Рейтинговые книги
Читем онлайн Мое время - Татьяна Янушевич

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 8 9 10 11 12 13 14 15 16 ... 127

Белое дыхание.

Скатерть на праздничном столе, жесткая, ледяная,

вдруг я проливаю свое вино с водичкой,

как рана.

Белое лезвие ножа. И порез сначала особенно белый,

только потом кровь выступит.

Ослепительно белые клыки Джека и нежная белая шерстка на животе у него, когда он редко открывает живот.

То, что бывает всегда

Зима. Кажется, она никогда не кончится.

Застыла черными деревьями, черные фигуры людей вмерзли в улицы между домов, дома смотрят бельмами окон.

Сижу в сугробе, снег скучный, давнишний.

Во дворе кружится сорока, расправилась в воздухе:

черно-белый зимний крест.

И ночь кажется всегда,

иногда не можешь заснуть, лежишь приплюснутый,

темнота зияет пустая, глаза мои в себя вылупила,

и не знаешь, как быть...

И всегда вдруг приходит Мама.

Как она знает? Ведь я не зову, не помню даже, что можно

ждать помощи.

Ночь становится мягкой, одеяльной.

Сохранная ночь.

Пожалуй, и день тоже всегда,

когда находишься внутри дня,

или внутри лета, или любого другого состояния.

Когда подумаю о Папе, он как будто всегда сидит в углу дивана, всегда в одной позе: нога на ногу, с книжкой, на валике перед ним стакан с крепким чаем, пепельница - бронзовая тувинская чаша, папиросы "Беломор-канал".

Каждая деталь растворяется в действие: на ноге я качаюсь; чай прошу отпить, придерживая пальцем ложку, как он; за папиросами посылают в магазин, - "фабри-кау-рицкого" - распеваю дорогой для памяти; о бронзовой пепельнице мечтаю, - она из далекой страны, где он бывал без меня; Он бывал во многих краях и во всех книжках, которые иногда рассказывает.

Из этих действий складывалась моя детская жизнь около него. За ней я его самого забывала...

То, что загадочно

Зеркало и горизонт.

То, что должно быть большим

Дом. Двор.

Деревья.

Яблоко. Арбуз.

Небо. Мы с Папой и Мамой собирали малину, лежим теперь, отдыхаем в траве на полянке, смотрю в синюю глубину между облаков, какое волнение, слова щекочут горло и не образуются.

Лист бумаги.

Что мучительно

В очень полном стакане есть какая-то зрительная

мучительность.

Выжидание момента, который будет называться днем рождения, момента, когда, наконец, вручат подарок, который я уже давно выискала в тайниках шкафов.

Вообще, ожидание. Оно мучительно исполнением.

В исполнении сгущаются предвосхищение,

томление желания, страх не дождаться,

потом усталая радость

и ты уже через-полон,

не хочется ничего.

Разъезженная расхлябанная Земля.

Самое горькое

Конечно, касторка, хотя я ее только видела в капсулах, налитых желтым ядовитым сиянием - это знак горькости.

Морщины по углам бабушкиного рта, когда она думает или говорит о погибшем сыне своем Толе.

Безнадежная горечь полыни.

У горчицы и перца - горечь веселящая, запретная, бьющая по ноздрям возбуждением.

Горькость рябины и калины - желанная, сладкая.

Редкое драгоценное горькое золото апельсиновых корочек, когда сначала съешь разделенные по одной, пересчитанные, прозрачные дольки, потом в корочках выгрызешь толстую белую ватную подкладку, а из оранжевых пор выстреливают пахучие фонтанчики, и потом растягиваешь, уже как память удовольствия, бугристую зернистую на зубах окончательную шкурку.

Я думаю, водка горькая.

Не думаю, а уже пробовала.

В громовом небе какое-то горьковатое возбуждение.

Что печально

Повисшие вдоль тела руки.

Опущенные в воду длиннолистые ветви ивы.

Пустые прутья деревьев с редкими монетками листьев.

Опавшие листья.

Все опавшее и опущенное и повисшее,

опущенные уголки губ, как у рыбы, и сама рыба.

Печально выглядит "в воду опущенный".

Вода печальна.

(А умывальная вода - скучное, и само слово

умывальник).

С чем не хочется согласиться

С тем, что нужно ложиться спать.

Вообще, с тем, что велено делать тогда, когда этого совсем не хочется. Со словами "пора" и "должна".

Что кончается лето.

Не разрешают купаться, показывают желтые пятна в деревьях, - видишь, осень уже. Ах, как раздражает.

Но потом привыкаешь, и осень колдует красотой.

С тем, что невозможно заболеть, когда это нестерпимо

необходимо, когда провинилась.

И с тем, что нельзя вернуть, восстановить то, что сломал, разрушил, натворил.

Незыблемость хрупка.

Не хочется узнать, что горы не до самого неба.

Обидное

Больничные халаты и приютские платья.

Все водянистое: глаза больного человека, детсадовский

кисель, плохие краски.

В искажении, в кривости стекла есть что-то оби-идное, в слезливой размазанности "и-и", когда закупорена окнами, сижу дома, гулять не пускают, наказана или больна.

Только поймала по линии берега полное отражение опрокинутых деревьев, так что и стволы не сломились, но легли в одну гладь и соединили небо с водой, как ветер смял озеро в рябь.

Очарование

Смотреть в пламя огня,

на бегущую воду, на плывущие в небе облака.

Слушать шелест травы.

Зимнее окно.

Самое очаровательное - начало сказок.

В них ничего не начинается сначала,

все берется ниоткуда.

"Когда-то"... Когда же? Может, никогда?

"Однажды" ... Когда же? Может быть, всегда?

Жили были старик со старухой ...

Или царь, и у него было три сына ...

Жили-были...

Однажды жила я.

Самое страшное

Палец проваливается в гниль картошки...

Температурный сон: что-то неосязаемо Большое...

Когда у Мамы дрожат губы, сдерживается не заплакать.

Когда я увидела, задрожали губы у Папы

это было самое катастрофичное...

Спящее стариковское лицо.

Страшно смотреть в узкую глубину колодца,

вообще, страшно смотреть в любую глубину.

Или вот еще какая история:

Мы с Папой одни дома.

Он усаживает меня перед собой и говорит эту сакраментальную фразу:

- Поговорим как мужчина с мужчиной...

после которой всегда возникает волнение и настороженность: будет что-нибудь неприятное для меня, захочется плакать и не хотеть;

но во фразе есть что-то от скрещивания шпаг, есть напряженность пружинки, а в паузе потом - любопытство мое преобразуется в готовность к подвигу,

так вот ...

- Мне нужно уйти на 2 часа по делу. Смотри на часы. Когда большая стрелка сделает два круга, я приду. Если ты останешься одна, я каждый день буду приносить тебе конфетку ...

Конечно, я остаюсь. Он уходит.

Я сажусь перед часами и жду.

Позже я всегда любила эту тему парного портрета:

есть одно лицо и отсутствие второго лица.

Второе место не занято никем другим, так как ждут именно его, поименного отсутствующего.

И связь осуществляется через динамический

предмет накала ожидания

часы, окно, дорога, ...

Часы старые стенные, без домика и кукушки, какие я видела позже и полюбила, но с бутафорским жестяным теремком и ржавыми стрелками.

Оказалось, что часы я раньше вовсе не знала. Они, если бы я умела назвать, представлялись каким-то магическим знаком, каким отмечены людские жилища. Предназначенности их я не понимала, и до поры оставалась равнодушной. Есть редкие предметы, - к ним ребенок как бы нелюбопытен, именно к часам он относится так, словно выжидает откровения.

Вглядываясь в часы, я услышала, что они живут, в них стучит свое сердце, и стрелки передвигаются, подчиненные, - маленькие руки.

Это было прекрасно. Это был ритм - первая радость детского осознания пульса. Меня схватил восторг, вскрыл мои синхронные точки, - мы бились в один мелодичный такт, и стрелки, накапливая повторность, рождали протяженность.

Первое - восторг. Второе всегда разрушение.

Я подставила стул, залезла и стала крутить стрелки,

их во что бы то ни стало нужно было остановить,

или понять, почему остановить нельзя.

Стрелки обломились.

Я скатилась со стула и уставилась на часы.

На меня смотрел ужас.

Оно, что-то, не переставало стучать, неуловимо длясь, но

видеть это уже было запрещено. Оно продолжалось без меня. Рукоощущение стрелок пропало. На меня смотрел Ужас круглым курносым часовым лицом.

Люцифер... я еще не знала, что это, но слово слышала...

Люцифер был в лице циферблата.

Я забилась в угол и рыдала до последних сил,

до дна, до сна.

И во сне за мной гнался страх.

Я выбежала на дорогу...

и увидела пустой часовой теремок.

Укрылась в нем, дверку притворила и тихонько пошла...

......

- А вот и я, - это Папа вернулся.

Я поверила ему навсегда. Много лет потом, встречая Папу с работы, находила в его кармане конфету. Это было несомненно, как обязательность времени.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГАРМОНИКИ ВРЕМЕНИ

1. Домик в лесу

Сколько помню себя, всегда помню папины рисунки, что он рисовал мне в детстве. Вернее, это был один и тот же рисунок: Домик в лесу.

1 ... 8 9 10 11 12 13 14 15 16 ... 127
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Мое время - Татьяна Янушевич бесплатно.
Похожие на Мое время - Татьяна Янушевич книги

Оставить комментарий