Подобный черепахе-альпинисту я остановился. В задницу меня что-то слабо толкнуло. С трудом повернув голову — ветер так и норовил оторвать ее вместе с капюшоном — я увидел Корня, пытающегося забодать меня в филейную часть. Петрович хотел что-то сказать, но ветер глушил все посторонние звуки, оставляя только свой жуткий вой. Взорвись сейчас рядом граната — я бы ничего не услышал. Поняв бесперспективность разговора, Петрович просто указал рукой вперед и сам медленно двинулся в выбранном направлении.
Вид с вершины был необыкновенным: желто-золотая осень, спокойствие и благодать. Пасторальные холмики, почему-то без овечек и пастушков — наверное, ветром посносило; поваленные вдоль дороги опоры ЛЭП, разрушенные здания; справа и сзади туман над болотом, в небе с юга надвигается грозовой фронт, тонкие солнечные лучи изредка пронизывают клубящиеся тучи, словом, лепота. За два месяца ничего не изменилось. Почему-то подумалось, что примерно так будет выглядеть вся земля, когда исчезнут люди. Хотя на самом деле, люди здесь тоже были. Мне удалось рассмотреть небольшую компанию вокруг костра, человек шесть, чуть справа от нашего пути, и трех человек на пределе видимости — пару и одиночку, идущих параллельными маршрутами, но в разные стороны. Пара шла куда-то в центр Зоны, одиночка возвращался к Периметру.
Пока я наслаждался открывшимися пейзажами, Петрович вырвался вперед.
Двигался он совсем медленно, но при этом пытался бросать перед собой всякий хлам, поднятый по дороге. Проверял путь на предмет аномалий. Сначала ветер сбивал его броски и детекторы Корня падали куда угодно, только не перед ним, потом, когда он спустился чуть пониже и, видимо, ветер опять начал слабеть, его снаряды стали падать точнее и сам он стал перемещаться заметно быстрее.
По широкой, вспаханной Корнем полосе, я направился вслед за ним.
Спуск занял минут пятнадцать.
У подножия холма, откинувшись на рюкзак, сидел мой напарник и, выпучив глаза, тяжело дышал. Я, наверное, выглядел так же.
Испачканные в земле, бетонной крошке, ржавчине, известке и еще бог знает в чем, в изорванных куртках, с грузом на спинах, издалека мы были похожи на что угодно, только не на людей полдня назад бодро шагавшим по взлетным полосам разных аэродромов. О том, во что превратился представительский костюмчик Корня, я лучше вообще промолчу.
— Ну, ты как, — хрипло выдохнул слова Корень. — Живой?
— Ага. — Я достал фляжку и жадно припал к горлышку. — Похоже, тоннель сквозь холм дался бы нам попроще.
— Лопат нет, — тоскливо напомнил Корень.
— Да и черт с ними. Я, пока ты, Петрович, дорогу прокладывал, вокруг осмотрелся. Здесь недалеко компашка теплая у костра. Может, спросим дорогу?
— Боязно мне что-то. С компашкой связываться неохота. Место безлюдное, соблазнов много.
— Тогда давай так, — я сам удивлялся своей смелости, но мысль уже несла меня, и идти на попятную становилось невозможно, да и надоело мне брести без опытного проводника, сюда просто чудом каким-то добрались. — Я пойду, спрошу у них что почем, а ты меня издали прикроешь?
— Чем прикрою? — вздохнул Корень, — вот этими пукалками? — он постучал по висевшему на поясе «Глоку».
— А «Калаш» где?
— Там где-то, — он махнул в сторону только что покоренной вершины, — зацепился за что-то, бросить пришлось.
— Понятно…. Вдоль холма подберешься к ним метров на пятьдесят. Я зайду с другой стороны, выйду, крикну….
— Ага, а они тебя из шести стволов.
— Почему из шести?
— Число круглое.
— Их там пятеро. Для тебя, если встретят нас неприветливо — четыре секунды работы. Фактор внезапности опять же. Стоит попробовать. Если что, увижу какое-то неправильное движение, падаю на землю, они все внимание на меня, а ты их гасишь. А?
— Ладно, давай попробуем, стратег. Только чемоданы наши здесь оставить нужно, чтоб не мешались и лишних вопросов не возбуждали. И еще: пока ты дела не порешаешь, я из засады не вылезу. Понятно?
Найдя поблизости подходящую трубу, мы сбросили в нее наш багаж, и Корень выдвинулся в засаду. Я же, обойдя лагерь неизвестных по широкой дуге, и по неглубокому распадку подобравшись к стоянке на сотню шагов, приготовился сыграть первую роль в предстоящем спектакле.
Петровича совсем не было видно, но судя по тому, что в лагере вероятного противника… или союзника? все было спокойно, а по времени он уже должен был оказаться на точке, все шло нормально.
Только сейчас мне стало страшно. То, о чем предупреждал Корень — «а они тебя из шести стволов» вдруг встало передо мной со всей пугающей отчетливостью. Елки, сам же вызвался! А если не успею свалиться на землю? В этих краях повышенное количество самых разных отморозков. Так Зона на людей действует, что большинство из ее разумных обитателей сначала стреляют, потом убегают, и лишь после того как зальют воспоминание о приключении литром беленькой, начинают думать — «а во что же я стрелял?». Если эти из таких, то ходить мне осталось недолго. Впрочем, их много, не должны испугаться одинокого бродягу. Были бы у костра один-двое, да еще ночью — нипочем бы не пошел к ним в этих местах.
Нервно задергалась нога. То ли затекла, то ли пытаюсь побороть мочеиспускательный рефлекс. Поди ж ты! Который год в Зоне, а под стволы выходить все так же боязно как в первый раз. Ладно, надо топать.
Я встал, вернее, мне показалось, что встал. На самом деле только лишь слегка вытянул шею, чтобы увидеть макушки этой пятерки. Снова задергалась нога и я, никак того от себя не ожидая, на четвереньках пополз обратно — по дуге, к трубе с рюкзаками.
Только проковыляв метров пятьдесят, почувствовал, как по щекам течет что-то жидкое, а душа поет от радости, остановился. Я жив. А Петрович там сидит, ждет. Не знаю, что он мне скажет, но ведь не застрелит же.
А может, пусть сидит, пусть ждет? А я, пока до него далеко — тихо, тихо, и в сторону Рыжего леса? Один? Я впервые за последние четыре дня один! План подземелий знаю, примерную дорогу тоже. Может и получится. Или в другую сторону — на Кордон и на свободу? Ведь все что нужно, я уже сделал — Корень в Зоне!
При мысли о путешествии через Зону в одиночку и без оружия мне стало совсем дурно, так, что аж сел там же где стоял. Точно, получится… собак или кровососов собой накормить, а то и аномалию какую. И рюкзак с припасами в трубе остался.
Господи! Ну что я за придурок! Дай мне силы, Господи, укрепи меня. О! Сейчас как Петрович молиться начну.
Борьба с внеплановым сепаратизмом закончилась едва начавшись.
А отлить все-таки нужно. Стоя на коленях, расстегнул ширинку и расслабился. Вместе с облегчением куда-то ушел страх. Только ботинки стали немного мокрыми. Ну да ладно, мне из них воду не пить, а какое здесь говно месить придется — еще посмотреть нужно, во что они превратятся через пару дней, если выживу, конечно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
