Территория поместья огромна и прекрасна. Лес, озёра, птички щебечут. Воздух кристально чистый, а траву будто зелёной краской покрасили. Не показываться на глаза гостям — плевое дело, можно в любых кустах затеряться. Да мне ещё и маленькую комнатку в корпусе персонала выделили. В общем, красота! В какой-то момент мне даже кажется, что это шикарнейшая работа, и можно самой себе позавидовать. Но я быстро вспоминаю про Вязьмина с его заданием, и эйфория моментально улетучивается.
— Лена, а ты же давно здесь работаешь? Наверное, не в первый раз попадаешь на подобное мероприятие, — решаюсь я разузнать обстановку, когда горничная, доделав все дела, собирается уходить, — как они проходят?
Гесса я с тех пор, как он беседовал в лобби с мачехой, не видела, но это не мешает мне всё время ломать голову над его загадками и придумывать, как к нему подступиться так, чтобы самой не пострадать. Может, маленькая разведка поможет, а то я не родила ни единой идеи.
— Ты удивишься, Рит, но точно так же, как и у простых смертных, — усмехается сотрудница «Глади», — вечером закинут в реку удочки, разведут костёр, нажрутся и уснут на берегу. Утром встанут, опохмелятся, вытащат удочки, ещё выпьют, возможно, сплавают на лодках до ямы – на сома, вернутся, выпьют, и их потянет на веселье. Про рыбалку они забудут, переберутся сначала в ресторан, потом в баню, а под конец вызовут девочек. Девочки, кстати, уже со вчерашнего дня в соседней деревне тусуются, ждут своего звёздного часа, а то пока из столицы по пробкам доедешь, можно мужиков в рабочем состоянии не застать и денег лишиться.
М-да, ну что-то подобное я и предполагала. Значит, завтра лучше затаиться.
— А послезавтра?
— Будут отходить, болеть и капризничать, — со стопроцентной уверенностью заявляет Лена. — Вот тогда уже наступит наш звёздный час. Надо лишь вовремя подавать минералку, приносить хаш — это очень-очень жирный бульон — или активированный уголь, тогда гости оставят щедрые чаевые.
— Понятно. Спасибо за разъяснения, — говорю, провожая горничную за дверь, а сама продолжаю думать.
Даже тру лоб для стимуляции мыслительного процесса — не помогает.
Ну как? Как мне в этой культурно-массовой программе выбрать время и уговорить Гесса попозировать Вязьмину? Жалко, что скульптора не устраивает ни Григорий в бане, ни Григорий спящий, а то бы вон сколько возможностей было!
Ещё раз проверяю всё придирчивым взглядом и в одиннадцать тридцать покидаю коттедж. Собираюсь пройтись по территории, пока гости не заехали — может, на ходу озарит идеей, — но только выхожу на порог, натыкаюсь на свою самую огромную проблему.
— Ну чего ты опять в свою робу вырядилась и пучок этот старушечий слепила? — одаривает добрым словом Вязьмин, отирающийся у крыльца чужого дома. — Идём-ка ко мне по-быстрому, я тебя в человека превращу.
Он тянет ко мне руку, я шарахаюсь обратно к двери, но тут раздаётся быстро приближающийся рев мотоцикла, и у дорожки тормозит байкер. Ему даже шлем снимать не надо, мы с Вязьминым и без этого сразу понимаем, кто приехал.
Григорий брутально спрыгивает с металлического коня, и мы с Вязьминым синхронно тихонько вздыхаем. А Гесс снимет шлем, вешает его на руль и идёт к нам вальяжной походкой тигра.
— Здорова, сосед, — говорит, дружелюбно хлопая скульптора по плечу, и как-то незаметно оттесняет его с крыльца, — ты к моей зае руки не тяни, я её только для себя лично на выходные заказал.
Я возмущённо вскидываю голову и пыхчу, как ёж. Правда, огрызаться пока не решаюсь.
— Напоминаю: она и на меня работает, — спорит Вязьмин, пытаясь удержаться на крыльце.
— А, ты говорил. Помню, — кивает Гесс, — но ты не ответил: так можно мне посмотреть, как зая тебе позирует или нет?
Слов нет! Они и без меня прекрасно общаются! Никакие секреты у Вязьмина не держатся! Так почему не договорятся сами? Зачем им посредник в виде бессловесной меня? Закипаю.
— Нет, Гриша, я же говорил, что работа это интимная и вдохновение не терпит свидетелей.
Это вообще перебор! Такая двусмысленность, что я краснею.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— На что там смотреть? Как я час в форме горничной стою? — выпаливаю, перебивая Вязьмина. Мне совершенно не нравится, что эти двое обсуждают меня, как кусок мяса. И тем более не нравится ход мыслей Гесса. Я их по его блудливым глазам вижу! — Богдан Алексеевич с меня служанку лепит!
Тон у меня категоричный, но я ещё и смотрю на Вязьмина с предупреждением. Пусть только возразит, и я уеду. Клянусь, плюну на всё и уеду!
— Всё равно интересно, — почему-то не сдаётся Гесс, и я понимаю, что вот он — шанс.
Давлю в себе гнев.
— А если интересно, так попроситесь к Богдану Алексеевичу натурщиком сами, — подаю Гессу гениальную и логичную идею. — Уверена, он из вас с удовольствием какого-нибудь Аполлона слепит. А вы в это время посмотрите на работу, так сказать, изнутри.
Вижу, как Вязьмин замирает в предвкушении и даже руки мнет, непроизвольно выдавая волнение. Но нет, Гесс смеётся бархатно, от души, и нам с Богданом Алексеевичем становится ясно — облом.
— Я? Да ни за что! — мурлычет, продолжая улыбаться. — Вот если бы ты была скульптором, зая, я бы с удовольствием показал тебе все, что обычно прячу, а Богдану на это смотреть незачем.
Оскорбленный до глубины души скульптор разворачивается и гордо удаляется в сторону соседнего коттеджа. А Григорий пытается взять меня за руку, но я быстро убираю её за спину.
— Даже не думайте! — предупреждаю и пытаюсь его обойти.
— Почему это? — искренне удивляется. — Идём в дом.
— Не пойду я с вами! — решаюсь на отпор, а сердце бьётся, как сумасшедшее. — И вообще, вы не имеете права…
— А, понял! Ты меня теперь боишься? — осеняет Гесса.
— Ничего я не боюсь! — отпираюсь от его совершенно правильной догадки. Да. Я боюсь. Себя рядом с ним боюсь. — Мне просто неприятно, когда до меня грязно домогаются, и не хочется писать на вас жалобу.
Гесс понимающе хмыкает — он мне не верит.
— Про неприятно не ври, зая. Я умею различать, когда девушке приятно, а когда нет, — смотрит в глаза и облизывает пухлую нижнюю губу, заставляя меня смущаться, вспоминая наш поцелуй. — Но я понял твой посыл, и я не насильник. Не хочешь — не надо. Никаких физических контактов не будет. Обещаю, что ты нужна мне исключительно для дела, так что заходи и не переживай.
Я колеблюсь всего секунду, а потом всё же вхожу в распахнутую Гессом дверь. У меня нет сомнений в том, что он не насильник. Таким просто незачем кого-то к чему-то принуждать, у таких желающих, вон, пол соседней деревни ждут. А если даже Гесс любит игры на грани, девушки с удовольствием изобразят и сопротивление, и подчинение, и что там ему ещё придёт в голову.
— Вот, Григорий Эрнестович, можете всё проверить, — демонстративно поправляю тапочки носком туфли, акцентируя на них внимание, чтобы он оценил проделанную работу.
Спешу скорее от него отделаться. Он же для этого меня задержал, да? Какие у нас другие могут быть дела?
— Да похрен, если честно — отмахивается Гесс. Неожиданно. — И зови меня по имени, без отчества.
Ещё чего! Меня вообще-то тоже Маргарита зовут, а не «зая», так что будет или Эрнестовичем, или никем вообще.
— А зачем же вы такой список написали, если вам всё равно? — интересуюсь не потому, что мне нужна эта информация, а просто труда нашего с Леной жалко.
— Имидж, зая, имидж. Но сейчас не об этом. Сегодня вечером ты мне понадобишься как девушка для сопровождения.
В голове тут же всплывают слова Лены, и я пугаюсь. Так быстро?
— Как сегодня вечером? Вы же только завтра до этой кондиции должны дойти! — выпаливаю с перепугу, не подумав, и зажимаю рот ладонью.
— Ты о чём вообще? — удивляется Гесс. — До какой кондиции?
Язык мой — враг! Придётся как-то объясняться.
— Ну я про рыбалку говорю. Местные служащие рассказывали, что сегодня гости будут рыбачить, а вот завтра им понадобятся девушки. И девушки уже есть! Они ждут вас! Подходящие девушки, а не такие, как я! — выливаю информацию на Григория быстро и сбивчиво.
