Вероятен каждый из трех путей, способных привести к насильственной смерти. И чтобы выяснить, по какому из них шли убийца и убитый, нужно и самим пройтись по тем истоптанным дорогам.
— Он уже успел завербоваться?
— Кажется, да. — Капитан повернулся к своему молодому напарнику. — Приведи того лысого, с которым мы говорили.
Я измерил лежащее тело шагами, наклонился посмотреть на разрез, криво проходящий по горлу.
— Да-да, знаю, что вы скажете! — поморщился стражник. — Убийца был высокого роста. Тарри, если бы попытался проделать то же самое, скосил бы нож совсем в другую сторону.
— Зачем вообще было так резать? Ударил бы в живот, в бок, да куда угодно, благо в тумане можно незаметно подойти с любой стороны.
— Может, боялся запачкаться, потому и зашел со спины. Интересная идея. Но обычно боишься испачкать одежду лишь в нескольких случаях. Если она дорога и красива или если она у тебя… единственная. Ведь что может быть проще, чем заняться стиркой, надев другую смену. А наш убийца стирать не хотел. Или не мог, потому что иначе остался бы голым ждать, пока постиранное высохнет.
О боязни крови не стоит даже заикаться: если человек не выносит вида и запаха красного сиропа, вытекающего из ран, он пользуется совсем другими способами лишения жизни.
— У каждого горожанина ведь не одна смена одежды на весь год?
— К чему вы клоните? — заинтересовался капитан, перестав пережевывать смолку.
— Если убийца боялся запачкаться, значит, у него не было запасной одежды. Иначе он мог выстирать окровавленное тряпье, закопать или сжечь, то бишь переодеться и спокойно уничтожить следы крови.
— Похоже, что так.
— Думаю, он не здешний, но попытался все обставить как месть, значит, успел наслушаться рассказов про дуве Тарквена и его сбежавшую жену. Два-три дня хватит, чтобы ознакомиться со всеми городскими сплетнями?
— За глаза и за уши.
— Он, скорее всего, появился в городе недавно. Он небогат, у него нет даже смены одежды. Кто подходит под такое описание?
— Любой из скотогонов, отправляющихся на заработки, — подытожил стражник. — Осталось только понять, зачем ему понадобилось убивать.
Причем убивать такого же бедолагу, как и он сам.
— Разве мы не обо всем уже поговорили, капитан? — спросил вынырнувший из тумана лысоватый мужчина крепких пропорций и брезгливо стряхнул капельки воды, осевшие на меховой оторочке плаща.
— Есть еще несколько вопросов.
Пришелец посмотрел на меня с некоторым удивлением, перевел взгляд на стражника, словно спрашивая, а по какому праву некто неизвестный собирается его допрашивать, но, встретив в ответном взгляде суровое приглашение принять правила начавшейся игры, сменил недовольство на подобострастие; всем видом показывая, что готов содействовать.
— Вы один из вербовщиков, не так ли?
— Совершенно верно, дуве. Причем, смею заверить, далеко не один из. Я вербую самых достойных парней, потому что мой хозяин платит дорого, пусть и строго спрашивает за каждую монету.
— Хотите сказать, что берете не всякого?
— При таком богатстве выбора, как в Элл-Тэйне, я могу себе это позволить, — гордо заявил вербовщик.
— И многих вы уже отобрали?
— По чести сказать, всех, что были нужны. Вот этот… — Лысина качнулась, обозначая кивок в сторону мертвеца. — Он был последним из отобранных, но теперь его место, конечно, освободилось.
— Будете искать нового?
— Зачем? У меня уже есть парень на примете. Вчера я как раз выбирал между ним и тем, кто сейчас лежит здесь.
Интересный факт. Соперничество за право пасти коз? Очень возможно.
— А почему выбрали именно этого?
Вербовщик на минуту задумался.
— Мне показалось, второй слишком горячий какой-то. Уж больно хотел попасть именно ко мне, кажется, сильно расстроился, едва ли не до слез, когда я ему отказал. Ну да ничего, зато сегодня у парня удачный день!
— Поспешите его обрадовать?
— Почему бы и нет?
Шансом взглянуть на возможного убийцу не стоит пренебрегать.
— Позволите пойти с вами?
Глаза лысоватого подозрительно сощурились, словно он почувствовал какой-то подвох, но отказывать городской страже, особенно когда просят вежливо и невинно, станет только очень отчаянный человек, а вербовщик таковым не являлся.
— Как пожелаете, дуве.
Гостевой дом, в котором происходила вербовка, обнаружился неподалеку, можно сказать, в нескольких шагах от места убийства, и в отличие от хозяйства дуве Тарквена кипел жизнью. По меньшей мере с десяток дюжих парней толкалось у стойки, на которой в высокие кружки разливали эль. В счет будущего заработка, как объяснил мне капитан. Каждый из скотогонов, отправляющихся на север, если не имеет при себе денег, оставляет долговую расписку с обязательством оплатить все расходы, когда будет возвращаться обратно. И платит непременно, потому что если его имя попадает в список обманщиков, ни один вербовщик уже не наймет такого парня. То бишь хочешь надуть — надувай, но только один-единственный раз, если тебе больше не нужна хорошая работа.
Не успел лысоватый скинуть потемневший от влага плащ на руки прислуги, расположиться за столом и достать из сумки книгу с записями о нанятых работниках, как к нему подошел тот самый вчерашний неудачник.
Высокий, на костях мяса не слишком много, но по движениям понятно, что парень жилистый и сноровистый. Одет, похоже, во все самое лучшее, что у него было, и это еще один камешек на чашу весов обвинения, потому что грешно было бы пачкать кровью рубаху с такой красивой вышивкой. Лицо незапоминающееся, но не отторгающее взгляд, вот только… Мне кажется или черты это парня неуловимо подрагивают, причем все разом?
— Дуве… — Его голос звучал не слишком твердо, зато взгляд почти пылал. — Я слышал, что ночью убили человека.
— Все слышали, — кивнул вербовщик.
— Это ведь был тот, которого вы взяли вперед меня?
— Да.
— Значит, место освободилось?
— Разумеется, освободилось. К чему мне мертвецы? Они же не могут ходить за скотом.
— Так я могу его занять? Вы ведь говорили, я вам тоже подхожу.
С каждым новым ответом явственно крепла уверенность парня то ли в собственных возможностях, то ли в неколебимости прекрасной и богатой судьбы, соблазнительно улыбающейся из тумана будущего. А может быть, просто из тумана.
— Говорил и от своих слов не отказываюсь.
— Так я… принят?
Интересно, он понимает, что, так сильно напирая сейчас, вызывает лишь подозрение и ничего более? Вот и вербовщик, вместо того чтобы ответить утвердительно, почему-то тянет время. Чувствует неладное? Немигающий взгляд и дрожащие веки… Странное сочетание. Пугающее.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
