Я кладу руку на бедро и приподнимаю бровь:
– Уточните, когда это вы были со мной любезны? А ведь должны бы быть. Я принесла тот самый чай, который вы хотели.
Сосед смотрит на мою корзину:
– Вижу. И круассаны тоже? – Он пошире открывает дверь. – Давай же, девочка, заходи. В передней холодно.
Замешкавшись лишь на мгновение, прохожу в квартиру мистера Дарби, даже не пытаясь исправить его ошибку. Если мама может поить моим чаем Жака, то я могу отдать ее круассаны мистеру Дарби.
Следуя за хозяином в кухню, я осматриваюсь вокруг. Комнаты выглядят опрятнее, чем можно было ожидать от холостяцкой берлоги, и мне интересно, который из двух ее обитателей такой аккуратист?
Я прохожу мимо стола и, заметив на нем конверт, замедляю шаг. Письмо адресовано Коулу. В графе обратного адреса витиеватым женским почерком указан Лондон.
– Ну же, поторапливайся.
Мистер Дарби машет мне рукой, и я заливаюсь краской стыда, надеясь, что он не подумает, будто я вынюхиваю. Даже если это так.
– Можешь присаживаться и чувствовать себя как дома.
Я усаживаюсь за маленький столик и наблюдаю, как старик ставит на плиту воду и подкидывает уголь в огонь. Кухня, как и гостиная, чистая и удобная. Мебель выглядит потрепанней и дешевле, чем наш совершенно новый гарнитур, но гораздо уютнее. Как будто здесь на самом деле кто-то живет. Иногда мне хочется, чтобы и наша квартира казалась более обжитой. Конечно, это может плохо сказаться на деле... Особенно сейчас, когда мы пытаемся привлечь изысканных клиентов.
Мистер Дарби ставит передо мной чашку и блюдце, а затем столовые приборы.
– Ты, вероятно, хочешь, чтобы тебя тоже обслужили. – Сосед неодобрительно хмурится.
– Ну, я ведь принесла чай и круассаны, – отвечаю с саркастической улыбкой.
Уголок его рта дергается, когда мистер Дарби ставит передо мной чай.
– Тебе меня не обмануть, мисси. Ты просто надеялась столкнуться с Коулом.
Я вскидываю голову:
– Неправда!
Старик фыркает и усаживается напротив:
– В любом случае тебе не повезло. Он уже ушел.
Я ерзаю на стуле, мое лицо пылает. Если мистер Дарби будет думать, что я заинтересована в Коуле, то, возможно, чуть охотнее поделится информацией. И все, что мне нужно сделать, – проглотить свою гордость.
– Когда Коул к вам переехал? Я не видела его, когда мы заселялись. – Я распахиваю глаза, изображая саму невинность.
Сосед бросает на меня хитрый взгляд.
– Так вот почему мне достался круассан! Нет, даже не пытайся отрицать. – Мистер Дарби поднимает руку, останавливая мой протест. – Я знал, что юная леди не станет так утруждаться ради старика вроде меня. Он приехал как раз перед вами, просто не любит навязываться и отсутствует большую часть дня.
– Он ходит на работу?
Мистер Дарби пожимает плечами:
– Насколько мне известно – нет. Он только что закончил какую-то модную школу в Европе.
В Европе. Это объясняет письмо и правильную речь Коула.
– Тогда где он пропадает весь день?
– В библиотеке. Учится. Говорит, что не может сосредоточиться в царящем здесь шуме. Но хватит вопросов. Если хочешь узнать еще что-то, придется спросить у него самого.
Конечно, хочу, но решаю попридержать свое любопытство. И вместо этого перехожу к следующей интересующей меня теме:
– А что означает весь этот шум? Мы с мамой слышали, как вы тут грохочете.
– Ах, еще бы тебе не было интересно! Знаешь что: расскажи, чем ты и твоя ма занимаетесь со своей компанией полуночников, а я поведаю, что это за шум.
Значит, Коул не говорил ему о наших спиритических сеансах. Голубые глаза мистера Дарби поблескивают, и я не могу не улыбнуться ему в ответ.
– Вы грубо торгуетесь... но я согласна.
Он кивает и впивается зубами в круассан.
– Ням-ням. Не хочешь попробовать? – спрашивает сосед с абсолютно невинным выражением на гномьем лице.
Я бросаю на него сердитый взгляд, мистер Дарби приподнимает уголки губ и протягивает мне круассан.
– Спасибо, – говорю, совсем не испытывая благодарности, и в награду получаю ухмылку.
Я кусаю намазанную маслом слоистую выпечку и делаю глоток чая. Этот круассан – лучшее, что я когда-либо пробовала.
Мы пьем наш чай и едим в молчании, пока последняя вкусная крошка не слизана с пальцев.
– Что ж, по крайней мере, ты умеешь правильно питаться, – хвалит мистер Дарби. – Большинство женщин всю трапезу болтают без умолку, в то время как мужчина пытается наслаждаться своей едой.
– На хорошей еде не грех сосредоточиться, – поддакиваю торжественно.
Он кивает:
– Весьма разумно. А теперь, что касается нашей сделки...
– Какой сделки? – дразню я.
– Дерзкая девчонка. Ты прекрасно знаешь, какой. Так что выкладывай, и больше никаких уверток.
– Так и быть. – Я подаюсь вперед и понижаю свой голос до шепота: – Мы проводим спиритические сеансы.
Старик хлопает ладонями по столу:
– Нет!
Я киваю:
– Да.
– Я подозревал нечто подобное, учитывая наряды твоей матери. Она такая таинственная. Настоящая красавица. – Он склоняет голову на бок. – Да и твоя внешность не так плоха, хотя говорить наверняка еще слишком рано.
Я закатываю глаза:
– Спасибо.
– Пожалуйста. А теперь скажи мне вот что: ваши сеансы настоящие или сплошное надувательство?
Внутри все сжимается, и я качаю головой, выдавливая из себя самую широкую улыбку, на какую только способна.
– Мы заключили сделку, и теперь ваша очередь.
– Ну, теперь я даже не знаю...
– Мистер Дарби! Вы хотите нарушить слово, данное леди?
– Разумеется, нет. Ничего подобного я не говорил. Ты меня окончательно запутала. Ладно, твоя взяла, скажу. – Он гордо выпячивает грудь. – Я изобретатель!
Я откидываюсь на спинку стула. Это не то, что я ожидала, но старик ждет моей реакции, так что я хлопаю в ладоши и пытаюсь выглядеть по-настоящему удивленной.
– Правда? А что вы изобретаете?
Мистер Дарби самодовольно улыбается. Очевидно, ему приятна моя реакция.
– Вот это тебе и предстоит узнать.
– Вы покажете мне хоть одну вещь?
Он мгновение обдумывает просьбу и встает из-за стола. Достав из шкафа квадратный металлический короб, сосед разматывает длинный шнур и вставляет штыревой конец в электророзетку в стене. Затем отрезает ломтик хлеба и подзывает меня к себе. Когда я подхожу, мистер Дарби накалывает хлеб на вилку и осторожно заталкивает его в короб. Потом закрывает маленькую боковую створку и выжидающе смотрит на меня.
– Э-э-э, и что теперь?
– Теперь мы ждем. – Мистер Дарби выдерживает драматическую паузу. – Хлеб поджарится и выпрыгнет обратно!
Мои глаза расширяются.
– О, боже! Подбрасывающий хлеб тостер! Я о таких слышала.
Лицо старика вытягивается, и он испускает тяжелый вздох.
– Вот в чем проблема. Всякий раз, когда я решаю, что одержал победу, тут же узнаю, что такое изобретение уже есть. Но это улучшенная модель!
– Не сомневаюсь. И уверена, вы что-нибудь придумаете, – убежденно говорю я. – Что еще вы изобрели?
– О, конечно, ты хочешь узнать! Но сначала ты тоже должна мне кое-что сказать. Ваши спиритические сеансы – просто обман?
Мистер Дарби смотрит мне прямо в глаза, и в его проницательном взгляде светится любопытство. Мой первый порыв – солгать. Правда может привести к нашему аресту. Но я вспоминаю медиатор, двигающийся под моими пальцами, и Уолтера, который заполняет мое тело, и вздрагиваю.
– Не всегда, – отвечаю приглушенно.
– Значит, твоя мама скорее фокусник, чем медиум?
Я задумываюсь. Хоть мама и знает несколько фокусов, вся ее сноровка сводится к моему умению привлекать внимание публики.
– Не совсем. Она, скорее, очень хорошая актриса.
Я беспокойно ерзаю на своем стуле. Прежде я никому столько не рассказывала о нас с мамой. Как странно, что я должна довериться ворчливому старику с умными голубыми глазами.
Внезапно кухню наполняет запах гари, и густой черный дым выползает из машины, поджаривающей хлеб. Я поспешно отскакиваю, а мистер Дарби выдергивает шнур из розетки. Затем хватает мокрое полотенце и достает сожженный хлеб из тостера. Я рукой захлопываю рот, и сосед смотрит на меня, выбрасывая горелый продукт в раковину.
– Не вздумай смеяться надо мной, мисси!
Я мотаю головой, но не осмеливаюсь ответить.
– Боже милостивый! Что вы натворили на сей раз?
Я подпрыгиваю, когда Коул влетает в дверь за моей спиной. Но, заметив на кухонной стойке тостер, он резко останавливается.
– О, как я вижу, на завтрак опять сожженный тост. – Коул замечает меня и вежливо кивает. – Если вы пришли, чтобы пообедать, думаю, вам стоит пересмотреть свое решение.
Голос его полон иронии, и Коул улыбается мне – настоящей улыбкой, которая освещает его лицо и делает его похожим на парня, а не на школьного учителя. У меня перехватывает дыхание.
