— Что ты себе вообразила, Долорес? Ты что, действительно считаешь, что в силах воспрепятствовать мне? Лишить меня дочери, которую я случайно обрел? Ты украла у меня десять лет ее жизни, и я не позволю, чтобы это продолжалось. Слышишь? Что ты можешь сделать, Долорес? Притвориться, что я не появлялся здесь? Надеяться, что я уеду снова, сделав вид, будто мне ничего не известно?
— А что собираешься делать ты? Нанять стаю адвокатов и отсудить у меня Марибель? Так? — Слова вырвались сами собой.
Она не намеревалась озвучивать свои страхи. Больше всего в жизни Долорес боялась, что в один «прекрасный» день так и произойдет. Это снилось ей по ночам, и она просыпалась, крича от ужаса.
И снова она попала в больное место. Алекс едва верил собственным ушам.
— Ты поистине ненавидишь меня, Долорес, — тихо произнес он.
— Нет. Но взгляни на ситуацию моими глазами. У тебя — миллионы, ты — гражданин Соединенных Штатов. А мы все прекрасно знаем, что это означает. По сравнению с тобой я — ничто. Что же я могу противопоставить тебе, отстаивая наши интересы — мои и Марибель?
— Неужели ты искренне считаешь меня подонком? — недоверчиво качая головой, спросил Алекс.
— О, не прикидывайся святым. Такие не добираются туда, куда добрался ты.
Он вздохнул, заметил вдруг, как опасно к краю они оказались, отступил и потянул ее за собой. Снова вздохнул и сказал:
— Послушай, Лола, давай успокоимся и поговорим как взрослые люди. Я не намерен забирать у тебя Марибель. Не намерен. Никогда и ни за что! Понимаешь? Но я хочу быть ей отцом, настоящим отцом. Хочу познакомиться с ней и принимать участие в ее жизни. Ты понимаешь меня, Лола? Понимаешь? Я хочу попытаться наверстать потерянное время.
— Послушай, ну что ты знаешь об этом? — с болью воскликнула Долорес. — Ей ведь не полгода и не полтора. Она не забавный карапуз. Ей — одиннадцатый год со всеми вытекающими отсюда последствиями. Трудный возраст. Как думаешь, каким образом она среагирует на неизвестно откуда взявшегося отца?
В ее голосе было столько искренней муки, что он невольно задумался: что же это действительно такое — быть отцом? До сих пор ему не приходилось общаться с детьми, ни с маленькими, ни с большими. Как и о чем разговаривать с этой высокой, немного неуклюжей девчонкой, которая появилась на свет вследствие его необузданного темперамента? Не по желанию, не по любви, а от ярости и несдержанности…
— Не знаю, — честно ответил он. — Но я буду стараться что есть сил.
— Пожалуйста, выслушай меня, Лехандро… — взяв себя в руки, начала Долорес. — Марибель отлично обходится без тебя. У нее нет недостатка в родственниках. Сантос прекрасно к ней относится и полностью заменяет необходимого в жизни любого ребенка отца. Она прекрасно учится, занимается спортом, музыкой. Мы даем ей все, что надо. Нет никакой нужды тревожить ее душу появлением свалившегося как снег на голову папочки. — Она тряхнула волосами и взглянула Алексу в лицо, пытаясь определить, как он воспринимает ее слова. — И еще одно не забывай: Пескадеро — ее дом. Не Соединенные Штаты, не Калифорния, а этот остров. Если ты войдешь сейчас в ее жизнь и начнешь проводить с ней выходные и каникулы, то она будет непрестанно разрываться между Америкой, Европой и где там еще у тебя есть особняки? Пройдет немного времени, и Марибель перестанет понимать, где ее дом.
— Послушай, ничего плохого в том, что девочка повидает мир, нет. К тому же люди, человеческие отношения значат много больше, чем разные места.
— Ее люди, родные ей люди, все здесь! — отрезала Долорес. — Уезжай, Лехандро, и забудь о нас. В первый раз у тебя это отлично получилось. Получится и теперь!
— Слишком поздно. Я не могу так просто взять и забыть, что у меня есть дочь.
Она изо всех сил пнула ногой ближайший булыжник.
— Ты такой же, как этот камень! Тебя ничем не проймешь!
К ее удивлению, он не разозлился, а засмеялся.
— Точно.
— Что точно?
— Точно, ты похожа на тигрицу, которая дерется за своего детеныша не на жизнь, а на смерть.
Долорес удивленно посмотрела на него, потом залилась смехом. Они хохотали как ненормальные и никак не могли успокоиться. А когда наконец перестали, Долорес вытерла слезы и неожиданно серьезно сказала:
— Алекс, я хочу попросить тебя об одолжении.
— Пожалуйста, я слушаю.
— Уезжай сегодня. Домой, в Штаты, или куда там тебе надо по делам. И не возвращайся десять дней, а лучше — две недели. Я хочу, чтобы ты как следует обдумал то, что узнал. И чтобы с полной серьезностью решил, действительно ли тебе нужна дочь. Потому что это — колоссальная ответственность. А ты до сих пор, извини, не проявил себя таким уж ответственным…
— Я добрался до самого верха, будучи не только безжалостным, но и ответственным, и обязательным. Более того, гибким и способным меняться. Открытым новым идеям и возможностям.
— Марибель — не предмет сделки! — взвизгнула Долорес.
— Довольно. Ты уже достаточно оскорбляла меня. Не продолжай.
Она моментально раскаялась.
— Пожалуйста, прости меня, Лехандро… Но я еще не закончила. По прошествии двух недель, когда придешь к какому-то выводу, позвони мне, но не домой, а в школу. Чтобы Марибель случайно не узнала… — Голос ее дрогнул. — Пойми, твое решение изменит три человеческие судьбы. Мы сейчас даже представить не можем, каким образом. И Марибель самая уязвимая из нас. Ей всего десять. Не сломай ее жизнь поспешным решением, принятым в гневе. Прошу тебя, Лехандро. Пожалуйста!
Алекс взглянул на нее с уважением. Он знал, насколько Долорес горда, и вот сейчас она отбросила в сторону свою гордость и умоляла ради своего ребенка. Потому что его дочь — и ее дочь тоже. К тому же она права: он сейчас в ярости и не может мыслить здраво.
— Хорошо, Лола. Хорошо. Но скажи, если по зрелом размышлении я решу, что хочу быть ей настоящим отцом, ты согласишься?
Она опустила голову, посмотрела себе под ноги, потом снова подняла и посмотрела ему в глаза.
— Да. Да, Лехандро, конечно… Но ты сделаешь, как я прошу? — почти шепотом закончила она.
Он пальцем приподнял ее подбородок, погладил гладкую кожу щеки, с трудом проглотил вставший в горле ком.
— Ты — удивительная женщина, Долорес. Я восхищаюсь тобой. Я позвоню тебе через две недели.
Уронив руку, он повернулся и сбежал по тропе. А Долорес осталась одна. Она долго смотрела вслед большому катеру, пока тот не превратился в крошечную точку на горизонте, и думала…
О чем? О том, что может лишиться дочери? Или…
5
Следующие дни они провели совершенно по-разному.
