Именно они и подняли их на поверхность, после чего Чак замкнул контакты и пиропатроны их отстрелили, а он врубил двигатели на полную мощность, чтобы удержаться в верхней части волны, но катер всё равно постепенно сползал, да, и сама волна становилась всё более низкой и пологой. Скорость, с которой они неслись с запада на восток, была просто чудовищной и когда они, наконец, очень удачно встали на грунт, проехав ещё пару километров по земле, сбросив при этом с кормы четыре якоря, то даже не поверил сначала в то, что остались живы. Видел он и то, как с нескольких подводных лодок были совершены пуски баллистических ракет. Все те лодки, которые выходили в океан с Восточного побережья, отправлялись в район севернее Исландии взяв на борт столько штатских, сколько в них поместится, чтобы потом "доехать" на волне до материка. Если французская лодка, отстрелявшись, благополучно дошла до Москвы, то может быть повезёт и другим американцам, большая часть которых перебралась в горы, подальше от траектории разлёта продуктов взрыва, но вряд ли из них спасётся хотя бы десять процентов людей.
Обо всём этом Чак говорил каким-то механическим голосом и я всем нутром чувствовал, как ему сейчас хреново. Запустив руку за спинку сиденья, я вытащил оттуда бутылку водки и молча протянул её этому парню лет тридцати пяти. Он так же молча кивнул мне и приложился к бутылке. Выпив грамм триста, он со вздохом утёр ладонью губы и улыбнулся Алёнке. У Чака не было детей, а его родители наотрез отказались отправиться в это сумасшедшее плаванье через Атлантику. С ним на борт поднялась его старшая сестра с мужем и двумя детьми, юношей и девушкой семнадцати и пятнадцати лет, а их родители назло злой судьбе отправились на озеро Гурон, чтобы умереть там. Что же, это был очень мужественный и дерзкий поступок пожилой американской четы. Я расчищал площадку, сгребая мусор за её пределы, а наш американский гость скупыми на подробности фразами рассказывал мне о том, что пережили американцы за эти дни. Кивнув, я, не отрывая взгляда от лопаты бульдозера, сказал:
— Чак, если твоя страна не погибла полностью и там можно будет жить, то вы вернётесь туда. Если же случилось самое страшное, то Россия, Москва, которую мы обязательно поднимем из руин, примет вас, как братьев. Это я тебе обещаю и даже более того, гарантирую на все сто процентов. Вы не будете чувствовать себя здесь париями или отверженными.
Американец кивком головы поблагодарил меня и сказал:
— Серж, в Москве не смотря на эту чудовищную волну сохранилось очень много зданий. Думаю, что Россия точно не погибнет после этой страшной катастрофы.
У меня невольно вырвался тяжелый, горестный вздох и я глухим, срывающимся голосом признался:
— Боюсь, Чак, что очень много русских всё же погибло. Мне даже страшно подумать, сколько людей умерло за эти часы.
Алёнка испуганно спросила:
— А моя мама тоже умерла?
— Нет, что ты, Алёнушка! — Громко воскликнул я — Твоя мама точно не умерла! Она просто потерялась по дороге. Поверь, она нигде не пропадёт и через какое-то время придёт сюда. Она будет идти строго по прямой от того места, где упала её капсула и спрашивать, не видел ли кто девочку в оранжевом комбинезоне.
Девочка счастливо засмеялась и сказала:
— Нет, моя мама приедет на мотоцикле. У неё есть такой мотоцикл, который ездит по всяким ямам и холмам быстро-быстро, кр-р-россовый, и она очень хорошо умеет на нём ездить.
Что же, если так, то моя нежданная, нечаянная и негаданная любовь действительно довольно скоро доберётся до Москвы. Такая женщина не может, не имеет права погибнуть. Отправляться к ней навстречу было рискованно, очень велика опасность разминуться в пути, а потому мне лучше оставаться в Москве. Вот только кому бы сдать бразды правления? Вскоре мы покончили с работой и я вышел в эфир на тех частотах, на которых обычно вели переговоры лётчики. Радиостанция в командирском бульдозере стояла мощная и я стал вызывать хоть кого-нибудь:
— Небо, небо, я Земля, отзовитесь. Парни, откликнитесь, ведь вы же русские и если взлетели в небо, то не должны падать. Небо, небо, я Земля, отзовитесь, у меня есть для вас площадка. Мы как раз завершаем сгребать с неё обломки и мусор.
Менее чем через минуту я услышал:
— Земля, Земля, я Небо Один, где ты находишься и что у тебя за площадка? Парень, мне нужно посадить множество бортов. Мы пока что так и не увидели ни одной площадки, а видимость постепенно ухудшается. Земля, дай Небу Один координаты.
— Небо Первый, дружище, направляй всех в Москву, на Северо-Запад, на Новоминское шоссе! — Заорал я радостным голосом — Тут встанет на стоянку хоть восемь сотен бортов. Повторяю, Небо Первый, Новоминское шоссе на протяжении десяти километров полностью очищено от мусора, а прямо перед новым микрорайоном, стоит повернуть направо, мы забетонировали для вас отличную стоянку, здоровенное поле на восемьсот гектар щебнем отсыпали и на толщину в полметра, с толстенными арматуринами, бетоном залили. Мы тут для вас даже рыбы наловили, вернее она сама приплыла к нам из Атлантики. При заходе на посадку не пугайтесь, увидев впереди, километрах в десяти, подводную лодку. Это к нам в гости французы приплыли. У нас тут уже есть даже парни из Штатов и они тоже доплыли удачно. Все наши убежища уцелели, даже те, которые затрещали, но ничего, всё обошлось, никто не промок. Земля ждёт тебя, Небо Первый.
Небо Первый ответил мне радостным голосом:
— Отлично, Земля! Раз у тебя такие шикарные условия, то я направляю к тебе все борта, их только наших удержалось на высоте шестьсот двенадцать единиц, а на подходе много западников, всего будет за тысячу сто бортов. Если у тебя есть техника, Земля, начни расчищать Новоминку дальше, Белые Лебеди и другие военно-транспортные самолёты ещё не выработали топливо и они смогут продержаться в воздухе полтора часа. Завожу на посадку первым борт номер один страны, Земля.
Чуть не чертыхнувшись, я откликнулся:
— Приказ понял, Небо Первый, посылаю технику на полосу и думаю что через полчаса Белые Лебеди могут спокойно садиться. Если что, я постоянно на связи, Небо Первый. Удачной посадки.
Уйдя из эфира, я снова запустил руку за спинку сиденья, но на этот раз достал не напитки и еду для Чака или Алёнушки, а снайперскую винтовку. Капитан Мелвилл удивлённо спросил:
— Серж, в кого ты собираешься стрелять?
Открывая дверцу, я спокойно ответил:
— В нашего президента, если он, вдруг, выйдет из самолёта, Чак. Этот парень наделал много глупостей, а под конец заявил, что не станет летать над нашими головами, когда по нам будут бить из орудий всех калибров Апокалипсиса. Я сам всегда держу слова и требую, чтобы это делали и другие. Если бы ты знал, парень, сколько людей свихнулось от его глупости и превратилось в убийц и насильников. Честное слово, я даже устал их убивать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
