И почему-то это становится последней каплей.
То есть мало того, что я, по его мнению, проститутка. Так еще и наркоманка?!
Я молча встаю и швыряю в него телефоном, целясь прямо в лицо. Багров, демонстрируя профессиональную реакцию, молниеносно уворачивается, мобильник пролетает мимо и приземляется на асфальт.
Черт, как же телефон жалко!
Я швыряю в Багрова рюкзаком (тоже безуспешно), потом громко всхлипываю и бегу. Не знаю куда, мне неважно. Просто подальше отсюда, подальше от этого ужасного дня, от бесчувственного Багрова, от неподъёмной ответственности, под тяжестью которой я задыхаюсь.
Хотелось бы бежать долго-долго, пока не подкосятся от усталости ноги, пока я не упаду где-нибудь посреди зеленого поля и буду лежать, глядя в небо. Просто лежать и ни о чем не думать.
Но, конечно, мне не дают пробежать даже сотни метров. Куда мне тягаться с лучшим игроком столичной хоккейной команды?
– Отпусти меня! – я уже в голос рыдаю, отчаянно вырываясь из его рук. – Отпусти! Козел! Мудак! Скот…
Он снова зажимает мне рот.
– Не здесь, – спокойно поясняет Багров. – Если кто-то снимет твою истерику на видео, меня ждут неприятности. Можем поехать ко мне домой и там покричишь. Пойдет?
Я отчаянно мотаю головой.
– Тогда в машину хотя бы пошли.
«Пошли» – это, конечно, громкое слово. Мои ноги вообще не касаются земли, потому что Багров просто тащит меня к огромному черному «гелику», припаркованному прямо напротив служебного входа. Руку с моего рта он предусмотрительно не убирает.
И только когда меня запихивают в машину и двери захлопываются, я снова получаю свободу слова.
Но говорить у меня уже нет никакого желания – я просто реву, уткнувшись в ладони. Затем пытаюсь врезать Багрову по морде – к сожалению, безуспешно. А потом, когда заканчиваются и силы, и слезы, я просто молча откидываюсь на спинку кресла, смотрю в окно и говорю бесцветным голосом:
– У меня бабушка в частном доме престарелых. У нее деменция. Это после инсульта началось, два года назад. Сначала было еще более-менее, а сейчас совсем все плохо. Поэтому все деньги, которые я зарабатываю, уходят на оплату ее содержания в этом пансионате. Больше ни на что не хватает. Еще вопросы есть?
Багров потрясенно молчит.
Я нервно кусаю губы.
Черт, зря я, наверное, все так на него вывалила. В конце концов, он мне никто. Да и какое ему до меня дело?
Не дай бог еще жалеть сейчас меня начнет.
– Что ж, раз вопросов больше нет, то я…
– Почему это должна делать ты? – перебивает меня Багров, не давая договорить. В его голосе нет и намека на жалость, и мне от этого становится ощутимо легче.
– Потому что больше некому, – поясняю я. – Так вышло. Мама давно умерла, а других близких родственников у нас с бабушкой нет. Но я справляюсь, ты не думай.
– Знакомо, – в голосе Багрова звучит что-то новое, непривычное, и я поворачиваю голову, чтобы поймать его взгляд. Но он тоже смотрит в окно, в противоположную от меня сторону, и я вижу только его мощный короткостриженый затылок и напряженную спину.
– Что знакомо?
– Когда не на кого рассчитывать. Когда или ты, или никто. Но мне повезло больше – я не должен был ни о ком заботиться, кроме себя.
Я с запозданием вспоминаю, что читала что-то такое про него. «Сирота», «рос в деревне», «сделал себя сам», «талант, который преодолел все преграды»… Звучало, конечно, красиво, но вряд ли это было так легко и просто, как описывалось в тех статьях. Мне вдруг становится до ужаса интересно, как все было на самом деле, как он добрался до той вершины, где находится сейчас, и чего ему это стоило. Но подозреваю, что это не та тема, на которую Багров с удовольствием будет говорить.
– Что ж, – я выдавливаю из себя слабую улыбку, – получается, мы с тобой в чем-то похожи.
– Похожи, – он поворачивается ко мне, и мы наконец встречаемся взглядами.
В его холодных серых глазах по-прежнему нет жалости, но есть что-то гораздо более ценное. Живой интерес. Уважение. Понимание.
И за это, кажется, я готова простить ему и хамские выпады, и грубое, как у неандертальца, поведение.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Ты сегодня туда уезжала? – спрашивает он. – В больницу?
– Это не больница, а скорее пансионат, – поправляю я. – Но да, туда. К бабушке. Мне позвонили и сказали, что… Неважно. В общем, надо было срочно приехать.
– Серьезная проблема?
– Думали, да. Но пока обошлось.
– Хорошо.
Мы снова молчим, но это молчание не гнетущее, в нем есть спокойствие отшумевшей бури и странная умиротворенность.
– Пойдем, – вдруг решительно говорит Багров.
– Куда? – не понимаю я.
– За твоими вещами.
Ох черт! Телефон! Рюкзак! Они же так и остались лежать на асфальте.
А в рюкзаке паспорт, проездной и кошелек с карточками…
Вот я дурында!
Я вихрем вылетаю из машины и бегу к месту нашего сражения. Слава богу, никто случайный здесь не ходит, так что вещи мои в целости и сохранности.
Ну… Почти в целости…
Я верчу в руках телефон с вдребезги разбитым экраном и ругаю себя на все лады. Истеричка, блин! Швыряться телефонами в мужиков – это что-то на богатом, а мне с моим скромным бюджетом надо было как-то посдержаннее себя вести. Шишкой в него бросить, к примеру.
– Мусорка там, – говорит мне подошедший со спины Багров.
– Что?
– Говорю, выкинь этот хлам, – кивает он на мой разбитый телефон. – Ты ему уже ничем не поможешь.
– Интересный ты! – возмущаюсь я. – А новый я где возьму?
– Я тебе куплю.
Я смотрю на него с подозрением: не шутит ли? – а когда понимаю, что нет, не шутит, вздыхаю и говорю:
– Ты, наверное, как-то не так меня понял. Не надо этого, ладно?
– Ты из-за меня его разбила, я просто компенсирую.
– Я его разбила не из-за тебя, а из-за того, что я психованная, – бурчу я. – Дури во мне слишком много.
– А мне нравится! – вдруг заявляет он. – Ты забавная.
И пока я хлопаю глазами от удивления, Багров вдруг улыбается мне. И, черт, как же ему идет улыбка! Его лицо моментально преображается, будто освещаясь изнутри солнцем, и я завороженно любуюсь им, словно в жизни не видела ничего красивее.
Но мимолетная теплая улыбка исчезает так же быстро, как и появилась, Багров снова хмурит брови и спрашивает меня:
– Ты есть хочешь?
– Нет, – честно говорю я. Кажется, от всех сегодняшних нервов у меня совершенно пропал аппетит. – Домой хочу.
– Тогда поехали, отвезу тебя, – говорит он.
И я решаю не ломаться, тем более Багров уже все равно в курсе, где я живу. Надеюсь только, что у него хватит ума не проситься ко мне «на чай».
И да, в гости он и правда не напрашивается, но когда мы подъезжаем к моему подъезду, Багров достает из бардачка серебристый телефон с эмблемой яблока, зарядку и протягивает мне.
– Держи. Это тебе.
– Что это?!
– Мой второй телефон. Я в Штатах покупал, когда туда на месяц уезжал. Чтобы симку местную поставить. Забирай себе.
– Это слишком дорогой подарок! – сопротивляюсь я.
– Тогда просто возьми на время, – пожимает он плечами. – Вернешь, когда новый себе купишь.
А вот это предложение звучит слишком соблазнительно, чтобы от него отказаться.
– Спасибо, – чуть поколебавшись, говорю я и беру телефон. – Я постараюсь побыстрее тебе отдать его, честное слово!
– Как сможешь. Не горит.
А когда я уже берусь за ручку машины, собираясь нажать на нее и выйти, меня догоняет его негромкое:
– Алина…
Руки моментально покрываются мурашками, а внутри все замирает от сладкого ужаса, как будто я лечу вниз с американских горок.
Багров первый раз назвал меня по имени.
Не думала, что это так сильно меня взволнует.
– Д-да?
– Я могу что-то для тебя сделать?
– Можешь, – я поворачиваюсь и смотрю на него очень серьезно. – Мне нужна помощь в одном деле, очень важном для меня. Обещаешь, что сделаешь это, если я попрошу?
– Обещаю.
– Тогда займись своим плечом, – я с трудом удерживаюсь от смеха, видя ошарашенное лицо Багрова, которого я сейчас переиграла. – Выполни все, что написал тебе врач, и это мне очень поможет.
