– Ну ладно, – сказала взволнованная женщина,- хорошо, что не убили. Тебя не тошнит после удара? А то может послать за Евфимией?
– Кха, кха,- подавился я едой,- нет, не надо, все пройдет и так. Не хорошо просто так тревожить мудрую женщину.
– Ну, как хочешь, медленно протянула Марфа, глядя на меня с большим подозрением, и удалилась.
Я поел и только сейчас почувствовал себя человеком. Голова все еще болела от выпитого снотворного, но бег, в течение нескольких часов, выгнал большую его часть вместе с потом, я, с трудом, встал, прошел в комнату охраны упал на подстилку и отключился.
Разбудил меня громкий разговор и смех, зашедшие охранники смеялись, глядя на меня.
– Расскажи-ка Коршун нам, как погулял, наверно неплохо, если весь день спишь.
Я миролюбиво пробурчал им, что типа не очень и помню, как все прошло, но выпил прилично.
Стратигопулос, как ни странно особо не ругался, а смотрел на меня изучающее, как будто не мог понять, как я здесь очутился.
– Похоже, он не рассчитывал меня здесь больше увидеть,- мелькнула мысль,- вот ведь гад, мог бы и не отпускать, ну ладно, я это запомню, может быть еще подержу тебя за кадычок.
После ужина Ираклий увел меня в сторонку и сказал:
– Давай рассказывай, что с тобой было, ни единому слову не верю?
– Ираклий ты, может, знаешь Георгия из тагмы, которая несет охрану длинных стен?
– Ха, ну и спросил, кто же его не знает!
– Так, вот, опоила меня Евфимия и продала на венецианскую галеру, но мне удалось прикончить несколько человек из экипажа, гребцы освободились, перебили всех венецианцев, а Евфимию, которая была там же, использовали по прямому назначению, а потом убили. А затем, мы вместе с Георгием и его приятелями устроили забег на несколько десятков стадий.
Ираклий глядел на меня недоверчиво:
– Ты хочешь сказать, что все освободились благодаря тебе?
– Ираклий, если не веришь, спроси у Георгия, он наверняка уже сидит в какой-нибудь забегаловке. И поторопись, а он опять напьется и попадет еще в какую-нибудь историю.
– Слушай, Коршун, если все, что ты рассказал, правда, то вас скоро начнут искать, ты что думаешь, те, кому Евфимия передавала золото, будут ждать, когда их потащат на допрос? Вас всех будут убивать если не сегодня, то уже завтра ночью.
Я знаю, что тебе надо делать. Сейчас мы пойдем во дворец. Есть у меня один старый знакомец по службе. Если ты попадешь на службу императора в этерию, можешь положить на всех.
– Ираклий, а с чем едят эту этерию.
– Хе-хе, этерия сама съест кого угодно. Те, кто в ней служат – этериоты, они такие же, как ты искатели приключений, там есть англы, скотты, нурманны, есть и славы. Но даже среди этериотов, я таких здоровых, как ты не видел.
– Ладно давай собирайся, да пойдем, идти не близко.
Мне было собраться, только подпоясаться и через несколько минут наш путь уже лежал во дворец императора, ну, если быть точнее, не в сам дворец, а немного поодаль от него.
Когда мы еще подходили к невысокому каменному зданию, оттуда слышались веселые крики, и женский визг. Мы зашли в проем без дверей. Внутри за кое-как освещенными столами сидели здоровые мужики, кое-кто в доспехах, некоторые без них. Но около каждого лежала секира. Визжали девушки, разносившие вино, когда разгоряченные питьем воины щипали их за выдающиеся задницы.
Ираклий целеустремленно вел меня дальше, где было немного почище. Там за столом сидело два пожилых воина. Их, изуродованные шрамами, лица оживились, когда они увидели моего спутника.
– А хренов лохаг, как поживаешь, все купчика своего охраняешь, совсем забыл своих друзей. Давай садись за стол, заорал один,- А это что за верзила, ты посмотри Братомил, он же потолок башкой цепляет.
– Да вижу я все Упырь, что думаешь, ежели пьяный, так и не разгляжу ничего.
Садись паря с нами, расскажи, откуда и куда путь держишь.
Но тут вступил в беседу Ираклий:
Братомил, земляк это ваш, с Киева со мной пришел. Надо бы помочь человеку, в вашей этерии ведь всегда место для такого воина найдется?
– Так ты паря, что с Киева что ли?
– Нет, мужи с Аладъеки я сюда попал.
– Так ты нурманн, али свей, по-нашему, вроде баешь?
– Да вообще то с новугородских я.
– Ну, все равно наш. Как попал то сюда? Вроде говорят, князь то Владимир Мономах войной на Василевса пойти собрался, а ты чего не пошел в войско то?
– Так я, когда пришли мы в Киев, так войско вроде уже ушло. Вот я и решил на Царьград посмотреть, любопытно же. Когда еще такое получится.
Оба воина переглянулись:
– Да ты парень, не промах. Ну-ка встань, повернись. Ну, что же секирой махать сможешь. Вот только опять же на голову будешь выше всех. Короче давай садись, есть еще время поговорим, расскажешь про жисть свою. А потом пойдем к нам в казарму.
Я поднял бокал вина и, вспомнив вчерашнее, поставил его на стол. Мои сотрапезники недоуменно переглянулись, а потом Ираклий коротко рассказал о моем сегодняшнем приключении. Выслушали они эту историю в молчании, но во взглядах, которые они кидали на меня, было видно уважение.
Набрались все мы неплохо. На пути во дворец даже пели песни, и я даже пытался подпевать. На входе в казармы нас остановила стража, увидев незнакомое лицо, но после объяснений, без звука открыли двери.
Я стоял в полном вооружении этериота, с секирой на плече у дверей покоев императора, на другой стороне стоял мой напарник Бонди. Он так же как и я попал в Константинополь в поисках золота и приключений. Это был веселый добродушный парень. Но, вот когда начинали подсмеиваться над его именем, он приходил в ярость, почти как берсерк, теперь это знали уже все, и землекопом его никто не обзывал.
В зале было темновато, немногие светильники горели так, чтобы было можно видеть окружающее, не больше. Я стоял и вспоминал прошедший месяц, с того момента, как я стал этериотом. На следующий день после пьянки в трактире, Упырь отвел меня в дворцовую канцелярию, где меня подробно расспросили, записали, выделили несколько номисм на расходы, после чего мы пошли в арсенал, где выдали оружие, круглый щит, доспехов же на меня не нашлось. Увечный кладовщик долго ругался, пытаясь найти мне хоть, что-нибудь. Наконец, где-то в углу он откопал заржавевшие доспехи, и попытался примерить на меня. К нашему удивлению они подошли, вот только под них кроме легкой одежды ничего нельзя было одеть, и пришлось их тащить к кузнецу и платить за мелкий ремонт.
В нашей казарме жили в основном славяне, и нурманны, было несколько свеев. Англы и саксы жили отдельно. Нурманны их недолюбливали за еще большую грязь, чем у них.
Началась моя монотонная жизнь, ежедневные тренировки, в бой в строю, работа с оружием. Вскоре, почти, как в Аладъёки, достойных противников для меня почти не осталось. Только несколько бойцов с очень быстрой реакцией могли еще со мной сразиться, но победителями практически не бывали, Даже здесь, среди высоких и крепких людей, я очень выделялся. Наверно из-за этого через две недели учебы меня отметил наш этериарх, и в скором времени я встал китонитом(воин охряняющий императорскую спальню) на охрану императорских покоев. В тот же день, вокруг меня прошел не один десяток зевак. Царедворцы в богатых одеждах, не стесняясь, стояли рядом и обсуждали мои достоинства. А один глядя на меня блестящими от возбуждения глазами, предложил после дежурства, навестить тоскующего Николая в его апартаментах.
Хорошо, что мне нельзя было разговаривать и двигаться, без особой причины, вроде опасности для кесаря, только поэтому тоскующий Николай, остался цел. Но моя брезгливость не была оценена товарищами. Упырь, удивленно глядя на меня, сказал:
– Ну, и зря не пошел. Отодрал бы ему задницу, деньжат заработал, да и протекцию этот Николай может составить, он с Алексеем Комниным в хороших отношениях
Василевса я видел неоднократно, когда он проходил мимо меня, в его глазах всегда появлялась искра интереса. Я относил это за счет своего роста, потому, что во дворце не было воинов, которые по комплекции не уступали бы мне.
Мы стояли с Бонди, шепотом переговариваясь о том, чем займемся завтра. Нехитрыми желаниями Бонди было выпить и снять женщину, ну, еще побольше деньжат. Хотя у всех норманнов было не выказываемое желание, разбогатеть любыми путями и отправиться на родину.
Неожиданно в конце огромного зала послышались голоса, звон металла и отблески огня. Мы переглянулись и подняли секиры. В зал ворвалось два десятка воинов, одетые так, что понять, кто они такие, было нельзя.
Возбужденная толпа, увидев поднятые секиры, резко притормозила около нас. Вперед вышел воин, его лицо было скрыто под маской. Почему-то при виде этой маски у меня возникли ассоциации с венецианскими карнавалами.
– Эй, вы, вам лучше отойти и не мешать,- громко выкрикнул он.
– Ага,- согласился я, и махнул рукой, свистнул нож и наглец упал на мраморный пол с ножом в левой глазнице. Долю секунды царило молчание, а затем на нас с ревом кинулись все остальные.
