например, выбором между покупкой пары туфель и рубашки, - такое решение не является по сути социальным действием, поскольку оно, скорее всего, не повлечет за собой социальных или моральных соображений относительно затрат и выгод для других. В отличие от этого, как отмечает Беккер (Becker, 1976: 253-82), экономический выбор, сделанный в отношении как себя, так и группы, является сложным, потому что он учитывает, как действия себя влияют на других в группе сотрудничества и на успех группы в целом. Я бы добавил к этому понятию тот факт, что такой выбор делается в контексте социальных институтов, которые являются источниками правил и культурно определенных убеждений, моральных ценностей и норм. Культура включается в расчеты лица, принимающего решение, когда оно задумывается над вопросом: Не нарушат ли мои действия мои собственные и чужие представления о том, что правильно? Это не означает, что интернализованные культурные ценности будут определять социальные действия, но указывает на то, что преобладающие убеждения, ценности и нормы будут входить в число факторов, рассматриваемых условным кооператором до начала социальных действий. Наконец, условный кооператор будет принимать во внимание аспекты институциональной среды, чтобы оценить, будет ли аморальный социальный поступок обнаружен и, если да, наказан, или же моральный поступок будет отмечен и вознагражден.
Одним словом, процесс принятия решений условным кооператором сложен, поскольку он учитывает возможные выгоды, которые можно получить в индивидуальном порядке, свободно пользуясь ресурсами группы, в соотношении с потенциальными потерями (возможность наказания, потеря репутации, возможно, ставящая под угрозу будущие совместные взаимодействия, переживание сожаления и смущения, а также возможные негативные результаты для группы). Сотрудничество влечет за собой как потенциальные потери (лишение возможной выгоды от "халявы"), так и потенциальную выгоду (вклад в жизнеспособность группы, от которой я завишу, сохранение репутации и избежание наказания, сожаления и смущения).
3. Источники сигналов: В то время как на выбор рационального экономического субъекта, максимизирующего богатство, влияют сигналы цены и спроса на рынке, на выбор условного кооператора влияют сигналы, исходящие из других источников в социальной среде и указывающие, будут ли намерения и действия других людей соответствовать коллективной выгоде. Особенно в малых группах взаимодействие лицом к лицу обеспечивает визуальные сигналы, указывающие на то, что другие члены группы ведут себя так, чтобы способствовать сотрудничеству. И даже в более масштабных контекстах ритуальные мероприятия или другие обязательные виды общественного поведения, например, способствующие смешению членов популяции, также могут служить такими сигналами.
4. Когнитивные способности человека: В главе 11 я указываю на дополнительные формы визуальных сигналов, включая художественные изображения, которые будут играть роль в том, как люди могут понять степень приверженности других людей групповому благу в контексте коллективных действий. Способность анализировать такие сигналы обусловлена исключительной способностью человеческого мозга анализировать визуальные сигналы реальных людей, а также их художественных изображений. Эти способности включают анализ визуальных сигналов, таких как совместный взгляд, выражение лица и совместное присутствие тела, для оценки душевного состояния других людей, которое может иметь отношение к оценке вероятности их сотрудничества (обсуждается в главе 5). Исходя из этих соображений, условный кооператор способен мысленно моделировать вероятные социальные результаты возможных действий. Способность к моделированию также позволяет социальным и культурным архитекторам кооперативных групп строить предположения о возможных институциональных средствах, которые повысят вероятность удовлетворения групповых потребностей в сообществе условных кооператоров.
Теория коллективных действий и "теория агентств"
Хотя теория рационального выбора (обычно называемая "агентской теорией") не является общепринятой, она иногда встречается в работах политологов и социологов. Ключевая проблема, рассматриваемая в этой литературе, связана с действиями принципалов (главных должностных лиц, принимающих решения в организации, такой как государство или фирма) по отношению к их агентам, которым поручено проводить в жизнь политику и директивы принципала. Проблема возникает потому, что цели принципалов и агентов могут не совпадать, поэтому, чтобы сохранить жизнеспособность организации, принципалы должны выработать стратегию контроля над поведением агентов.
Как станет очевидным, между теорией агентств и теорией коллективных действий есть некоторое сходство в контексте динамики принципала и агента. Однако мне кажется, что теория агентств чаще всего связана с властью и контролем - с тем, как принципалы выстраивают стратегию контроля над агентами, - и меньше с сотрудничеством. Таким образом, теория коллективных действий имеет больше общего с тем, что иногда называют "теорией групповой солидарности", чем с агентской теорией. В рамках подхода, основанного на групповой солидарности, ключевая проблема сотрудничества связана с тем, как группы решают проблемы кооператоров, особенно свободное владение коллективными ресурсами. Ключом к успеху кооперации является укрепление уверенности членов группы в том, что поведение других, включая поведение принципалов и агентов, соответствует коллективной выгоде. С этой точки зрения динамика принципала и агента имеет властное измерение, поскольку агентов необходимо контролировать и наблюдать. Но основная логика заключается в том, что социальная солидарность окажется под угрозой, если члены группы не будут уверены в том, что существует достаточный институциональный контроль, препятствующий недобросовестному поведению как принципалов, так и агентов.
Трудности коллективных действий
Центральная идея теории коллективных действий заключается в том, что, хотя люди способны реализовать выгоды от сотрудничества, сделать это непросто. В успешной кооперативной группе члены будут уверены, что другие будут действовать в соответствии с коллективными выгодами. Но уверенность и, возможно, сама группа могут быть разрушены, а будущее сотрудничество свернуто, если другие пойдут по пути собственных интересов. В результате кооперативные группы, скорее всего, вообще не сформируются, а если и сформируются, то не смогут преуспеть в долгосрочной перспективе в отсутствие высокоспециализированных и эффективных институтов, способных стимулировать просоциальные действия, несмотря на условного кооператора.
Как часто люди реализовывали коллективные действия? Судя по историческим случаям, с которыми я знаком, его трудности преодолевались нечасто, хотя, с другой стороны, я бы не считал коллективные действия аномальными. Например, в случае с государственным строительством исторически сложилось так, что арматурой политической структуры чаще всего была способность одной фракции осуществлять принудительное господство над обществом таким образом, который ни в коем случае нельзя назвать сотрудничеством. Рискуя забежать слишком далеко вперед, я проиллюстрирую это, обратившись к некоторым результатам, представленным в главе 8, в которой мы с Лейном Фаргером сравниваем выборку из тридцати досовременных государств с выборкой из тридцати современных государств. В этих выборках около 40 % досовременных и 43 % современных государств демонстрируют сильную тенденцию к авторитарному правлению в сочетании с неэффективным и коррумпированным административным аппаратом. Эта реальность заставляет задуматься: Где и как людям удалось достичь "настоящего" сотрудничества, при котором выгоды выходят за рамки тех, что получает доминирующая фракция, и каковы
