Я снова подняла глаза на Стаса. И увидела ответ: «Не знаю, чересчур как-то все неправдоподобно».
Я вздохнула:
– Мне кажется, мы должны сказать Олегу Георгиевичу.
Стас помолчал немного, потом нехотя пробурчал:
– Наверное.
– Только не думай, что ты сам во всем разберешься, – с легкой ехидцей заметила я, – это не обычные бандитские разборки…
– Во-первых, почем знать, – с ленцой ответил Стас, явно дразня меня, – а потом, с чего ты взяла, что я в обычных разборках специалист?
Что-то угрожающее послышалось мне в его последних словах, и я замолчала. Тревожные подозрения с новой силой поднялись откуда-то изнутри, перебивая дыхание и застилая глаза темной пеленой. Странная интонация. Как будто человек не спрашивает, а утверждает, причем утверждает обратное тому, о чем, казалось бы, спрашивает. Утверждает, что специалист. Специалист в бандитских разборках. Мысли проносились беспорядочным, нелогичным потоком.
– Ксанка, я не бандит, – вдруг очень серьезно сказал Стас, – но я офицер.
И мне неожиданно стало легче. Ну не знаю почему, но легче. Казалось бы, просто слова, но я верю им сразу, мне не нужны ни доказательства, ни уверения. Я просто верю. Может, зря? Но что теперь поделаешь…
– Чего от тебя хотел тот, который с дребезжащим голосом?
– Да все камень хотят забрать. – Стас совсем не удивился, он даже не спросил, откуда мне известно про разговор. Меня это так поразило, что я, плохо вникнув в его ответ, спрашиваю именно об этом:
– А тебе не интересно, откуда я…
Он не дал закончить:
– Перестань, Ксанка, ты шуршала и вздыхала в камералке так, что только глухой не услышал бы.
– А почему…
– Я не знал, кто там шуршит. Только когда ты уже вышла, увидел.
Мне стало смешно. Да, разведчик из меня никакой. Постойте-ка, а что хотел дребезжащий голос?
– Стас, он хотел забрать камень? – переспросила я. – А это не может быть связано как-то?
– В смысле, что те, кто хочет забрать камень, и есть убийцы? – В его интонации не было ни насмешки, ни издевательства, дескать, какие мы тут умные, сразу все и раскрыли. Скорее раздумье: – Кто знает…
– По крайней мере, это зацепка. Нужно сказать Олегу Георгиевичу. Ты рассказывал ему…
Закончить я опять не успела, Стас уже понял, о чем я хочу спросить, и отрицательно покачал головой.
– Значит, должен рассказать, – почти с воодушевлением продолжила я, – ты же обрисовать этого человека сможешь? Ты же его помнишь?
– Кого? – легкая усмешка все же почувствовалась, но я не обратила внимания.
– Как кого? Того, кто камень просил и угрожал тебе сегодня.
– Так это разные люди были. Сегодняшнего, например, я видел первый раз в жизни. Ксанка, ты не представляешь, сколько людей приходило ко мне поглазеть, попросить… Десятка два, если не больше – знакомые, знакомые знакомых и просто какие-то. Еще и по телефону звонили.
Сдаваться мне не хотелось:
– Но ведь кто-то просто просил, а кто-то тебе угрожал, и кто-то рассказал жуткую историю про стекающую кровь.
– Да, это верно. Только понимаешь, Ксанка, это тоже были разные люди, а про стекающую кровь, кстати, по телефону рассказывали. Но не в этом дело. Знаешь, самое смешное… – Стас на мгновение задумался, тщательно подбирая слова: – Самое смешное, что они все чем-то очень похожи, как-то сливаются они все у меня в памяти. – Стас замолчал и снова задумался.
Мне захотелось ему помочь:
– Может, они все одного возраста?
– Нет. В смысле, я не помню. – Стас напряженно вглядывался в траву, силясь вспомнить свои ощущения. – Знаешь, мне показалось, что те, кто угрожал, сами чего-то боялись.
От неожиданности я даже онемела на мгновение, а потом резко повернулась к Стасу:
– Слушай, ведь мне тоже показалось, что этот, дребезжащий, сегодня, что он тебя боится, то есть он чего-то боится. А я подумала, что тебя… – Моя быстрая сумбурная речь нимало не смутила Стаса, и он понимающе кивнул.
– Нет, эти люди – не убийцы, слабые они какие-то, неуверенные, и фразы у них как заученные, и потом слишком много их на одного бомжа, – подвел итог Стас. – Но капитану мы все расскажем. – Он с легкой улыбкой посмотрел на меня: – Я как смогу опишу, кто ко мне обращался.
Понятно, эти слова были сказаны в качестве успокоительного.
Вечером, рассказывая за ужином последние новости, я кратко упомянула и о фотографиях. Без деталей и смакования.
Только оставшись наедине с мужем, я рассказала все. И про царапины на теле, и про подслушанный разговор, и про нашу беседу с Дрозденко.
Телефон мелодично зазвонил в тот момент, когда я уже почти закончила рассказ. Муж взял трубку и, послушав мгновение, протянул ее мне:
– Тебя. – На мой немой вопрос «кто?» пожал плечами – «не узнал».
– Слушаю, – я спокойно и удобно уселась в кресло, приготовившись к приятной болтовне, потому что «не узнает» муж обычно моих подружек.
– Слушай, – послышался в трубке насмешливый мужской голос, – и внимательно.
– Кто это? – Странное дело, но в первый момент я даже не испугалась, скорее удивилась.
– Ты, главное, не вникай, – не отвечая на вопрос, продолжил мужчина. А может, это он таким образом как раз и ответил?
– Простите?
– Не вникай ни во что. Не задумывайся сильно. Это может очень повредить. Тебе.
Резкие рубленые фразы, спокойная уверенная интонация – и ни малейшего смысла.
– Не вникай, – еще раз повторил незнакомец и положил трубку.
Я медленно подняла глаза. Муж, почувствовав неладное, остановился рядом.
– Мне сказали не задумываться, – почти легкомысленно проговорила я, и тут же меня снова бросило в жар: – Господи, это же про раскоп, вернее, не про раскоп, а про камень, вернее, не про камень, а про убийство…
И тут мне стало страшно. Я машинально закрыла руками рот и испуганно посмотрела на мужа. Он сел рядом и спросил:
– Что сказали? Подробно перескажи, что тебе сказали.
Меня начало трясти, но я сбивчиво попыталась пересказать разговор. Вернее, не разговор, разговором-то это даже назвать нельзя, а те несколько бессмысленных фраз, произнесенных уверенным тоном.
– Какая интонация была? – спросил муж. – Угрожали тебе или, может, наоборот, предостерегали, предупреждали?
Я судорожно пожала плечами. Мне было так страшно, что я даже говорить не могла. Но интонация все равно была уверенная.
– Он просто сказал: «Не вникай» – и уверен, что я так и сделаю.
– Так и сделаешь, – сказал муж, – передашь все твоему капитану, как его…
– Олег Георгиевич.
