Напор ветра чуть стих: скоро волна. Я бегом заняла свое место в середине Пака. Карабины наготове. Карст слева и Альма справа пристегнули меня к своим поясам. Я схватила концы ремней ястребника и Степпа впереди себя и завинтила кольцо. Затем услышала, как за мой ремень сзади защелкнулся Ларко. Но не Караколь…
— Караколь? Зацепись!
— Караколь, ты куда?!
— Он с ума сошел!
— Держите его!
) ![]()
В то время как Орда геометрически, нервными маленькими шажками выстраивала свои ряды, как тяжелые, полностью закрывающие лицо деревянные и стальные шлемы надевались на головы тех, кому каркас позволял выдержать вес не согнувшись, Караколь вытворил нечто
743
неслыханное: он выскочил из Пака. Онемев от такого безумства, я только смотрел, как он разбежался, мигом вскарабкался по стене дамбы, буквально взлетев наверх, подпрыгнул на верхнем бортике и приземлился на колени, воздев руки в контражуре, с физиономией, расплющенной под потоком несущейся на него земли. На мгновение он показался мне совершенно прозрачным под этой струей. Я хотел ему что-то крикнуть, но было слишком страшно, слишком много ужаса в легких, чтобы… Да он уже и сам обернулся… соскользнул по склону, одним коленом вперед, изображая реверанс… После чего открыл рот, выталкивая из живота достаточное количество воздуха, чтобы продекламировать фразу, смысл которой теперь, с оглядкой на прошлое, кажется мне бесконечно прекраснее, нежели в тот самый миг:
— Ярветер, идущие мудреть приветствуют тебя!
Спрыгнул на землю, словно кот, занял свое место и зацепился…
x ![]()
Канаты заскрипели, и вся Орда разом отпрянула назад. Было слышно, как идет волна. Восемь секунд.
) ![]()
Можно было четко различить момент, когда ветер перестал свистеть и перешел на совершенно нечеловеческую скорость, невыносимую даже для камней и кустов. Звук лишился своей острой чеканности, вышел из пятой формы и превратился в то, что, однажды услышав, ни один ордиец не сможет стереть из физической памяти, этот жуткий факел из соскобленной земли, что назывался ярветром. По прокатившемуся грому ударную волну слышно было за сотню километров к верховью. И, хоть я и не был новичком, хоть это и был пятый ярветер на моем счету, холодный ужас разлился по моему позвоночнику и в
742
тот же миг, — моментальный рефлекс, с которым невозможно совладать, который невозможно приобрести…
— Осторожно!
— Твою мать…
![]()
II
ХРОНЫ
¬ ![]()
Те, кто вам скажет «я во время волны думал о том-то и о сем-то», — соврут. Во время волны не думаешь. Во время волны не помнишь, чего хотел, о чем мечтал, на что считал себя способным. Одно только тело дает отпор. Как может. Оно испражняется, мочится в штаны. Проглатывает собственный рот, вместе с зубами, как кусок мяса. Сжигает в судорогах сухожилия, пытаясь удержаться за ремень. Обливается слюной. После каждый может рассказывать, что захочет, рассусоливать, толковать, раскалывать словами эту глыбу неотесанного страха… Что я хотел бы вам сказать — вам, кучке крытней, забившихся по углам кирпичных клеток, когда вы примитесь нас допытывать из-за заборов ваших деревень с наштукатуренными домишками, сейчас или через недельку, но я вас вижу насквозь, вас, отсидевшихся в удобненьких укрытиях, с порозовевшими под конец вечера личиками, под краснощеким солнцем, поблескивающим в ваших стаканах, в ожидании, пока вам расскажут, пока отполируют перед вами груду подвигов, что я хотел бы вам сказать о ярветре… Но хватит трепа. В ярветре не говорят. В ярветре пытаются выжить, пока он молотит тебя в самый лоб, потому что он не обволакивает и не «поглощает» или каких вы там еще слащавых словечек понапридумывали, он бьет как убойный молот,
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})740
в самые трещины костей. И здесь одно дело — держаться, когда ударом голову срывает с плеч. Держаться и больше ничего. Именно это я и сделал, все. Меня чуть не перерезало ремнем напополам.
— Вы как?
— Уфррр…
— Все целы? Есть раненые? Отвечайте!
x ![]()
Изо всех щелей раздавался фыркающий рокот. Мы, словно звери, извивались и отряхивали после ливня свои шкуры. Впадину еще время от времени промывало дождем, раскидывая песок; пара красных вихрей свистели на бровках котловины, опадали и растрепывались на новые, поменьше, но самые крупные воронки были уже позади. Близилась передышка, где-то на полчаса, главное только, чтобы хроны не стали формироваться в турбулентности кильватера. В общей сложности все прошло, как я и предполагала. Всегда есть надежда на лучшее, как говорится, хотя пронесло на волосок. Но худшее впереди, его принесет со вторым валом.
— Ороси… Ороси! Что это было?
Аои легонько потрясла меня за плечо. Лицо у нее было светло-зеленое. Она размотала свой тюрбан, чтобы вдохнуть немного воздуха, но краски еще не отважились вернуться на ее лицо, омыть прелестную кожу, мягкую и свежую, как ни у кого в Орде. Даже в этом полном помешательстве Аои удавалось сохранить присущую ей грациозность и детскую легкость.
— Ты правда хочешь знать?
— Да, я хочу понять, что с нами произошло.
— Видишь выступающий гребень, там, на хребте?
— Да.
— Поток отскочил от ребра гребня и ударил в самую середину Пака, как раз там, где были мы. Впереди давление
739
было относительно низкое, и их засосало к дамбе, в то время как для задних рядов давление было максимальное. Волна отбилась от земли, поднялась и врезалась со всего размаха в заднюю стенку котловины.
— Я слышала взрыв…
— Это ударная волна, она отразилась сзади за нами, с вращательным эффектом из-за округлой формы впадины. Из-за перепада давлений мы к тому моменту уже не касались ногами земли, и контрволна катапультировала нас в воздух. Если бы не канаты, нас бы унесло прямиком в облака!
— А потом что случилось? Нас битый час крутило в воздухе, я чуть сознание не потеряла! Что это было?
— Нас болтало между ярветром и турбулентным буруном ответной волны. Судя по канатам, весь треугольник Орды повернулся вокруг собственной оси дважды, а затем рухнул вниз.
< > ![]()
Она все предусмотрела. Как же я ею восхищалась.
— Ты знала, что так будет. Это благодаря тебе мы все еще живы.
x ![]()
Она поцеловала меня в щеку. Да ничего я не знала, Аои. Я эмпирически постаралась уравновесить основную и ответную волну, недооценив разницу в давлении, и, что самое страшное, я даже представить себе не могла, что наша двухтонная гроздь из человеческой плоти будет парить в облаках, как воздушный змей на веревочке. Что бы сказал на это мой учитель? Аэроси, есть ли в таланте доля удачи? И затем, с подводящей итог улыбкой, добавил бы: «Удача — союзник мимолетный и смертоносный. Он может убить тебя с той же легкостью, что и спасти. Умей свести этого хищника до размеров котенка. Очерчивай
В то время как Орда геометрически, нервными маленькими шажками выстраивала свои ряды, как тяжелые, полностью закрывающие лицо деревянные и стальные шлемы надевались на головы тех, кому каркас позволял выдержать вес не согнувшись, Караколь вытворил нечто
Канаты заскрипели, и вся Орда разом отпрянула назад. Было слышно, как идет волна. Восемь секунд.
Те, кто вам скажет «я во время волны думал о том-то и о сем-то», — соврут. Во время волны не думаешь. Во время волны не помнишь, чего хотел, о чем мечтал, на что считал себя способным. Одно только тело дает отпор. Как может. Оно испражняется, мочится в штаны. Проглатывает собственный рот, вместе с зубами, как кусок мяса. Сжигает в судорогах сухожилия, пытаясь удержаться за ремень. Обливается слюной. После каждый может рассказывать, что захочет, рассусоливать, толковать, раскалывать словами эту глыбу неотесанного страха… Что я хотел бы вам сказать — вам, кучке крытней, забившихся по углам кирпичных клеток, когда вы примитесь нас допытывать из-за заборов ваших деревень с наштукатуренными домишками, сейчас или через недельку, но я вас вижу насквозь, вас, отсидевшихся в удобненьких укрытиях, с порозовевшими под конец вечера личиками, под краснощеким солнцем, поблескивающим в ваших стаканах, в ожидании, пока вам расскажут, пока отполируют перед вами груду подвигов, что я хотел бы вам сказать о ярветре… Но хватит трепа. В ярветре не говорят. В ярветре пытаются выжить, пока он молотит тебя в самый лоб, потому что он не обволакивает и не «поглощает» или каких вы там еще слащавых словечек понапридумывали, он бьет как убойный молот,
Она все предусмотрела. Как же я ею восхищалась.