В очередной раз обратившись к своей картотеке, Головацкий не обнаружил в ней никаких сведений ни относительно Щадилова, ни относительно Доронина. Персона графа была известна. Матвей Евграфович даже припомнил, как читал о трагической смерти Щадилова в газете двумя неделями ранее. Падение с лошади. Да, кажется, именно так и говорилось. И никаких подозрений со стороны полиции. В этот раз убийца, если таковой имелся, сработал абсолютно чисто. Как и в случае самоубийства Доронина. К слову сказать, фамилия последнего Головацкому и вовсе была незнакома.
Из того же верхнего ящика стола профессор достал снимки покойного Корниевича. Еще раз внимательно разглядел отметины на шее генерала. Сомнений никаких. Задушен. Попытка сопротивления. Все налицо…
За изучением снимков Головацкого и застала появившаяся на пороге его кабинета Глафира Карловна.
– К вам посетитель, Матвей Евграфович. Признаться, какого-то странного вида. И он не представился.
Головацкий знал, кто это.
– Просите, – распорядился он.
Профессор неторопливо сложил все обратно в ящик, запер его на ключ и откинулся в кресле…
Вошедший в кабинет профессора человек неспроста смутил Глафиру Карловну. Воротник его пальто был высоко поднят, огромный клетчатый шарф закрывал нижнюю часть лица, а из-за низко надвинутой на глаза шляпы разглядеть его не представлялось возможным. Однако, оказавшись наедине с Головацким, мужчина соизволил снять шарф и шляпу. Пальто осталось на нем. Он без приглашения занял место напротив Матвея Евграфовича и хмуро взглянул на него из-под широких косматых бровей. Визитеру было чуть больше сорока, он имел широкое скуластое лицо, острый нос и проницательные карие глаза. Под левым глазом красовалось розовое родимое пятно размером с двугривенную монету. Дог приподнял голову и недовольно заворчал. Головацкий успокоил его, потрепав по загривку. Морда пса снова опустилась ему на щиколотку.
– Я получил вашу записку, профессор, – голос у мужчины был слегка хрипловатым, но хорошо поставленным, как у оперного певца. – Зачем вы хотели меня видеть?
Головацкий перекатил сигару из одного уголка рта в другой.
– Помнится, вы обещали мне отплатить услугой за услугу, милейший, – тон Матвея Евграфовича при обращении к этому человеку был совсем иным, нежели когда он говорил с бароном Дребеном или госпожой Кильман. В нем не было ни малейшего намека на светскость. – Я не очень люблю напоминать людям об их долгах, в особенности когда это касается меня лично, но сейчас именно такой момент. Я нуждаюсь в вашем содействии.
Мужчина только кивнул. Это уже само по себе означало согласие со словами профессора, а потому Матвей Евграфович немедленно продолжил:
– Мне доподлинно известно, милейший, что вы имеете самое прямое отношение к так называемой социал-демократической партии. Не меньше, чем мне, об этом известно и вам, полагаю, – Головацкий снисходительно улыбнулся, давая понять, что ему не чуждо некоторое чувство юмора. – Вы знаете, что к политике я равнодушен, но нередко расследуемые мною дела прямо или косвенно пересекаются с политикой. Вот как сейчас, например. Вы поможете мне, и ваш долг будет полностью погашен. Как вы смотрите на подобное предложение?
– Я вынужден подчиниться, – без вызова, но при этом с чувством собственного достоинства ответил посетитель. Он повесил шляпу на спинку стула и снова обернулся к Головацкому: – Что вы хотите, профессор?
– Меня интересует один кружок, – без обиняков начал Матвей Евграфович.
– Социал-демократический?
– Возможно. Во всяком случае, я полагаю, что он таковым является. В этот кружок входил сам генерал Корниевич. Ныне покойный, к сожалению. Мне также известны фамилии еще трех членов этого кружка…
– Тоже покойных? – усмехнулся гость.
– Как вы догадались?
– Я всего лишь предположил, профессор. Не один вы, скажу я вам, владеете методикой дедукции. Если бы вам был известен хоть один из живых членов этого кружка, вы вряд ли бы стали обращаться ко мне за содействием.
– Недурно, – протянул Матвей Евграфович. – У вас определенно талант, милейший. Да-с… Так что вы можете сказать по данному вопросу?
– Я слышал о генерале Корниевиче, – спокойно проговорил мужчина с родимым пятном. – Равно как и о его кончине. Но к социал-демократической партии он не принадлежал.
– Вы уверены?
– Абсолютно уверен. Мне незачем вас обманывать. Тем более сейчас, когда генерала уже нет в живых. Однако, заметьте, я не сказал, что генерал Корниевич не мог иметь сношений с нашей партией.
– Так он имел такие сношения? – живо спросил Головацкий.
Зажатая в зубах профессора сигара успела потухнуть. Матвей Евграфович взял со стола спички и раскурил ее вновь. Из его рта вырвалось густое облако дыма и медленно потянулось к потолку. Мужчина внимательно проследил за этим полетом.
– Мне об этом ничего не известно, – сказал он после небольшой паузы.
– Но узнать это вы можете?
– Я постараюсь. Не люблю оставаться перед кем-либо в долгу, профессор. Особенно не хотелось бы числиться в списке ваших должников. Вы можете назвать мне фамилии остальных трех покойных членов кружка?
– Извольте. Сербчук, граф Щадилов, Доронин. Запишете?
Головацкий двинул в направлении гостя чернильницу, но тот отрицательно покачал головой:
– Запомню. У меня хорошая память, профессор. Когда вам нужна информация об этом кружке?
– Чем раньше, тем лучше.
– Я сделаю все возможное, чтобы она была у вас завтра. Раньше никак не выйдет.
Мужчина с родимым пятном поднялся и вновь поднял воротник пальто. Намотал вокруг шеи клетчатый шарф. Он, видимо, полагал, что аудиенция на этом закончена. Но Головацкий, как оказалось, придерживался иного мнения.
– Боюсь, что информация – это не услуга, милейший, – лукаво улыбнулся профессор. – Вы сами-то так не считаете?
Мужчина замер. Он уже держал в руках шляпу, но надеть ее не успел. Матвей Евграфович имел возможность видеть теперь только половину лица визитера.
– А что же вы хотите, профессор? Услугу какого рода?
– Мне нужен кто-то, кто состоит в этом кружке. Живой. Я хочу, чтобы вы помогли мне сойтись с этим человеком. Как, по-вашему, могу я сойти за социал-демократа?
Визитер окинул профессора долгим изучающим взглядом.
– С большой натяжкой, – признался он.
– Отчего же?
Мужчина только пожал плечами. Подходящего ответа на этот вопрос у него не нашлось. Однако Матвей Евграфович ничуть не смутился.
– Значит, вам придется убедить кого-то из членов этого кружка, что я таковым являюсь. Мне нужно попасть внутрь. Понимаете?
– Это будет не просто.
– Ну, вы уж будьте любезны, расстарайтесь, милейший, расстарайтесь. Да-с… Долг, он ведь, как известно, платежом красен.
– Ну, разумеется.
Даже широкий клетчатый шарф не смог скрыть того, как мужчина неприязненно поморщился. Понятное дело, что для него было бы лучше, если бы никакого долга перед Головацким и вовсе не было. Но таковой был, и его следовало отдавать. Выбора у мужчины не оставалось.
– Я непременно дам вам знать, как только что-то получится, профессор.
– Завтра, – напомнил Матвей Евграфович.
– Да. Завтра.
Гость надел шляпу, и его лицо скрылось полностью, как и в момент появления в этом кабинете. Головацкий не поднялся из кресла, чтобы проводить визитера до двери. Тот нашел дорогу сам. Вышел и мягко прикрыл за собой дверь. Матвей Евграфович загасил сигару и положил ее в пепельницу. Вновь смежил веки. События текущего дня в свете двух вынужденных визитов отозвались в грузном теле Головацкого приступом невероятной усталости. Однако профессор знал, что расслабляться сегодня еще было рановато. Он снова достал из ящика заветную папочку, взял в руки перо, обмакнул его и, выбрав чистый лист, принялся быстро что-то писать ровным убористым почерком.
Глава 5
Торговец кокаином
Орлов на ходу спрыгнул с пролетки, уже пешком прошелся до конца квартала и остановился на углу Большого Старообряднического проезда и улицы Ломоносова. Едва Тимофей оказался в конусообразном свете фонаря, как от ближайшего дома отделилась крупная тень и двинулась в его направлении. Орлов насторожился, и рука его машинально потянулась к правому карману пальто. Пальцы коснулись холодной рифленой рукоятки, и в этот самый момент он узнал направлявшегося к нему человека. Орлов перевел дух.
– Ну, что тут у тебя? – спросил он Михайлова, когда тот приблизился вплотную.
– Он уже здесь.
– Кондор?
– А то кто же!
– Ты уверен? Ты не мог ошибиться, Егор?
– По описанию сходится, – Михайлов пожал плечами. – В точности так, как ты мне о нем и говорил. Высокий, светловолосый, в бежевом кашемировом пальто. На среднем пальце левой руки серебряный перстень в виде черепа.
– Ты и перстень успел разглядеть?
– Я смог подойти к ним очень близко, – не без гордости заявил Михайлов.
