. Мда…
Там, на столовской экспресс-говорильне помню, чегой-то про нефть заговорили, но меня сморило слегка. Я и ушел.
– Да, собственно… – Шпаковский наморщил лоб, – если обобщить, мысля была такая: самые рентабельные залежи нефти пока еще не открыты – те, которые Саудовские. Сейчас это никому не нужная куча песка, которую можно прихапать за всего лишь кучку золота.
– Не удержит их Россия. Там Суэц, там бритты рулят. Авантюра, – моментально нашел слабое место Чертов.
– А если кинуть англам как кость – совместные разработки? Да чтоб не сильно они за японцев цеплялись в этой войне? Тем более что «Антанта» на носу.
– «На носу», – передразнил кэп, – с носом и оставят. Все одно кинут, вытеснят.
– Один черт, не наше и нам не достанется. Так хрена ль? Зато прекратятся настойчивые изыскания нефти в Иране, а значит, хоть частично снимется напряжение на южных границах империи. Поулягутся страсти и вокруг Бакинских месторождений.
– Вот-вот. Сейчас Россия с этого источника снимает самые сливки и стрижет купоны. Выгодно ли будет терять такие доходы? Тут не только геополитика.
– Один черт, недолго этот эксклюзив продлится! Наши в компах нарыли – через четыре года в Иране-Персии забьет первый промышленный фонтан.
– В таком случае, ваша правда, информировать надо. Впрок бы… Тем не менее нашему «научно-прогрессивному совету» следует подготовить подробные материалы и, как тут заведено…
– И предоставить всеподданнейший бла-бла на имя Е.И.В., – перебивая, «подпел» в хорошем настроении Шпаковский, расплывшись в улыбке, – работа уже ведется. Люди озадачены!
* * *
Если перевести время на местный часовой пояс, то где-то после часу пополудни Рожественский стал выводить свои корабли и суда из бухты.
На причалы высыпали петропавловцы, провожая эскадру. Скупо бахали салютные пушки – по мере снятия с бочек броненосцев, увитых сигнальными флажками, с парадно построенными на палубах матросами. С берега отвечали, вплоть до самочинной ружейной пальбы в воздух – люди увидели мощь и силу державы, и это не могло не волновать гордостью.
«Рион», еще прибитый угольной пылью, уже дополнил «Ослябю», выдвигаясь в дозорный авангард.
Остальные выходили медленно, степенно, друг за другом: «Суворов», «Александр».
«Маньчжурия» – скорей эскадренный транспорт, чем вспомогач, ремонт машин с использованием запасов с «Воронежа», обещал судну стабильный средний 15-узловый ход. Возможно, при надобности раскочегарили бы и большее, но пытать машины на то нужды не видели.
Замыкающий «Воронеж» тащить с собой из-за тихоходности желания не было, но как судно обеспечения пароход был все же еще актуален.
Произошла интенсивная переброска сообщений и докладов по дальсвязи.
Рожественский извещал Петербург о выходе.
Петербург (в лице Авелана) капал на мозг Зиновия наставлениями.
Но за всем прослеживалось желание и надежда четкого графика: дат, контрольных точек, допустимых (плюс-минус) погрешностей.
Тут, на «Ямале», уже никто и не зарился на словесные ставки – просчитали целесообразность маршрута в обход Японского архипелага, так как проливы непредсказуемы, опасны минными банками и «торжественно» встречающими. А время неумолимо поджимало.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Дождались, и Зиновий Петрович лично жаловал общением в эфире, переговорив с капитаном ледокола.
После вежливых «попутного ветра» – одним на юг, другим на север, а адмиралу отдельно «побед и славы», наконец дано было некоторое разъяснение по поводу рандеву с «Леной» и визитом чиновника особых поручений.
