— Пусть подойдет поближе…
Когда он оказался всего в десяти метрах от нас, я отошел в сторону; Ороси была смелее, она подождала еще немного. Вихри песка проносились через его панцирь, и с обратной его стороны появлялись маленькие блестящие мокрые шарики, липнущие к земле. У нас с Ороси сработал один и тот же ребяческий рефлекс: мы стали бросать горсти песка на оболочку хрона. Песчинки кристаллизовывались и таяли. Вблизи поверхность хрона вовсе не выглядела органической, она скорее походила на струящееся
733
полотно текучего металла, вроде того, что Леарх иногда плавил в своем горне. Хрон не вызывал никого желания дотронуться до него и уж тем более запустить внутрь руку.
— Бросить камень? — спросила Ороси, хотя это вовсе и не было вопросом.
Камень рассек хрон, словно воздух, и упал на землю как был. Как был? Точнее сказать, словно его только достали из ручья.
— Верни назад, подождем, пока хрон его ассимилирует.
Ороси расположила камень на траектории движения хрона. Похожий на грузного призрака, на текучий цилиндр, тот проплыл перед нами… Метров пять в высоту, шесть в ширину и не менее тридцати в длину. Если уметь внимательно всматриваться, знать, на что обратить взор, можно было увидеть, что он весь покрыт глифами, подвижными, словно только начертанными, которые мне, естественно, не удалось отнести хоть к какому-либо из известных видов письменности. Обрывки дуг, сегменты черт, то закручивающиеся, то слитные, стремящиеся что-то высказать, если только… Если только не впрыскивать в них смысл, которого в них нет, не усматривать узор из случайных царапин и насечек, как это свойственно делать человеку… Как только хрон прошел, мы бросились взглянуть на камень. Результат привел нас в замешательство.
— Преобразователь царств?
— Минерально-растительный?
— Минерально-животный, скорее.
— Почему?
— Потому. Посмотри на шлейф за ним…
x ![]()
Я наклонилась к земле. Песок шуршал. Мне сделалось неспокойно. Если бы Альма это увидела…
732
— Нужно вернуться назад, Сов. Если хрон погрузится, нужно быть рядом с остальными.
¿' ![]()
Эй, здорово, братишки! Длиннющая орава малышни, что высидел папочка Ветроворот, топайте сюда, разводите ваше волшебство по всей округе, давайте, заворожите нас! Цикроны и психроны, хротали в полном сборе, навалом, по пять штук зараз, кучками по дюжине, металлически-серые, мареново-красные, тыквенно-синие, не бегите от нас, побудьте с нами еще миг! Пока не испытаете на нас свои таланты! На что способны, пускай пыль в глаза! Пусть дружище Сов, и наша элегантность с флюгером, Аэрофифи, измеряют и анализируют, сколь пожелают — тут все равно придется собственной кожей занырнуть поглубже да глянуть хорошенько, кто там где, во что все это превратится, поскольку хрон, да-да, приближает будущее, ускоряет блуждание, но жребий ваш, тяните карту… Наука вас не успокоит на их счет, лишь интуиция, тронь свет, иль запах, уж лучше следуйте за моим даром, я трубадур, ну а скорее, молодой метатель, чего же? Судеб и причуд, открою голос и кричу:
— Хрон идет! Полный порт! Отвязать стадо! Овечки на склоне! Беееее!
) ![]()
Ни я, ни Ороси его не заметили. Только Караколь. Почти идеальной формы яйцо, десять метров в длину, с шероховатой кожурой. Не подсказка ли это? Ордийцы отвязались, отщелкнули карабины, часть группы подошла поближе с крайней осмотрительностью, хотя никто не стал так близко, как Караколь, который поглаживал хрон ладонью, не осмеливаясь, однако, на большее. Безотчетно для самих себя Пьетро и Голгот обернулись к нам, Альма отошла вглубь впадины, Аои и еще несколько человек с
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})731
ней: ястребник, братья Дубка, Свезьест… Не задумываясь, Караколь запустил свой бум в середину хрона. Бум влетел и вылетел, прочертил букву П, снова пересек поперек всю массу и упокоился в руках трубадура. Тот принялся изучать отполированное дерево с жадностью настоящего исследователя. Вся внутренняя сосредоточенность собралась на его фавновском лице, заиграла разлетающимися прядями и мимикой. Он сначала будто удивился, отказываясь во что-то верить, и вдруг радость озарила его всего целиком:
— Я знаю! Кажется, знаю.
— Ну так скажи!
— Отгадайте!
Ω ![]()
Хренов труба-дур! Я тебя сейчас в хрон запихаю, а потом отгадывать буду!
π ![]()
Он вообще может понять, я уж не говорю согласиться, просто понять, что есть моменты, когда шутки уместны, а когда…нет?
x ![]()
Глифы были как застывшие, как выгравированные на оболочке хрона.
≈ ![]()
Я его просто обожала. Он меня завораживал. Совершенно сумасшедший, сплошной ветер в голове. Если уж мне суждено сегодня отправиться на тот свет, то я хотя бы смогу унести с собой этот образ, его вольную жизнь, его смех. Он был так не похож на остальных.
— Три… Два… Один… Проиграли! Это петрификатор!
x ![]()
Он был прав. Верно подмечено.
![]()
730
) ![]()
Я уже раньше видел такой хрон. В контржурнале, на рисунке. Та Орда потеряла двоих прямо посреди ночи: окаменели в спальных мешках. У этого та же текстура поверхности, тот же тип глифов, иератический, резкий.
— Кориолис! Силамфр! Юхууу! Вы спасены! Идите быстрее!
≈ ![]()
Я бы с радостью его послушалась, но я не могла наступить на ногу.
— Разойдись! Пусть подойдут у кого лапы переломанные! Восстановление безотлагательное и безболезненное! Запетрифицирован, или деньги назад!
— Что ты несешь?
— Пусть Силамфр сунет руку внутрь хрона, у него кость срастется!
) ![]()
Как обычно с Караколем, никто не знал, где начинается фарс и начинается ли, и если да, то где его конец. Серьезность у него переплетена с игрой, соткана из той же ткани слов и жестов, того же неуловимого лукавства. Он являл собой наипрекраснейшее из воплощений трубадура, чистейший блеск исполнения изо дня в день, неутомим… и утомителен. Земля — подмостки его сцены, а небесный занавес для него всегда распахнут. И чем серьезнее происходящее, тем причудливей его размах, тем легкомысленнее выходки.
Я наклонилась к земле. Песок шуршал. Мне сделалось неспокойно. Если бы Альма это увидела…
Эй, здорово, братишки! Длиннющая орава малышни, что высидел папочка Ветроворот, топайте сюда, разводите ваше волшебство по всей округе, давайте, заворожите нас! Цикроны и психроны, хротали в полном сборе, навалом, по пять штук зараз, кучками по дюжине, металлически-серые, мареново-красные, тыквенно-синие, не бегите от нас, побудьте с нами еще миг! Пока не испытаете на нас свои таланты! На что способны, пускай пыль в глаза! Пусть дружище Сов, и наша элегантность с флюгером, Аэрофифи, измеряют и анализируют, сколь пожелают — тут все равно придется собственной кожей занырнуть поглубже да глянуть хорошенько, кто там где, во что все это превратится, поскольку хрон, да-да, приближает будущее, ускоряет блуждание, но жребий ваш, тяните карту… Наука вас не успокоит на их счет, лишь интуиция, тронь свет, иль запах, уж лучше следуйте за моим даром, я трубадур, ну а скорее, молодой метатель, чего же? Судеб и причуд, открою голос и кричу:
Ни я, ни Ороси его не заметили. Только Караколь. Почти идеальной формы яйцо, десять метров в длину, с шероховатой кожурой. Не подсказка ли это? Ордийцы отвязались, отщелкнули карабины, часть группы подошла поближе с крайней осмотрительностью, хотя никто не стал так близко, как Караколь, который поглаживал хрон ладонью, не осмеливаясь, однако, на большее. Безотчетно для самих себя Пьетро и Голгот обернулись к нам, Альма отошла вглубь впадины, Аои и еще несколько человек с
Хренов труба-дур! Я тебя сейчас в хрон запихаю, а потом отгадывать буду!
Он вообще может понять, я уж не говорю согласиться, просто понять, что есть моменты, когда шутки уместны, а когда…нет?
Я его просто обожала. Он меня завораживал. Совершенно сумасшедший, сплошной ветер в голове. Если уж мне суждено сегодня отправиться на тот свет, то я хотя бы смогу унести с собой этот образ, его вольную жизнь, его смех. Он был так не похож на остальных.
730